АЛЬТЕРНАТИВААвтор: Newkate
Бета: helen267
Фандом: Weiss kreuz
Рейтинг: NC-17
Жанр: AU, Romance, slash
Пайринг: Брэд/Шульдих, Шульдих/Ран, будут и другие
Предупреждение автора: АУшка. Канон - манга и первые эпизода так четыре аниме. В фике всего двадцать две главы *обморок* но он весь написан и редактируется, постараюсь выкладывать по главе в день.
От автора: Огромное спасибо героической бете и музе helen267!!
Отказ от прав: Персонажи фика принадлежат их создателям. Автор фика не извлекает материальной выгоды от их использования. Размещение фика на других ресурсах - с согласия автора. Ссылки на фик – приветствуются.
Отзывы: сюда
Часть третья. Измена.
1. Отличник.
В тот день Брэд проснулся, как всегда - по первому звонку. Позанимался в спортзале, принял душ и решил на всякий случай не завтракать. Вернулся к себе в комнату, оделся в свежевыстиранную, только что из прачечной униформу. Тоже, в общем-то, на всякий случай, но еще и в честь сегодняшнего праздника. Зеркала у него не было, поэтому он снял очки и подмигнул своему отражению в стеклах:
- С днем рождения, Брэдли.
Восемнадцать лет исполняется только раз в жизни, а при подобном раскладе девятнадцать могло и не исполниться, поэтому праздником нужно было наслаждаться на всю катушку. Он повалялся на кровати, немного почитал, попытался заглянуть в будущее. Будущее было темно и неопределенно.
До прихода инструктора оставалось всего ничего. Брэд был абсолютно спокоен, даже в приподнятом расположении духа. Он устроился на подоконнике и принялся эстетически наслаждаться лазурево-синим небом с легкими пушистыми облачками. День-то какой, в такой день и…
Знакомый черный БМВ зарулил в ворота и тормознул у главного входа. Карл и Гюнтер выбрались из машины, сладко потянулись и выволокли из багажника худенького подростка лет тринадцати. Измученный духотой и тряской, мальчик еле стоял на ногах, но отбивался так отчаянно, словно знал, что его ожидает. А может, и знал, если телепат или оракул.
Кроуфорд увидел ближайшее будущее и ухмыльнулся.
Гюнтер взвыл, оглушенный внезапной пси-атакой, упал на колени, заливая безукоризненный костюмчик кровью из носа. Мальчишка с размаху пнул опешившего Карла в пах и понесся к воротам со скоростью порядка сорока километров в час. Брэд восхищенно присвистнул.
Часовые на вышках, как всегда, не дремали, но даже с двумя дротиками в спине парнишка бежал еще несколько секунд, каким-то чудом преодолевая действие транквилизаторов, пока не рухнул лицом вниз на аккуратно подстриженный газон. Его длинные рыжие волосы красиво рассыпались на изумрудно-зеленой траве. Оклемавшиеся Карл и Гюнтер кое-как доковыляли до бесчувственного тела, без энтузиазма отвесили ему несколько пинков под ребра и нацепили наручники. Парни из группы захвата давно привыкли к фокусам новичков и особенно на них не злились. Они цапнули мальчишку за шиворот и поволокли по гравиевой дорожке к корпусу.
- Добро пожаловать в Розенкройц, - вслух сказал Брэд.
Его тренер должен был появиться в комнате через две минуты. Брэд пригладил волосы, хотя они все равно тут же встали торчком, выпил полстакана воды, усилием воли заставил себя не метаться по комнате. Он был спокоен, руки не дрожали, ладони были сухие, сердце не колотилось.
- Ну, здравствуй, именинник!
- Здравствуйте, герр Миллер.
- Надо бы тебя как следует поздравить, да сейчас некогда - тебя уже ждут.
- Я готов, - кивнул Брэд, стараясь не показать радости по поводу нежданного везения. После “поздравления” от тренера ему было бы труднее владеть собой, а сейчас от его самообладания зависела вся его дальнейшая судьба.
Пока они шагали длинными коридорами и поднимались на лифте в пентхаус, все знакомые молча провожали его взглядами. Никто не поздоровался, никто даже не кивнул, и он прекрасно их понимал, потому что и сам никогда не здоровался с теми, кого вели этим маршрутом.
Тяжелые двери распахнулись на обе створки без видимой помощи, и он вошел в роскошно отделанный кабинет. Стены были обшиты дубовыми панелями, картины на стенах наводили на мысли о произведениях искусства, пропавших в сороковых из Восточной Европы. Через огромное окно в комнату врывался солнечный свет и бил прямо в глаза посетителям, оставляя в тени лицо человека за письменным столом.
Брэд и не хотел его разглядывать. Человек был стар и уродлив, и его белесые глаза сверкали таким жутким огнем, что смотреть в них было совершенно ни к чему.
- Вот он, - провозгласил Миллер, подталкивая воспитанника поближе к столу. - Наш именинничек, Брэд Кроуфорд. Спортсмен, боксер, снайпер, лучший в классе по большинству дисциплин. Характеристики от всех педагогов - безупречные. Как его тренер могу с уверенностью сказать - провидческий талант, не имеющий равных в его поколении, превосходное владение всеми аспектами дара. Мальчик послушный, умненький, старательный, предан нам душой и телом. Вырастили как родного, можно сказать.
Брэду показалось, что Миллер вот-вот прослезится. От волнения, наверное. Если его протеже одобрят, то ему, как инструктору, полагается внушительное вознаграждение за ударно проделанную работу. А если не одобрят, то Миллеру крупно повезет, если он своими ногами выйдет из этой комнаты.
- Все задатки лидера. Рекомендую его к тренировке для оперативной работы в качестве командира группы. Жаль, конечно, будет расставаться, такой славный паренек, но интересы дела - прежде всего!
Миллер хлопнул его по заду, Брэд изобразил на лице похабную улыбочку и скромно потупился. Все эти несложные маневры он давно довел до автоматизма.
- Хорошенький мальчик, - проскрипел старик из кресла. - Ну-ка, подойди поближе, дай на тебя посмотреть.
Брэд послушно шагнул вперед, поднял голову, стараясь не щуриться от света. Поза почтительная, но не подобострастная: все-таки он претендует на роль лидера, не должен выглядеть совсем беспозвоночным. Страшные глаза медленно ощупали его с ног до головы - он явственно чувствовал давление на кожу там, где взгляд задерживался чуть дольше. Похоже, старикашка был телекинетиком.
- Ну-ну, - покивал старик. - Посмотрим, что у тебя на уме. Диего, займись.
Из темного угла комнаты неслышно появился молодой человек лет двадцати пяти, встал рядом с креслом и задумчиво склонил голову на бок. Смуглый, темноволосый, вычурно одетый в узкие кожаные брюки и яркую облегающую рубашку, запястья в несколько рядов унизаны браслетами, шею обвивает черный кожаный ошейник. Брэд изумленно уставился на него и почти не заметил легкого покалывания в затылке. Только когда реальность неуловимо дрогнула перед его глазами и воспоминания всей жизни начали мелькать в голове пестрым калейдоскопом, он понял, что попался.
Телепат класса альфа. С днем рождения, Брэдли, вот ты и допрыгался.
Он был готов к поверхностному скану: тренировался не первый год, умел закрываться и маскировать защиту, умел прятать тайны у самой поверхности. Но все эти трюки могли помочь только против рядовых телепатов, вроде тех, что сканировали новичков и вправляли мозги тем, у кого их сносило от пси-нагрузкок или просто от прелестей проживания в Розенкройц. То, что он умел, просто не могло сработать против пси класса альфа. Никак не могло. Но он все равно пытался, отчаянно барахтался, как лягушка в стакане с молоком, юлил, ускользал из-под неотвратимого, плавно усиливающегося давления на разум и волю.
Я лоялен, я верен, я предан нашему общему делу...
Телепат улыбался и шел глубже, и Брэд задыхался, дрожал, улыбался в ответ.
Правда, вот она, правда: мне плевать на идеологию, я честолюбив, я хочу сделать карьеру, я хочу признания, уважения, я хочу доказать всем, что я лучше, лучше, лучше всех...
Хорошо, правда, настоящая правда: я устал бояться, я устал быть внизу, я хочу власти, я хочу сам принимать решения, я хочу быть тем, кого боятся те, кто внизу...
Правда, вся правда: его бессильная злоба, его желание выместить все годы муштры и дрессировки на них, на других, на обыкновенных. Бежать, кусать, рвать на части, он - ручной зверь Розенкройц, он хочет на охоту...
Он перестал чувствовать телепата внутри своего разума: скан пошел слишком глубоко, дальше его сознательных мыслей, в самую сердцевину, туда, где ничего не спрячешь, туда, где не было ничего, кроме правды.
Когда Диего одобрительно кивнул, Брэд подумал, что галлюцинирует.
Он плохо помнил, как они вышли из кабинета, как спускались на лифте. Инструктор что-то радостно бормотал, пребывая в легкой счастливой истерике. Брэд кивал и цеплялся руками за стену, потому что ноги не держали совершенно. Насквозь мокрая рубашка неприятно липла к спине, и сердце все еще колотилось с перебоями, но хуже всего было то, что только малую часть этих симптомов можно было списать на последствия глубокого скана. Нервишки. Перепугался, как истеричная барышня.
Руки все еще тряслись, когда он раздевался в душевой комнате, но горячая вода помогла, как обычно. Судорожно напряженные мышцы на шее и плечах послушно расслабились, теплый пар растворил комок в горле, дрожь прошла, смытая прочь вместе с холодным потом. Все было позади. Он справился.
Он вслепую потянулся выключить воду и еле успел отдернуть руку, предупрежденный видением буквально за полсекунды. Он выскользнул из-под каскада воды, протер глаза и сердито уставился в ухмыляющееся лицо Диего.
- Как долго я тебя искал, - провозгласил телепат. Он ухитрился незаметно просочиться в душевую кабинку и теперь стоял, держа руку на кране, прижимаясь к стене, чтобы не попадать под горячие брызги.
- Давай не будем выключать воду, тут могут быть «жучки», - предложил он. - Так нас не услышат.
Брэд молчал, лихорадочно пытаясь разобраться в неожиданно запутавшихся линиях вероятности.
- Меня нельзя обмануть, - мягко произнес Диего. - Я всегда иду до конца. Я видел все, что в тебе есть, спортсмен-отличник. Я залез в тебя так глубоко, что это даже негигиенично… Теперь ты долго будешь мне сниться.
- Чего ты хочешь? - раздраженно спросил Брэд. Он был голый и мокрый, кафельная стенка за спиной неприятно холодила кожу, и он не был настроен играть в малопонятные игры. Если бы телепат действительно увидел лишнее, Брэда прямо из кабинета начальства утащили бы в подвал, следовательно, никакой опасности не было.
- Я? Я хочу того же, чего и ты.
Это почти наверняка было провокацией, но удержаться от соблазна было чертовски трудно. Немного поразмыслив, он решил, что удерживаться ни к чему: за такую мелкую провинность его не станут понижать в ранге, а на любые другие наказания ему давно было наплевать. Он действительно хотел этого телепата - хотел попользоваться такой экзотической игрушкой, хотел бросить вызов старому сморщенному уродцу хотя бы таким недостойным и мелочным способом.
- Ладно, - выдохнул он, отбросил со лба мокрые волосы и протянул руку к шнуровке, на которой держались кожаные штаны Диего, но тот отстранился и сунул Брэду чистое полотенце.
- Да, это тоже рад бы, но некогда. Слушай внимательно. Меня нельзя обмануть и от меня ничего нельзя скрыть. Я давно знаю, как уничтожить их всех одним ударом. Я уже много лет ищу того, кто бы мог это сделать, и ты, по-моему, подходишь идеально.
Брэд медленно вытер лицо, обмотал полотенце вокруг бедер. Его эрекция стремительно спадала. Не удивительно.
- Даже если это шутка, - холодно сказал он, - ты понимаешь, что я должен сообщить куда следует. Пожалуйста, посторонись и дай мне выйти, я не хочу тебя бить, это против правил.
Телепат ударил первым, со стремительностью, которой Брэд никак не ожидал от этого выставленного напоказ чувственно-ленивого тела. Физически он только легонько толкнул Кроуфорда ладонью в лоб, но пси-атака была намного мощнее любой ранее им испытанной. Он пришел в себя уже на полу душевой кабинки со страшной головной болью, мельтешащими позади глазных яблок вспышками света и новым невероятным знанием, которое ворочалось и барахталось в его разуме, пока он пытался переварить и усвоить полученную информацию. Ее было слишком много: образы наслаивались один на другой, детали плыли и смешивались, но ключевые моменты он все-таки ухватил, удержал в памяти, упрямо не давая им соскользнуть в подсознание. Древние боги, мистический ритуал - все это казалось идиотской выдумкой, но если в этом была хоть крупица правды...
- Не подведи, Брэд Кроуфорд, - сказал Диего. - Больше я тебе ничем помочь не смогу, но, думаю, этого должно хватить.
- Как ты… Ладно, это понятно. Но почему ты еще жив? - спросил Брэд, прижимаясь пылающим лбом к приятно холодному кафелю. - Они что, не знают, что ты знаешь?
- Все, кто знал, уже давно ходят под себя и работают в лаборатории морскими свинками. Пси-талант - разрушительная вещь, мозг часто не выдерживает, это так трагично... Другие, может быть, о чем-то догадываются, - пожал плечами Диего. - Но их это не беспокоит. Я же телепат.
- И?
- Ну, Кроуфорд, разве ты не знаешь? Телепаты безобидны. Они зациклены на себе и живут ради секса. Они боятся боли, у них гиперактивное воображение, их легко запугать. Они безвольны, управляемы, психически неуравновешены, истеричны. Полезные орудия, забавные игрушки...
Кроуфорд скорчился на полу, пытаясь не смеяться - силком вбитые в голову данные вызывали дикую мигрень при каждом неосторожном движении.
- В моей будущей команде обязательно должен быть телепат, - сказал он, наконец. - Я бы взял тебя, но тебя, конечно, мне не дадут.
- Не дадут, тут ты прав. Присмотрись к молодежи. Удачи тебе, Кроуфорд.
За ужином он чинно принимал поздравления от инструкторов и воспитанников, ловил на себе восхищенные взгляды младших, притворялся, что не замечает адресованных ему соблазнительных улыбочек и подмигиваний. В свою комнату он вернулся один. Лег на кровать, прикрыл глаза, попытался отогнать на время все заботы, отбросить усталость и сосредоточиться. Ему нужно было хорошенько все обдумать, просчитать все варианты, вглядеться в будущее, разработать долговременную стратегию...
Сценка в душевой не давала ему покоя, крутилась в голове, проигрывалась с разнообразными вариациями. Как он ни старался думать о важном, в голову лезли только совершенно ненужные образы: узкие бедра Диего, ясные светло-карие глаза, нахальная ухмылочка. Через десять минут этой пытки Брэд выругался и расстегнул штаны.
- Очень надеюсь, что не все телепаты такие, - пробурчал он, поглаживая болезненно пульсирующий член и привычно устраивая его в руке. - Невозможно же будет работать.
2. Сделка
Кроуфорд дал Такатори выговориться, жестом успокоил вскинувшегося было Фарфарелло, поймал за рукав метнувшегося на министра Шульдиха, деликатно откашлялся и произнес:
- Мистер Такатори, вы, разумеется, имеете полное право отказаться от наших услуг, но позволю себе заметить, такое важное решение следует принимать, только располагая полной информацией. Все, о чем я прошу, это пять минут конфиденциального разговора, и мы покинем здание, если вы по-прежнему будете на этом настаивать.
Такатори, при всем его высокомерном самодурстве, был неглуп, и на это был весь расчет. Он выдержал по-царски длинную паузу, небрежно кивнул и удалился, приглашающе оставив дверь приоткрытой.
- Удачи, - сказал Шульдих. Наги стиснул руку Кроуфорда в холодной ладошке, заговорщицки заглянул ему в глаза. Фарфарелло нервно облизнул обнаженное лезвие. Кроуфорд поправил очки и галстук и размеренно, стараясь не спешить, проследовал к кабинету министра.
Он планировал разговор с Такатори уже не первую неделю, но никак не мог разработать идеальный подход. Ошибиться было нельзя - неблагоприятный исход этих переговоров ставил под угрозу не только давно вынашиваемые планы, но и безопасность всей группы. Решив со скандалом уволить шпионов Эсцет, министр дал ему несказанно удачный повод. Кроуфорд и сам подумывал над тем, чтобы изящно спровоцировать конфликт, например, поручив Шульдиху телепатически раздуть паранойю политика, нужная ситуация сложилась сама собой, что наверняка было добрым предзнаменованием.
- Мистер Такатори, - начал он, устраиваясь на неудобном низком стуле перед письменным столом новоиспеченного премьера. - Вы абсолютно правы. Наша позиция телохранителей - всего лишь легенда, хотя обеспечение вашей безопасности, безусловно, входит в круг наших обязанностей. До тех пор, пока ваша политика не расходится с планами Эсцет. Мы оба это знаем. Теперь о том, что пока, возможно, знаю только я. Ваше поведение уже давно беспокоит Эсцет. Им нужна была послушная марионетка, и вы их разочаровали. Ваше имя в черном списке, и приказ о вашем устранении будет отдан самое большее через месяц. В настоящее время они планируют серьезную операцию и не хотят распылять ресурсы. Это плюс. Минус то, что если вы пойдете на открытый бунт, у них не будет выбора, и вас уберут немедленно. Им нужна Япония, именно сейчас как никогда раньше, и они не остановятся ни перед чем.
- Я готов к войне, - холодно произнес министр. - Мне пока непонятна цель этого
разговора.
- Я хочу предложить деловое сотрудничество, - сказал Кроуфорд. Он чувствовал себя, как человек, летящий с обрыва в пропасть, и головокружительное ощущение полета опьяняло, полностью заглушая страх. - Война с Эсцет не обойдется малой кровью, организации уже много лет, против нее бунтовали и раньше, всегда безуспешно. Но я могу дать вам решающее преимущество. Видите ли, политика моей группы тоже расходится с планами Эсцет. Вы контролируете армию. Я располагаю всей нужной информацией и пользуюсь их полным доверием.
Теперь была его очередь делать невыносимо длинную паузу, ожидая реакции Такатори. Играть в гляделки с профессиональным политиком было непросто, но Кроуфорд сконцентрировался на непосредственном будущем, и это помогло ждать - он уже видел, что собеседника хватит меньше чем на минуту.
- Чего ты хочешь, Кроуфорд? - спросил министр.
- Как я уже сказал, Эсцет меня не устраивают. Меня вполне устраиваете вы. Все, чего хочу я, в полной мере взаимовыгодно: после совместного решения нашей общей проблемы группа Шварц хотела бы остаться в Японии и работать на вас. Это не является условием нашего участия в операции, но по-моему, мы будем довольны друг другом.
- Вам нужна будет защита от друзей ваших хозяев, - уточнил Такатори.
- Да, - признал Кроуфорд. - Так же, как и вам, мистер Такатори. Вместе мы справимся. Поодиночке - вряд ли.
- Я вижу, ты все распланировал, - покивал Такатори. - Ну, излагай.
Кроуфорд быстро обрисовал план устранения верхушки Эсцет, так, как это пришло к нему в видениях годы назад и с тех пор практически не изменялось, только обрастало деталями и подробностями. Уловив многообещающий огонек в темных глазах политика, он откинулся на спинку стула и заговорил о далеко идущих планах, пересыпая их лестью и цветистыми эпитетами. Радужное будущее Японии и ее нового премьер-министра с Кроуфордом в роли придворного советника и доверенного лица, а позже - представителя интересов клана Такатори на континенте, в Китае, Корее, а там, глядишь, и за океаном...
Такатори кивал, задавал толковые вопросы, расставлял приоритеты, неторопливо крутя в пальцах золотую ручку.
- И какие ты можешь дать гарантии, что все это не является очередной провокацией со стороны Эсцет? - спросил он наконец.
- Мистер Такатори, вы же ничего не теряете, - пожал плечами Кроуфорд. - Если вы не будете плясать под их дудку, это верная смерть в любом случае, а вы и так не намерены этого делать. Мы рискуем гораздо больше, доверяясь вам. Конечно, если вы сообщите Эсцет о моем предложении, вам вряд ли поверят, учитывая, что вы уже в немилости, а моя группа - одна из элитных, с безупречной репутацией. Но тем не менее, это может мне сильно повредить.
Такатори задумался, пристально вглядываясь ему в глаза. Оракул постарался выглядеть честным и невинным, старательно копируя выражение лица Шульдиха, только что стянувшего двести баксов из кошелька начальника.
- Хорошо. Я отменю распоряжения о вашем увольнении. Если Эсцет будет задавать мне вопросы, я скажу, что трения были вызваны персональными разногласиями, и я принял ваши извинения.
Кроуфорд скривился, маскируя ликование. Такатори заглотил наживку, но правдоподобности ради следовало показать недовольство навязанной ему ролью взбалмошной примадонны. Впрочем, если дело дойдет до вопросов, Эсцет наверняка подумают, что «персональные разногласия» у Такатори возникли не с Брэдом, а с Шульдихом - у рыжего был талант доводить начальство до белого каления.
- Наше совместное будущее мы обсудим, когда первая часть плана будет выполнена, - продолжил Такатори.
Кроуфорд страдальчески кивнул, по-прежнему дуясь. Такатори явно собирался его кинуть, но Оракул сам планировал устранить временного союзника, как только тот перестанет быть полезным, так что это было несущественно. В любом случае, чтобы Такатори не тянуло на непредвиденные поступки, он должен был чувствовать себя уверенно и в безопасности. Безоговорочное согласие Кроуфорда на любые условия означало, что позиция премьера надежна и выгодна, а Шварц зависимы от него и совершенно безвредны.
- Я хочу получить доступ к файлам Эсцет, касающимся меня и их планов на Японию.
- Это будет непросто, - сказал Кроуфорд, нисколько не кривя душой.
- Я в вас верю. И еще. Назовем это жестом доброй воли с твоей стороны... Я хочу Шульдиха.
Кроуфорд озадаченно моргнул, надеясь, что ослышался.
- В... в каком смысле?
Такатори спокойно смотрел на него из-под кустистых бровей, ухмыляясь краем губ, и неожиданно Кроуфорд почувствовал себя совсем щенком рядом с этим старым лисом. Этого он не предвидел.
- Я не могу ему приказать... - выдавил он наконец.
- Можешь, - отрезал премьер. - Иначе грош тебе цена как руководителю. А это значит, что сотрудничества у нас не получится.
- Я поговорю с ним, - сказал Кроуфорд, стараясь дышать ровно. Галстук стягивал ему шею, как проволока Балинеза, и он утешал себя только тем, что реагирует правдоподобно и убедительно.
- Поговори. У меня сегодня как раз свободный вечер, присылай его часам к восьми в особняк.
- Это будет долговременным контрактом? Мне нужно будет изменить график ночных дежурств. Не думаю, что Шульдих сможет адекватно исполнять обязанности вашего телохранителя с членом в заднице, так что...
Такатори хищно оскалился и рассмеялся, сочно и раскатисто. Кроуфорд уставился в пол, проклиная себя за дурацкий срыв.
- Я так и думал, что между вами что-то есть. Как он в постели? - заинтересованно спросил премьер.
- Нормально, - глухо ответил Кроуфорд, пожимая плечами. - Я, собственно, не гурман.
*-*-*
Вернувшись домой, Кроуфорд собрал команду в большой комнате, кратко изложил основные пункты переговоров с Такатори, подвел итог и сделал выразительную паузу. Подчиненные тихо сидели рядком на диване, внимательно глядя ему в рот и ожидая указаний. Даже Фарфарелло на минуту перестал балансировать стилет на кончике пальца и сложил руки на коленях, как примерный ученик. Кроуфорд не был уверен, почему все связанные с Эсцет планы так живо интересовали апатичного ирландца. Возможно, сама идея абстрактной свободы задевала в нем какие-то люциферские струны; скорее всего, он просто чуял, что финальное противостояние выльется в хорошую драку, и ждал ее с кровожадным нетерпением.
Шульдих деловито кивнул и хлопнул себя по коленкам.
- Понял, сделаем. Какие условия, я ночую здесь или там? Если там, то это может быть целый месяц, пока Эсцеты не приедут, одним чемоданом не обойтись...
- Кошмар, - пробормотал Наги. - Такатори так и сказал? Шульдиха?
Кроуфорд кивнул, довольный, что хоть кто-то в команде все еще способен мыслить рационально.
- Но почему Шульдиха? - Наги покосился на телепата, морщась от отвращения. - Можно подумать, у него нет денег на молодых, красивых девушек! Это же Шульдих! У него утром щетина, и ребра торчат, и вообще, гайдзин не первой свежести...
- Мне всего двадцать два, спиногрызище! - возмутился Шульдих и попытался дать Наги щелбан, но, как обычно, мальчик успел поставить щит и спихнуть рыжего с дивана. - Ничего ты не понимаешь в мужской красоте. Я неотразим! Вон, спроси Кроуфорда.
- Кроуфорд, только не обижайся, - дипломатично сказал Наги. - Я понимаю, почему ты... Но почему Такатори?
Кроуфорд пожал плечами:
- Это несущественно. Нужно решить, что мы теперь будем делать.
- Да ладно, Брэд, можно подумать, ты еще не решил, - ухмыльнулся Шульдих. - Давайте не будем играть тут в демократию. Я пошел собирать вещи.
- Собирай, - кивнул Кроуфорд. - Через час тебя не должно здесь быть. В этот час я включаю то время, которое мы потратим на разработку операции по устранению Такатори. У нас есть дня три, я думаю, пока мы будем притворяться, что ищем беглого телепата, а потом наш министр начнет психовать. Осложнения на данном этапе ни к чему.
Шульдих моргнул и бесцеремонно толкнулся в его ментальные щиты, телепатически требуя объяснений. Кроуфорд проигнорировал вторжение и повернулся к остальным, чтобы оценить их реакцию.
- Наконец-то, - Фарфарелло хихикнул и принялся жонглировать стилетом, заставляя сверкающее лезвие выписывать в воздухе сложные петли. - Давно пора. Я даже знаю, какой нож я возьму на эту миссию.
- А как же видение? - непонимающе спросил Наги. - Такатори нам нужен. Или все отменяется?
- Ни в коем случае, - отчеканил Кроуфорд. - Если Такатори не хочет сотрудничать на приемлемых условиях, мы его вычеркиваем, только и всего. Мы найдем другой способ.
Он замолчал, наслаждаясь драгоценными секундами передышки. Безобразная истерика был неминуема, но пока подчиненные собирались с мыслями, он мог спокойно смаковать наступившую в квартире гробовую тишину.
- Ты что, Кроуфорд, совсем одурел? Собственнические инстинкты взыграли на старости лет? - заорал Шульдих, густо краснея от злобы. - Все эти годы мы планировали нагнуть Эсцет, а теперь ты, не кто-нибудь, а ты, выкобениваешься из-за такой ерунды, сейчас, когда цель уже так близко? Месяц, это же всего месяц! Подрочишь это время, ничего с тобой не сделается!
- Заткнись, - бросил Кроуфорд. - Ты прекрасно знаешь, что мне плевать, где и с кем ты спишь, лишь бы предохранялся. Это дело принципа, и если ты... если вы все этого не понимаете, я в вас глубоко разочарован.
- Ты же сам говорил, добьюсь цели любой ценой...
Кроуфорд сунул руки в карманы и обвел подчиненных взглядом. Худенький Наги, бледный от волнения. Медитативно-спокойный Фарфарелло, по-совиному моргающий круглым желтым глазом. Разьяренный Шульдих, который так легко проглотил унижение от Такатори и не способен принять то, что кажется ему поблажкой от начальства. Его команда, собранная по крупицам, тщательно выпестованная. Конечно, они поймут.
- Наша цель - свобода, - медленно произнес он. - Ее нельзя добиться, ползая на брюхе. Мы уже вышли из того возраста, когда надо было прогибаться перед каждым, кто сильнее, чтобы выжить. Хватит. Если мы не сможем завоевать свободу сами, без компромиссов, ни перед кем не пресмыкаясь, то мы и удержать ее не сможем. Будем всю жизнь перебегать от одних хозяев к другим, искать теплое местечко и надежную крышу, лизать зад сильным мира сего, ложиться под нужных людей, все во имя свободы, которая так и останется пустым красивым словом. Нам это не нужно. Мы справимся и так. Мы уничтожим Эсцет. Мы уничтожим Такатори. Мы сомнем каждого, кто хочет нас иметь и использовать. Мы - Шварц. Возражения есть?
Наги коротко мотнул головой, глядя на Кроуфорда огромными сияющими глазами. Фарфарелло счастливо вздохнул, бормоча в потолок что-то про восхитительно непомерную гордыню.
- Кроуфорд, ну ты идиот, - улыбнулся Шульдих. - Нет возражений, о царь демонов.
Он так долго возился, собирая вещи, что Кроуфорд и Наги успели подготовить все необходимые планы здания Независимой Партии, разработать стратегию обхода систем безопасности и проконсультироваться с Фарфарелло по вопросам боевой тактики операции. Когда немец вернулся из своей спальни, Кроуфорд поразился, увидев всего один небольшой чемоданчик в его руке.
- Так, я пошел. Мои шмотки не носить, мой шнапс не выпивать. Машину я оставляю, ключи не беру, - Шульдих отдал Кроуфорду увесистую связку ключей с аляпистыми брелками. - Брэд, я точно не смогу поучаствовать в убиении Такатори? Ну очень хочется!
- Нет. Такатори придется все-таки скормить Вайсс, как мы им обещали, - сказал Кроуфорд. - Самим сложнее, да и непрактично. Они готовы?
- Ага, - кивнул телепат. - Готовы, только «фас» сказать осталось.
- Отлично. Наги вечером перешлет им всю нужную информацию, а ты дай им сигнал и исчезни. Такатори наверняка отправит кого-нибудь искать тебя независимо от нас, так что прячься как следует. Не говори нам, где ты будешь, звони домой из автомата, если что-то срочное и так не достать...
- Ты ведь наверняка уже видишь, где я буду, - сказал Шульдих. - Не жмись, предупреди хоть об основных опасностях.
Кроуфорд задумался, мысленно сортируя видения. Образы были довольно расплывчатыми - будущее Шульдиха, как и будущее Фарфарелло, почти никогда не определялось четко до самой последней минуты. Кровь, немного, ничего страшного, неприятные разговоры, непринужденный секс... Основные опасности были не в этом, и предотвращение их потребовало бы совершенно неоправданных усилий.
- Там есть шампунь в желтой бутылочке, - сказал он наконец. - Он какой-то оттеночный, что ли, или осветляющий... Не пользуйся им, а то такой мерзкий цвет получится, хуже зеленого.
Шульдих благодарно кивнул, подхватил чемоданчик, взьерошил волосы Наги и покинул квартиру, немелодично насвистывая.
- Его теперь так долго не будет, - вздохнул Фарфарелло. - Кроуфорд, дай мне ключи от его машины, я буду кататься, когда заскучаю.
- Всего несколько дней, - возразил Кроуфорд. Ключи в его руке все еще хранили тепло ладони Шульдиха, и это было жалким ребячеством, но отдавать их совсем не хотелось.
- Тоже мне Оракул... Ну и ладно. Наги, маленький, откроешь мне красивую красную машину?
- Ага, чтобы Шульдих мне потом в отместку мигрень сделал? - заныл Наги. Кроуфорд оставил их вяло перепираться в большой комнате и заперся у себя в кабинете, чтобы снова, может быть, в последний раз, окунуться в свое любимое видение.
...Огромная полутемная комната, гулкое эхо мечется меж бетонных стен, крики, стоны, выстрелы. Рукоятка пистолета греет ладонь, его единственное оружие в этом месте, где обрываются все нити, где кончается обозримое будущее. Тени врагов и союзников мелькают вокруг, яростно сцепляются и распадаются вновь, рвут друг друга на части, очищают ему путь. Он медленно продвигается вперед, ступает белыми лаковыми туфлями по лужам крови, выпускает пулю за пулей в морщинистое лицо старухи, промахиваясь снова и снова. Дряхлая ведьма морочит ему голову, уворачивается из-под прицела, движется быстрее, чем видит глаз. Быстрее, чем умеет Шульдих, быстрее пуль, но он достанет ее, ее не хватит надолго.
Толстый кошатник вскидывает ладонь, и пули рикошетят от щита, летят обратно, слишком близко, свистят над ухом, и запах его собственных горелых волос сливается с вонью пороха и распластанных кишок. Телекинетический удар почти опрокидывает Кроуфорда навзничь, но теплая волна налетает из глубины комнаты и сбивает атаку. Наги, прикрывает его, как планировалось. Слева Фарфарелло перерезает очередное горло и одним взмахом кинжалов вспарывает оба рукава на своем новеньком пиджаке, превращает его в привычную жилетку, и сразу прыгает на новую жертву. Его одежда уже заляпана кровью, пропитана ей, как вся эта комната. Костюм Кроуфорда все еще ослепительно белый, идеальная мишень среди этого хаоса, но ему не привыкать оттягивать огонь на себя.
Справа работают Вайсс, три быстрых, молчаливых силуэта. Кроуфорд слышит лязг металла (катана? когти?), видит отблески пламени на светлых волосах. Телохранителей старейшин становится все меньше, но Трое по-прежнему держат оборону, и уже оправляются от шока, уже переходят в наступление. Он слышит жалобный крик Наги - что делает с ним эта старая гадина, что она вытворяет с бесценными мозгами его телекинетика? Фарфарелло падает, силится встать, скребет пальцами по полу, но невидимый вес прижимает его к полу - первыми поддадутся ребра, но Фарфарелло не чувствует боли, он будет драться, если вырвется, если легкие будут целы. Вайсс перегруппируются, бросаются в самоубийственную, безумную атаку, а он загоняет в рукоять пистолета последнюю обойму.
Высокие двери слетают с петель, падают, погребая под собой зазевавшегося телохранителя, и комната за считанные секунды наполняется штурмовиками в полном боевом обмундировании. Первая волна падает, захлебываясь кровью и воплями, и тут же сменяется стеной новых тел. Автоматы выплевывают тысячи пуль в секунду, сминают, как бумагу, непробиваемый щит сильнейшего телекинетика двадцатого века. Нападающие не целятся, рассыпают смерть щедрой дугой, и все телепатические уловки старухи теряют смысл. Против лома нет приема, сказал бы Шульдих. Шульдих... Мысль о нем прорезает видение медно-красной полосой боли, и Кроуфорд душит эти эмоции, откладывает их на потом.
Все кончено, так быстро, что он испытывает глухое, глупое разочарование. Трое перестают двигаться. Он чувствует, как угасает биение их дара, как они исчезают с пси-поля, сливаясь с темнотой. Он стоит над барахтающимся Фарфарелло, одной рукой поддерживает судорожно вцепившегося в него обессиленного Наги, другая поднята вверх, - не стреляйте, свои. Вайсс опускают оружие и ошеломленно переглядываются.
Штурмовик с капитанскими лычками включает рацию.
- Все чисто, Такатори-сан.
Кроуфорд в несбывшемся будущем улыбается и стряхивает пороховую гарь с белоснежного рукава.
*-*-*
- А, черт. Красивая была мечта, - пробормотал Кроуфорд-в-настоящем и открыл новую бутылку виски.
3. Заложник
- Здравствуйте! - радостно воскликнул рыжий гайдзин Шульдих, врываясь в «Конеко» за пять минут до закрытия. - Замечательная новость - теперь я буду жить у вас! Пожалуйста, не кидайтесь обнимать меня все сразу, организуйте живую очередь.
Оми передернулся и полез под прилавок, где он с недавнего времени держал коробку с дротиками. Йоджи кивнул Кену, развязно обнял за плечи двух поздних покупательниц, которые все крутились у витрин и строили глазки Айе, и повел их к дверям, бойко заговаривая им зубы.
Айя стянул фартук через голову и шагнул к рыжему:
- Что?
- Такатори, - ответил тот, похабно скалясь в ответ. - Завтра вечером. Я проверил ваш календарик, вы свободны.
Оми вынырнул из-под прилавка, захлопал круглыми глазенками из-под светлых волос. Он уже рассказал им свою историю; все четверо, после некоторого сопротивления со стороны Айи, решили выполнить эту миссию совместно, в тайне от Критикер. Оми был уверен, что в вопросе с Такатори довериться Шварц будет вернее, чем ждать указаний Персии. Йоджи вяло спорил, но Оми дал ему почитать досье их предшественников, и возражения отпали. Кен читать досье не стал. Он чувствовал, что драматическими разоблачениями уже наелся на всю оставшуюся жизнь, и хотел сохранить хоть какие-то иллюзии.
- Хн. А ты что? - спросил Айя, пристально глядя на Шульдиха из-под красных прядей.
- А я соскуууучился по тебе, котик. У меня дома кровать жесткая.
Айя молчал, совершенно не тяготясь наступившей в разговоре паузой. Он умел молчать за десятерых - иногда Кен ему завидовал. Шульдих ухмыльнулся шире, перекинул свой чемоданчик из руки в руку, поправил бандану, очки, дернул головой, перестал суетиться и выдерживал взгляд Абиссинца еще какое-то время, только чуть заметно переминаясь с ноги на ногу.
- Мы решили дать меня вам в заложники на время операции, - сказал он наконец. - И вам спокойнее, и мне отпуск. К тому же я как бы ищу политического убежища от Такатори.
- Он узнал об операции? - отрывисто спросил Айя.
- За кого ты нас принимаешь! Это личное, - Шульдих тяжело вздохнул, закатывая ярко-синие глаза. - Он никогда не понимал моей сложной души. А сейчас вообще оборзел.
- Что же ты не пошуровал у него в мозгах? - ядовито поинтересовался Йоджи, запирая дверь. Он уже выдворил посторонних и опустил на ночь жалюзи. - Ты же это любишь. Я помню, как ты веселился...
- Кудо, ты все еще злишься? - Шульдих невинно захлопал ресницами. - Ладно тебе, отнесись с юмором! Меня, кстати, ужасно растрогала твоя трагическая история. Не пробовал продать сценаристам мыльных сериалов? Только там надо куда-нибудь амнезию всунуть, для полного эффекта.
Йоджи молчал почти так же яростно, как Айя. Гайдзин пожал плечами, пристроил чемоданчик на стол для икебан, достал клетчатые тапочки и тут же переобулся в них. Оми издал полузадушенный стон возмущения. Шульдих выдернул из чемодана тонкую папку и призывно помахал ею в воздухе.
- Здесь все самое основное, и указания, где взять детали. Ну, в смысле, они будут где-то в компьютере, я не вникал.
Не дожидаясь ответа, он подхватил чемоданчик и уверенно пошагал на кухню, где бросил папку на стол, вытащил из холодильника бутылку пива, припасенного Йоджи на утреннее похмелье, и расположился с ней около раковины, скабрезно скалясь на всех Вайсс по очереди.
Подготовка операции быстро переместилась в подвал, к картам и компьютерам. Оми скачал обещанную информацию, и теперь в руках у них было абсолютно все, включая досье на охранников и коды доступа к камерам слежения, одна из которых была в самой приемной премьера, в двух шагах от его кабинета. Шульдих, которого решили не оставлясь наверху без присмотра, раскинулся на диване, облизывая горлышко бутылки и украдкой поглядывая на Айю.
- А где я сплю, кстати? - спросил он, когда их оживленная тактическая дискуссия ему надоела. В помещении повисла неловкая пауза. Действительно, с заложником надо было что-то делать.
- Пусть спит в подвале, на диванчике, - предложил Кен. Оми обвел взглядом стеллажи с материалами миссий, компьютеры, экран связи с Персией и отрицательно покачал головой:
- Хм. На кухне можно сдвинуть стулья, но там дверь не запирается. Я не хочу, чтобы он бродил по дому, пока мы спим. Лучше, конечно, его на ночь связать и положить в ванну или запереть в кладовке, и рот заткнуть, чтобы не шумел. Оптимальный вариант.
- Оо, какой ты грозный, Омичи, - протянул Шульдих. - Начальственный. У меня аж мурашки по коже. Даже странно, учитывая, что во всех твоих потных подростковых мечтаниях Айя-кун нагибает тебя через спинку стула и шлепает по розовой попке, а потом берет за горячие булочки и каак...
- Не тужься, Шульдих, - перебил его Оми. Лицо мальчика пылало, но голос был удивительно ровный. - Все уже и так поняли, какой ты отчаянный бунтарь и негодник. Сиди спокойно.
- Как насчет моей комнаты? - вмешался Йоджи. - Мой замок изнутри без ключа не открывается, Оми рядом - если что, шум его разбудит.
- А ты сам где собираешься спать? - спросил Кен, заинтересованно разглядывая свои кроссовки со сбитыми, расцарапанными носами.
- Там же. Я его не боюсь. Кровать широкая.
- Спасибо, солнышко! - промурлыкал Шульдих, забрасывая руку на плечо Йоджи и театрально прижимаясь к нему всем телом. - Хоть один гуманист нашелся в команде белых-пушистых охотников света!
Йоджи недовольно отпихнул его и больше не реагировал на его подначивания. Когда доработку операции отложили на завтра, Кен отозвал блондина в сторонку и вопросительно уставился ему в глаза. Тот сконфуженно ухмыльнулся в ответ:
- Знаю, глупо. Но, а, черт... Поверь мне, этот тип может добраться до нас откуда угодно, так что какая разница. А я ненавижу спать один, Кен.
Кен понимающе кивнул, отчаянно стискивая кулаки, чтобы не сказать лишнего, и ушел к себе. Он подумал, что стоило бы не спать, а тихонько спуститься на этаж Оми и Йоджи и подежурить у двери, чтобы быть рядом в случае беды. Но если бы ничего не произошло, он выглядел бы по меньшей мере нелепо; к тому же, на следующую ночь требовалось быть в хорошей форме.
Предвкушение мести не завораживало его, как остальных, но он был уверен, что аппетит придет во время еды.
*-*-*
Шульдих проснулся в мягкой постели, выспавшийся и довольный, сладко потянулся и наткнулся рукой на теплое, живое, податливое тело, раскинувшееся рядом с ним на чистых простынях. Жизнь была прекрасна, искрилась и играла яркими красками. Шульдих перекатился поближе к спящему… или спящей? Какая, в сущности, разница… Прижался губами к нежной, чуть солоноватой коже, услышал сонный полустон-полувздох, почувствовал, как узкие бедра подаются ему навстречу. Внушительная утренняя эрекция уперлась ему в подбородок. Он мысленно отметил, что по крайней мере с полом соседа по кровати теперь все ясно, отодвинул в сторону прохладный шелк и от души чмокнул самый кончик танцующей у его лица колонны.
- Ааа… - простонал прекрасный незнакомец. - Аска…
Шульдих пожал плечами, Аска так Аска, неважно, и лизнул пульсирующую венку на члене незнакомца. Еще один стон, теплые пальцы коснулись его лица, зарылись в волосы. Он счастливо вздохнул, наслаждаясь близостью, забрал в рот мягкую головку, просунул кончик языка под крайнюю плоть…
- Аа… Шульдих!!
Ласкающие руки внезапно отдернулись от его головы, совсем не нежно схватили за плечи и рванули вверх. Он сдержал соблазн куснуть выскальзывающую изо рта твердую сладость, открыл глаза и честно постарался осмыслить ситуацию.
На него смотрели зеленые глаза Балинеза, суженные от гнева, только зрачки были огромные, растерянные и дикие. Шульдих изобразил на лице хорошо отработанную ехидную улыбочку и принялся спешно ворочать тяжелыми со сна мозгами. Сначала он заставил себя вспомнить, с чего вдруг оказался в одной постели с Кудо, потом решительно подавил первый порыв - извиниться, вскочить и одеться. Он не любил выглядеть глупо.
- Чего? - невинно спросил он.
- Я… - начал было Йоджи, запнулся и прикусил губу.
- Правильно, не надо врать телепату, - кивнул Шульдих. - Ты хочешь. Я хочу. Поэтому…
Он перехватил вцепившиеся в него руки, сдернул с себя, прижал к постели. Кудо почти не сопротивлялся, только смотрел на него в упор, так что Шульдих подарил ему ответный зажигательный взгляд и вернулся к прерванному занятию, стараясь, чтобы растрепанные со сна волосы не загораживали Йоджи обзор. Когда он наконец обнял его член губами, Балинез задрожал и вытянулся в струнку, втягивая воздух сквозь сжатые зубы, по-прежнему не пытаясь высвободить плененные запястья. Шульдих купался в потоке обжигающе похотливых мыслей, постепенно ускоряя темп, поплотнее прижался собственным ноющим от недостатка внимания пахом к матрасу - до этого дело еще дойдет, если…
- Завтрак стынет.
*-*-*
Йоджи испуганно вскинулся, его член выскочил из влажного тепла и звонко шлепнулся о живот. Айя стоял в двух шагах от постели, сложив руки на груди, как всегда, с каменно непроницаемым лицом.
- Айя… - задохнулся Йоджи, совершенно не в силах подобрать слова. “Это не то, что ты думаешь?” Да как раз то, наверное, что тут еще можно подумать...
- Да ладно, я ничего другого не ожидал, - без выражения сказал Айя.
- А… А постучаться? - Йоджи решил перейти в наступление.
- А смысл? Как будто вы кого-то стесняетесь.
- Тебя точно не стесняемся, - серьезно сказал Шульдих. - Присоединяйся. Кудо не против.
Йоджи стиснул зубы, безумно желая придушить рыжего мерзавца на месте, чувствуя, как его все еще до отказа налитый кровью пенис невольно подергивается под пристальным взглядом Айи. “Сейчас я начну вилять им, как собака хвостом,” - в отчаянии подумал он.
- Давай, Айя, - задушевно продолжал Шульдих. - Ты так давно мечтал об этом. Я, Кудо, мы оба одновременно… Сегодня твой счастливый день. Или для начала ты предпочтешь посмотреть?
Айя молча шагнул к кровати. Желудок Кудо взлетел куда-то к горлу, как при прыжке с большой высоте. Не размахиваясь, Айя ударил Шульдиха по губам тыльной стороной ладони и вышел, оставив дверь открытой.
Йоджи изумленно отметил, что несмотря на все происходящее, его эрекция даже и не думает уменьшаться.
- Ну и зачем? - укоризненно спросил он Шульдиха. Тот осклабился, демонстрируя зубы в красных потеках: Айя врезал ему от души.
- Не хотелось обманывать его ожиданий, - объяснил он и снова наклонил голову.
Йоджи моргнул, не в силах осмыслить ситуацию. Айя только что видел его голым. Айя только что видел его голым, возбужденным, постыдно умоляющим, в постели с другим парнем. Он все еще был в постели с парнем, более того, с совершенно аморальным немецким мутантом, способным вывернуть ему мозги одним движением мысли. Дверь была открыта, из коридора доносились звуки утренней суеты, а ослепительно красивый телепат-убийца прижимал его к постели и медленно размазывал собственную кровь языком по его члену.
Все это никак не должно было его возбуждать, и тем более не должно было возбуждать до потемнения в глазах, до судорог, терзающих пах, живот, ноги, до одури, до остервенения, однако…
Шульдих смотрел на него, вопросительно выгнув рыжую бровь, и Йоджи наконец не выдержал, уронил голову на подушку и сдался на милость безусловного победителя.
Когда они выползли наконец в кухню, там уже никого не было. На столе одиноко стояли две миски с холодным, подсохшим рисом. Не сговариваясь, они вывалили завтрак в мусорку, сунули грязные тарелки в раковину и устроились на подоконнике с кофе и сигаретами.
- Мне это не нужно, - сказал Йоджи.
За утро он успел кончить дважды, но даже теперь, когда он был полностью удовлетворен, практически выжат насухо, его начинало трясти от одной только близости рыжего, от одного взгляда... Ему это было совершенно ни к чему.
- Как будто мне это нужно, - фыркнул Шульдих, жадно затягиваясь. Его глаза шарили по телу Йоджи, как будто он пытался разглядеть под одеждой оставленные им отметины. - Расслабься, Кудо, все нормально.
Балинез кивнул, затушил сигарету и потянулся за последним поцелуем. От Шульдиха пахло зубной пастой, кофе и табаком, но Йоджи еще помнил на этих губах свой собственный солоновато-горький вкус.
- Йоджи, - услышал он дрожащий голос Кена. - Он же телепат. Он тебя гипнотизирует.
- Ага, - гордо сказал Шульдих, отступая на шаг. - Я его загипнотизировал и беспощадно воспользовался его нежным телом. Но теперь я наигрался, и он весь твой, Хидака, если, конечно, ты решишься-таки признаться ему в своих трепетных чувствах.
Кен атаковал так стремительно, что телепат при всей его скорости еле успел увернуться от прямого удара в челюсть и юркнуть за кухонный стол.
- Ни хрена себе японское гостеприимство! - возмутился он, маневрируя поближе к двери. - Мне тут все будут бить морду? И Такатори присоединится?
- Если ты назовешь его Такатори, то да, - пообещал Йоджи. - А если ты не прекратишь болтать всякую чушь и доставать хозяев, то из гостей мы переведем тебя в военнопленные и изолируем от общества в кладовку.
- Добрый ты, Кудо, - сказал Шульдих, и Йоджи, который за это утро уже начал немного разбираться в его характере, удивленно понял, что это не сарказм. - Ладно, девушки, с вами скучно, я пошел.
Насвистывая, он направился к выходу; на пороге запнулся, как будто хотел оглянуться, но передумал и просто ушел. Йоджи заставил себя не пялиться на его задницу, вообще не смотреть ему вслед и ни о чем не жалеть.
- Кен, - сказал он вместо этого. - Не обижайся на него, он просто дурак.
- Это точно, - сказал Кен, не глядя Йоджи в глаза. - И шутки у него глупые, ага?
*-*-*
Шульдих просочился в цветочный магазин, расположился так, чтобы его не было видно с улицы, и широко улыбнулся Оми, который выглядел донельзя деловым в рабочем фартуке и с карандашиком за ухом:
- Доброе утро, Такатори-сан.
- Доброе утро, Шульдих, - невозмутимо ответил Оми. - Кстати, забыли тебя предупредить: мы не берем за постой натурой, так что ты зря старался.
Ран, возившийся в глубине магазина с новой икебаной, громко фыркнул. Шульдих побелел и задохнулся, но всего на секунду, и быстро взял себя в руки.
- Да? Вот обидно. А чем берете?
- Готовить умеешь?
- Ну…
- Ну иди учись, кулинарная книга на кухне, на полочке. Обед должен быть готов к двум, ужин к шести, и чтобы на кухне было чисто.
- А то что? - спросил Шульдих, потому что в голове Оми никаких ультиматумов пока не было.
- По обстоятельствам, - сказал парень. - Ты уже достал одного Такатори, хочешь, чтобы тебя еще один невзлюбил? Иди.
Шульдих решил не обострять ситуацию и уныло поплелся обратно на кухню, но там Йоджи все еще беседовал с Хидакой, ловко и тактично успокаивая поцарапанную гордость котеночка. Телепат сел в коридоре на корточки, привалился к стене и горько подумал, что день начинался, в сущности, неплохо.
- Я зря тебя ударил. Извини.
- А? - Шульдих поднял лицо, вдохнул запах цветов и влажной земли, заглянул в сиреневые глаза. - А, это ничего, ерунда какая.
Ран присел рядом с ним, положил руку - только кончики пальцев - ему на коленку и замялся, подбирая слова. Его мысли крутились вокруг увиденной в спальне Йоджи картинки, приглашения “присоединиться” и его собственной реакции, и были так запутаны, что ждать внятной реплики пришлось бы долго.
- Не надо, я в курсе, - сказал Шульдих.
Ран кивнул, сразу поверив ему на слово.
- А Йоджи...
- Не волнуйся за него, переживет как-нибудь. Нет, будет конечно, тосковать и страдать, это же я...
- Ты знаешь, - сказал Ран, почти улыбаясь. - Тебе было бы с ним хорошо.
Шульдих пожал плечами и чистосердечно признался:
- Мне и так хорошо.
4. Месть
Операция была распланирована до малейшей детали, так тщательно, что все они непрерывно ожидали подвоха.
Вайсс вошли в здание Независимой Партии через подсобные помещения, никем не замеченные. Единственная камера в заднем дворе работала исправно, вот только кронштейн был слегка погнут. Это урезало угол обзора всего на несколько градусов, но обеспечило узкий слепой коридор до самого крыльца. Дверь, через которую по утрам разгружали продукты для столовой, удалось отпереть простейшей отмычкой. Оми вскрыл щиток сигнализации и долго рассматривал его, недовольно хмурясь.
- Когда они успели так все перепаять? Тут нужно было возиться не один час. Грубовато сделано, конечно, но...
- Шульдих сказал, у них телекинетик, - объяснил Абиссинец. - Пойдем. У нас мало времени.
По данным Шварц, у них было около часа до смены патрулей и выхода новых охранников на обход здания, но он не хотел тратить ни минуты. Айя ждал этого дня целых два года, готовясь и планируя, и сомневался, что часа хватит на все задуманное.
Они поднимались с этажа на этаж, сверяясь с шварцевскими материалами. Расположение каждой камеры, каждого патруля, было четко отмечено на схемах, передвижение охранников - выверено до секунды. Айя не был уверен насчет остальных, но ему вместо спокойствия и уверенности подобная дотошность внушала чувство легкого омерзения. Каждый его шаг был точно рассчитан шварцевскими паранормами, и ему оставалось только покорно следовать их сценарию.
План предусматривал столкновение только с тремя охранниками, в двух шагах от кабинета Такатори. Патруль не ожидал нападения, и вместо того, чтобы стрелять сразу, они попытались задержать незваных визитеров. Йоджи и Оми сняли их быстро и бескровно, чтобы не оставить следов на полу. Сгрузив трупы в кладовку, Вайсс вошли в пустую приемную министра.
Секретарша давно ушла домой, но по сведениям Шварц, сам Такатори должен был находиться на рабочем месте, проворачивать какие-то конфиденциальные делишки. Йоджи вытряхнул из рукава отмычки и приладился к двери.
- Проверить бы, может, открыто... - прошептал он.
- Зачем рисковать, - отозвался Айя. - Сибиряк, действуй.
Кен взял пару шагов разбега и пнул дверь так, что замок выскочил из косяка с мясом. Они влетели в кабинет с оружием наизготовку и застыли на месте.
Такатори был не один. Перед письменным столом сидел мужчина средних лет, тревожно обернувшийся на шум. Его точеное, волевое лицо было хорошо знакомо Айе по телеинтервью, и сейчас, оценивая его силуэт, посадку головы и размах плеч, он окончательно убедился, что недавнее откровение было правдой. Именно этот человек был смутной тенью на экране в их подвальчике, изрыгающей лозунги и отдающей приказы. Они действительно работали на Такатори, с самого начала.
- Вы... - ахнул начальник полиции, поднимаясь со стула. - Что вы...
Рука министра скользнула под стол, и с неожиданным для его грузной фигуры проворством он выскочил из-за стола и сгреб младшего брата в охапку, притиснув дуло пистолета к его шее.
- Что происходит, Шуичи? - холодно осведомился он. - Это твои люди?
Айя шагнул вперед, и Такатори снял пистолет с предохранителя, но это было совершенно не важно. Он уже почти занес катану, когда Оми неожиданно вцепился в его запястье дрожащими, влажными пальцами.
- Это же дядя Шуичи, - пробормотал он. - Я не...
- Абиссинец, это же Персия, - поддакнул Кен. - Мы не можем...
Такатори Шуичи тихо рассмеялся. Такатори Рейдзи ткнул его пистолетом и технично завернул ему руку куда-то за лопатки, но Шуичи только поморщился, не переставая улыбаться.
- Вайсс, - сказал он. - Я вас недооценил. Вы готовы к последней мисии. Такатори Рейдзи безнаказанно совершил множество преступлений и погубил десятки невинных жизней...
- Что ты делаешь, Шуичи? - прошипел Такатори. - Если даже ты выживешь, тебе не пролезть на мое место, силенок не хватит. Мои деньги тебе тоже не достанутся. Какого черта?
- Возмездие, - ответил Шуичи. - Правосудие. Вайсс, лишите эту тварь завтрашнего дня. Ради этого я готов умереть. Делайте то, что должны.
Айя кивнул и быстро переглянулся с остальными. Йоджи и Кен были готовы работать, а вот Оми, тот самый Оми, который так рассудительно объяснял им, что планировал для них Персия...
- Нет, - всхлипнул мальчик, отчаянно мотая головой. - Ребята, это же дядя Шуичи.
- Ничего, Мамору, - сказал Персия. - Мы должны отомстить за Кикуно - за твою маму. Больше ничего не имеет значения.
Такатори выругался, ошеломленно глядя на Оми.
- Это он? Господи, щенок этой чокнутой шлюхи, вот уж действительно, яблоко от яблони...
Персия стремительно рванулся из захвата, на секунду почти уйдя с линии огня. Если бы не Оми, повисший на нем, как куль, Айя успел бы дотянуться вовремя, успел бы обрубить сжимавшую пистолет руку министра у запястья до того, как тот спустил курок. Он не успел, и Персия рухнул на ковер с развороченным в кашу горлом, уже мертвый. Больше не помеха. Дуло пистолета описало в воздухе сверкающую дугу, метнулось к Айе, еще немного - и заглянуло бы ему в глаза, как крохотная черная дыра, но ребята уже сорвались в контратаку. Сверкающие кольца проволоки захлестнули Такатори поверх пиджака, и он упал, отчаянно извиваясь в бесплодной попытке вырваться из пут. Проволока Йоджи была тонкой и острой, как бритва, но Такатори все равно барахтался, наверняка причиняя себе жуткую боль, пока Кен не уперся коленом ему в грудь, приставив багнак к его горлу. Острые когти уперлись в дряблую, увядающую кожу, глубоко, но еще не раня.
- Мамору, - прохрипел Такатори. - Мамору, останови их.
- Ты убил мою маму, - всхлипывал Оми, бестолково зажимая ладонями еще кровоточащие раны на трупе Персии. - Ты убил дядю Шуичи. Ты убил меня. Ты мой отец, сволочь! Как ты мог? Как ты...
- Слушай, Мамору, сынок, - поспешно проговорил министр. - Все это ложь. Если бы я заплатил выкуп, похитители все равно убили бы тебя, чтобы не оставлять свидетелей. Я послал Шуичи тебя выручить, а в это время морочил им голову по телефону. А он тебя похитил и использовал для своих целей...
Оми расхохотался так неестественно звонко, что даже у Айи по спине пробежала ледяная дрожь, поднялся на ноги и направил арбалет в лицо политика. Наконечник стрелы повис в сантиметре от левого глаза Такатори, и тот силился сохранять спокойствие и не моргать, но его веко заметно дрожало, и ресницы почти касались острой стали.
- Все это бесполезно, - сказал он. - Я пришел не один. Познакомься с моими друзьями, папа. Айя, иди сюда.
Абиссинец шагнул вперед и склонился над Такатори, чувствуя, как пересыхает во рту и с замиранием колотится сердце. Два года, два бесконечных года...
- Меня зовут Фудзимия Ран, - отчетливо произнес он. - Ты убил и опозорил моих родителей. Я пришел отомстить.
- Фудзимия, Фудзимия, - пробормотал политик. - Банкир, что ли? Мальчик, и ты решил, что лучший способ почтить память твоих родителей - это убить пожилого, беспомощного человека? Я могу обелить ваше имя. Вся пресса у меня в кармане, за месяц я сделаю твоих родителей национальными героями. Подумай, прежде чем совершить непоправимое.
Он обвел Вайсс серьезным, проникновенным взглядом, как будто обращался к электорату с экрана телевизора, а не валялся связанным под ногами наемных убийц, на волосок от смерти.
- Да и все вы, парни, подумайте как следует. Теперь вы остались без крыши. Вам нужен новый покровитель. Я бы вас не обидел. А если я погибну, начнется передел власти, и вас в суматохе просто растопчут. Это ведь наверняка не первая ваша миссия. Представляете, если каждую ликвидацию объявят убийством?
- Не слушайте, ребята, - быстро сказал Оми. - Я этого не допущу.
- А тебя я помню, - внезапно сказал Такатори, кивая Йоджи. - У меня до сих пор есть пленка с камеры слежения, на которой ты со своей девочкой прячешься в кладовке где-то в Райоте. Помнишь? Она в форме горничной, ты ее лижешь. С полчаса, наверное, так зажигательно. Хорошая девочка, грудастенькая, выносливая, она долго у меня жила. Шрам от пули, конечно, остался, но это ее не портило. Я ее потом отдал в хорошие руки. Хочешь знать, кому?
Балинез смотрел на него, не моргая, остановившимися мертвыми глазами. Проволока в его руке натянулась, глубоко впилась в толстую кожу перчаток. Она должна была резать пленника сквозь костюм уже до крови, но Такатори по-прежнему улыбался, и даже губы его не дрожали.
- Врешь, - выдохнул наконец Йоджи. - Ребята, заткните ему пасть. Я не хочу больше этого слушать.
- Действительно, хватит болтовни, - сказал Кен. - Давайте. Кто будет? Айя, решай.
Абиссинец стиснул рукоять катаны, почувствовал, как мозоли вжимаются в мякоть ладоней, оглянулся на остальных Вайсс. Палец Оми заметно дрожал на курке арбалета; лицо Йоджи, пугающе бледное, было застывшим и пустым, как разбитая маска. В глазах Кена плескался черный, ясный огонь.
- Вместе, - сказал Айя. - И медленно.
*-*-*
Берсерк радостно ухнул, выловил пульт из-под диванной подушки и прибавил громкость.
- Наги, сделай попкорна, - попросил он.
- А самому что, ножки отвалятся? - пробурчал Наги, завороженно глядя на экран.
- Сейчас же самое интересное начнется! - проныл Фарфарелло. Телекинетик недовольно дернул бровью. На кухне хлопнул шкафчик, зашуршали пакеты, пискнула и завелась микроволновка.
- Вы не настраивайтесь особенно, - предупредил Кроуфорд, не отрываясь от ноутбука. Камеру в кабинете Такатори он установил просто для страховки - эта ветвь будущего была до отвращения предсказуемой, и смотреть на ее претворение в жизнь было неинтересно. - Медленно - это так, благие намерения. Их надолго не хватит.
*-*-*
Когда они вернулись в магазин, Шульдих, которого они пристегнули к кровати наручниками и заперли на ключ в комнате Йоджи, преспокойно сидел за столом на кухне, в обществе двух бутылок с иностранными этикетками. В одной оставалось уже на донышке; со второй он периодически чокался, прихлебывая спиртное из глазированной чайной чашки.
- Ну как? - завелся он, как только они переступили порог. - Есть ощущение вселенской справедливости и общей эйфории? Стали ли крылья белее прежнего?
Оми скользнул по нему мутным взглядом и повернулся к остальным:
- Я буду в подвале. Нужно выяснить, что теперь... Думаю, завтра не стоит открывать магазин.
Йоджи молча двинулся к лестнице на второй этаж, слегка пошатываясь. Кен поймал его за рукав, но блондин мягко разжал его пальцы и отстранился.
- Не сейчас.
- Если ты хочешь поговорить...
- Не о чем. Она умерла. Я знаю... Спокойной ночи, Кен.
Сибиряк проводил его глазами, глядя, как тот тяжело поднимается со ступеньки на ступеньку, цепляясь за перила, а потом вздохнул и направился к холодильнику. Есть хотелось нестерпимо. Оставалось надеяться, что Шульдих не сожрал все припасы в их отсутствие.
Телепат выглядел не то омерзительно пьяным, не то пугающе трезвым. Белки его глаз были красные, пересеченные полопавшимися сосудами, и синева радужек казалась на этом фоне почти нечеловеческой.
Айя достал из шкафчика вторую чашку, открыл непочатую бутылку и плеснул себе основательную дозу. Он выпил налитое в один прием, маленькими глотками, не морщась. Налил еще и сел за стол напротив Шульдиха.
- Я ничего не чувствую, - сказал он. - Мне хорошо. Мне так спокойно, как будто я умер.
- Ну, это не беда, это мы сейчас, - пробормотал немец, взмахнул пустой бутылкой и пророкотал натужным басом: - Айя, выйди вон!
Айя озадаченно моргнул.
- Не смешно, да? - Шульдих вздохнул. - Фарфарелло бы уже писался от хохота. Трудно с тобой, Фудзимия... Я это уже говорил?
Гибким, расслабленным движением он завалился набок, прижался щекой к столешнице и посмотрел на Айю сквозь ресницы.
- Я все думал, что-нибудь случится, - пробормотал он. - Думал, Кроуфорд ошибся. Или надеялся на другого Такатори, на Персию, Брэд часто так выпендривается и ничего нам не говорит. А теперь они оба умерли. Я понятия не имею, что теперь будет. Думаю, наш Оракул в такой же заднице. Будущего нет.
- Нет, - согласился Айя и выпил еще.
- Давай это отметим, - хихикнул Шульдих.
- Давай, - сказал Айя. - Кен, налить?
Хидака сунул в рот последний засохший ролл, захлопнул холодильник и помотал головой. После миссий, как только он утолял голод, ему ужасно хотелось помыться.
Когда он вышел из душа, на кухне никого не было. Одна из чашек была разбита; осколки так и лежали на столе, и острые грани тускло поблескивали в электрическом свете.
В своей спальне он после недолгого колебания прижался ухом к стене и затаил дыхание, но в комнате Абиссинца было совершенно тихо.
5. Спокойной ночи
- Ты гайдзин?
Когда ему было восемь лет, его волосы были совсем светлые, а глаза - круглые, как у девочек из аниме, но он не переживал по этому поводу. Ему было наплевать, что думают о нем остальные дети, лишь бы не лезли драться. Он сидел на подоконнике в коридоре, хотя вообще-то воспитатели это запрещали, боялись, что под весом их недокормленных тушек ветхие доски обломятся, смотрел на проезжающие мимо машины и думал обо всякой ерунде, например, что мама уехала по делам в другой город, и скоро вернется и заберет его домой. Он так живо представлял себе это, что уже почти верил, что ничего не было, ни зеленых мух над вонючей лужей на полу ванной, ни пластмассовых осколков шприца, воткнувшихся в голую мамину ступню, ни синих-синих ногтей на ее скрюченных пальцах.
- Ты новенький? - спросил чей-то писклявый голос. - Тебя как зовут?
- Йоджи, - по привычке ответил он, - мамины гости часто разговаривали с ним, и он привык быть вежливым, - но тут же опомнился и как мог грубо рявкнул: - Чего тебе надо?
- Так просто. Меня зовут Аска. Ты гайдзин?
- Я японец, дура.
Она обиделась, надула пухлые губы. Она была курносая, большеглазая, коротко стриженая, с ободранными коленками и расцарапанными руками. Обыкновенная.
- А чего тогда у тебя волосы желтые?
- Ну и что, а ты зато лопоухая!
Она сощурилась, и Йоджи понял, что дело кончится дракой. Бить девчонку ему совсем не хотелось, но этой Аске явно было без разницы, будет ли он отвечать ей взаимностью.
- Я пошутил, - быстро сказал он. - Нормальные у тебя уши, честно. Маленькие даже.
И добавил, повинуясь внезапной вспышке вдохновения:
- Красивые уши.
Она покраснела, ощупала свои уши и глупо заулыбалась.
- Мне вообще-то нравятся твои волосы, - сказала она. - Можно я их потрогаю?
*-*-*
- Короче, кто хоть пальцем тронет Йоджи, будет иметь дело со мной!
Когда им было по двенадцать лет, Аска была выше его почти на голову. У нее как-то внезапно появилась маленькая остренькая грудь, талия стала тонкой, а бедра - плавно закругленными, но Йоджи делал вид, что ничего не замечает. Дралась она по-прежнему отлично, нос не задирала и была чудесным другом, а уж что он себе фантазировал перед сном, спрятавшись под одеяло, слушая, как соседи по спальне так же зарываются в свои постели и громко, прерывисто дышат - это его личное дело.
- Аска, отвали, я сам справлюсь, - пробормотал он, поднимаясь на ноги. Ему все-таки разбили нос, и кровь попала на рубашку. Плохо дело, нужно скорее застирать, а то останутся пятна...
- Точно, пошла вон, это мужской сортир! - простонал Тору, держась за живот и мучительно борясь с приступами тошноты. Аска засадила ему локтем под ребра с такой силой, что, наверное, растрясла весь желудок. Его верный приспешник Хитоши все еще сидел на грязном полу, скрючившись после пинка в пах, не в силах даже дышать от боли, а третий, которого Йоджи не знал по имени, благоразумно отступил в сторонку, подальше от бешеной стервы. Аска никогда не стеснялась прибегать к сомнительным приемам и драться «как девчонка». - Кудо, прогони свою подстилку, у нас серьезный разговор, а если она еще раз...
- Как ты ее назвал? - тихо спросил Йоджи, сжимая кулаки.
- Нет, серьезно, - сказала Аска позже, когда они закончили подметать двор и спрятались за мусорными баками с одной сигареткой на двоих. - Если ты так умеешь, то почему ты их сразу не побил?
- Я был не в курсе, что так умею, - признался он и с интересом посмотрел на свои кулаки, как будто они принадлежали кому-то другому. Кожу с костяшек он снес начисто, круглые кровавые раны начали засыхать, стягивали руки, болезненно трескались, когда он сжимал ручку метлы. - Слушай, в следующий раз, если я прошу подождать меня в коридоре, пока я бегаю отлить, ты жди меня в коридоре, а? Они мне еще пару раз вломили бы и успокоились.
Он уже давно перестал бояться подобных стычек. Его били в среднем раз в неделю, так, легонько, почти беззлобно. Просто за дурацкую внешность, за слишком светлые волосы, за то, что постоянно водится с девчонкой. Он знал, что если держаться спокойно, не сопротивляться, не плакать и не смотреть никому в глаза, то всем быстро надоест, и они отвяжутся. Сегодняшняя выходка должна была выйти ему боком: даже если Тору не стал бы мстить, кто-нибудь из парней непременно должен был решить, что Кудо обнаглел и стал нарываться, и ему надо напомнить, где его место. Все могло начаться уже этой же ночью, но Йоджи пока не думал о плохом. Он чувствовал себя настоящим рыцарем, и ему было наплевать, что вместо турнирного поля или заколдованного замка битва за честь принцессы состоялась в грязном сортире. Было даже неважно, что его принцесса при желании могла бы одолеть в драке и его, и Тору одновременно.
- Извини, - потупилась Аска. - Я бы, конечно, никогда не зашла в мужской туалет. Но ты кричал, в смысле вскрикнул, и... Да вообще, чего ты на них накинулся, они уже меня испугались, мы бы могли просто уйти!
- Ладно, чего уж теперь, - вздохнул он. - Что дальше?
Аска выудила из кармана листок бумаги, выданный им директором. После того, как он всласть наорался, врезал Йоджи по шее деревянной линейкой и заверил Аску, что ее никто никогда не возьмет в жены, и даже устроиться работать проституткой ей не удастся, он немного успокоился, лишил их ужина и придумал для них трудовую повинность. Тору повезло меньше - его отправили на ночь в госпиталь, к тому же директор всерьез пообещал после следующей драки устроить ему перевод в интернат для трудновоспитуемых. Безымянный третий отделался отеческим внушением, потому что удрал звать воспитателей, как только Йоджи начал размеренно лупить по зубам оглушенного первым ударом Тору. А Хитоши был так перепуган и зверски исцарапан острыми ногтями Аски, что директор над ним просто сжалился.
- Мыть лестницу. Потом чистить кастрюли. О, кайф, на кухне! Украдем там какой-нибудь еды!
- И сменяем на сигареты! - подхватил Йоджи. - Я знаю, у кого есть!
- Если будешь ничего не жрать и вдобавок курить, то не вырастешь, - поучительно сказала Аска.
- Вырасту. Только худой буду.
*-*-*
Когда им было пятнадцать, какой-то долговязый придурок из выпускного класса пригласил Аску на новогодний бал, а она согласилась. Йоджи не плакал. Было бы глупо, если бы практически взрослый мужчина ударился в слезы из-за такой ерунды. Он лежал всю ночь в своей продавленной кровати, глядя в потолок, и провожал глазами полосы света, скользившие по комнате, когда на окно попадали отблески фар от поздних машин. Он хотел хорошенько обдумать свое будущее, которое теперь должно было полностью измениться. Больше не будет верного друга, с которым можно было поговорить обо всем на свете, на которого можно было всегда рассчитывать. Больше не будет красивой девчонки, которая разрешала держать себя за руку даже на людях, которая обнимала его, когда ему было хреново, и целовала его в щеку мягкими мокрыми губами, когда у него были дни рождения. Больше не будет их глупой мечты, их собственного частного детективного агентства, жизни, наполненной дружбой и приключениями, и, как он уже давно надеялся, чем-то более интимным. Будет только чужая женщина по имени Аска, замужем за длинным уродом из выпускного, и он сам, одинокий, тощий и прыщавый полукровка, никому не нужный, никем не любимый...
Горло и грудь так давило, что время от времени он начинал задыхаться. Тогда на глазах выступали слезы, от боли и нехватки воздуха, пара капелек, которые он сразу смахивал с ресниц. Он не плакал.
Утром он не встретил ее возле девчоночьей спальни, в первый раз за почти шесть лет, и даже решил не идти на завтрак, но жрать хотелось с такой силой, что он пошел, только сел не на их обычное место, а к стеночке. Аска моментально нашла его и оскорбленным тоном потребовала объяснений. Он молча доел свой рис и вышел из столовой, не глядя на нее. Даже глядеть на нее было больно.
- Мы что, поссорились? Чего я тебе сделала? Йоджи, ну чего ты?
- Ты, - сказал он, стараясь, чтобы голос не срывался, - не таскайся за мной, иди к этому своему, как его. К своему хахалю.
- Ты сдурел? Он просто пригласил меня на бал!
- А ты согласилась, - прошептал он, не в силах сердиться на нее, просто тихо страдая. - Ты сразу согласилась. Он тебе нравится, да?
- Нет. Но если ты еще не заметил, больше меня никто не пригласил! А я-то думала, что ты... Ты...
Она запнулась, опустила голову, прикусила белоснежными зубками пухленькую нижнюю губу. Губы у нее были яркие и нежные, как спелые вишни.
- Ты что, ждала, что я тебя приглашу? - спросил Йоджи, не веря своим ушам. - Ты что, совсем дура, да?
Она развернулась и влепила ему пощечину. Лицо обожгло, как огнем. Они уже много лет не дрались между собой, но он еще помнил, что лапа у нее удивительно тяжелая. Йоджи поймал ее за кругленькие локти и заглянул в красное от гнева лицо.
- Аска, ты же моя девушка! Естественно, я думал, что мы пойдем вместе! Я думал, тут и говорить ничего не нужно!
- Я твоя девушка? - пролепетала она.
- Ну да... А я твой парень... Разве нет?
- Да, - сказала она. - Конечно, да. Ты всегда был моим парнем.
В тот вечер они спрятались во дворе за мусорными баками и целовались в губы. Было странно, но интересно. На этот раз у них было по целой сигарете на каждого, и после поцелуев от первой же затяжки им обоим так вставило, что они решили пойти дальше и расстегнули друг на друге рубашки. Йоджи еще не успел толком разглядеть, что там у Аски запрятано в застиранном белом лифчике, как их застукал директор собственной персоной. Виновата, конечно, была Аска, не надо было так хихикать и орать «Щекотно!». Директор накрутил Аске ухо и в красках описал, как она позорит всю их большую семью, а Йоджи взял за шкирку и утащил в свой кабинет.
Он стоял перед письменным столом, вытянувшись в струнку, и старался не стучать зубами от страха, а директор смотрел на него с каким-то странным выражением, оперевшись подбородком на руку, и постукивал пальцами по папке с документами.
- Кудо, - сказал он наконец. - Тадаши-кун влюблена в тебя уже много лет. Я не одобряю ее поведение, но могу ее понять. В данной ситуации ты, как мужчина, должен принять на себя всю ответственность.
- А? - спросил Йоджи, ничего толком не расслышав за водоворотом собственных испуганных мыслей. Ходили слухи, что за развращение малолетних можно было загреметь в тюрьму, может быть, даже уже и во взрослую, а Аска-то наверняка была малолеткой!
- Я поговорю с Магами-сенсей, зайдешь к ней в кабинет, она даст презервативы и все расскажет...
- С-сенсей! - взвизгнул Йоджи. - Мы не, мы ничего такого, мы...
- Да ладно, Кудо, - вздохнул директор. - Я тоже здесь вырос, я все это помню, этого вам не запретишь, но хотя бы будьте осторожны. И не обижай девушку, у тебя ведь, кроме нее, в общем-то и нет никого.
Он вышел из кабинета, все еще часто дыша с перепугу, и сразу увидел ее, свернувшуюся в клубочек на полу у стенки. Аска подскочила на ноги и метнулась к нему, протягивая руки, красивая, как картинка тушью: бледные щеки, большие, тревожные глаза, тонкие брови, беспокойно сведенные на переносице. Кончики коротких волос чуть взметнулись в такт ее порыву, и она упала ему на грудь, такая теплая, сладкая, женственная, как никогда раньше.
- Что? - шепотом спросила она. - Что теперь будет? Тебя никуда не отправят?
- Нет.
- А меня?
- Нет. Все хорошо, - сказал он и поцеловал ее в темноволосую макушку.
Действительно, кроме нее, у него, в общем-то, никого и не было. Но на самом-то деле ему больше никто и не был нужен.
*-*-*
- Йоджи-семпай, а кем вы собираетесь работать после выпуска, фотомоделью, да?
Он посмотрел сверху вниз на обращенное к нему круглое личико незнакомой десятиклассницы. В широко раскрытых девчоночьих глазах сияло неприкрытое восхищение, и в вопросе не было ни капли сарказма.
- Нет, - важно ответил он. - Частным детективом.
Сразу несколько девчонок восторженно ахнули, на запрокинутых лицах зарделся очаровательный розовый румянец. Он небрежно прислонился к дереву и достал сигареты. По кучке его поклонниц пробежал восхищенный шепоток - воспитанникам запрещалось курить, и то, что он проделывал это прямо посреди двора, казалось им дерзким актом протеста и героизма.
Та же девочка придвинулась поближе, уже почти нарушая границы приличного, и занесла карандаш над блокнотиком.
- Это для интернатской стенгазеты... Скажите пожалуйста, почему вы решили стать частным детективом?
- Чтобы защищать попавших в беду прекрасных девушек, разумеется! - торжественно ответил он и ухитрился подмигнуть всем слушательницам одновременно. Снова аханья, оханья, хихиканье, трепет ресниц. Приятно, черт побери, приятно.
Он мог бы стать фотомоделью, если бы хотел, потому что он был очень хорош собой. Он, Кудо Йоджи, был очень хорош собой, прямо-таки красив, и он только-только начинал привыкать к этому удивительному положению вещей.
За последний год он вымахал на пятнадцать сантиметров, раздался в плечах, прыщи наконец-то оставили его в покое, и на их месте обнаружилась чистая гладкая кожа с легким загаром. Его лицо, в котором всегда словно сражались гены матери-японки и неизвестного отца, наконец окончательно оформилось, и результат оказался неожиданно приятным. После полугода просьб, нытья и примерного поведения директор разрешил ему отрастить волосы, и теперь вместо дурацких соломенных кудряшек, которые всегда глупо торчали кверху, его лицо обрамляли мягкие темно-русые волны, спадающие почти до плеч. Все эти мелочи, вместе взятые, каким-то образом превратили его из лягушонка в принца, и все вокруг это заметили.
Девчонки таскались за ним толпами, томно вздыхая, парни наперебой набивались в друзья, надеясь, что так будет удобнее «утешать» отвергнутых им поклонниц. Отвергал он не всех, разумеется - даже от хитрющей и наблюдательной Аски можно было скрыть некоторые вещи, если очень постараться. Для пущей конспирации, а также для сохранения духа справедливости, он не спал ни с кем больше одного раза. С Аской все равно было лучше, но ощущение собственной неотразимости опьяняло и толкало на глупости. Он надеялся, что скоро нагуляется - если бы Аска узнала о его похождениях, она бы расстроилась.
- Тадаши-семпай! - прошелестело вокруг, и табунок окружавших его девочек моментально растворился. Аска шла к нему через двор, покачивая бедрами, зажигательно улыбаясь, светлая и прекрасная, как эта весна, как солнце. Он отшвырнул сигарету, шагнул ей навстречу, наклонил лицо, безмолвно прося о поцелуе. Каждое прикосновение ее губ до сих пор обжигало, согревало, заставляло вздрогнуть, заставляло желать ее еще больше.
- Красуешься, кобель? - спросила она, легонько потянула его за волосы, погладила шею. Он хотел закрыть глаза, прижаться к ней и замурлыкать. Он хотел залезть руками ей под рубашку, обхватить ладонями гибкую талию, уткнуться носом в мягкую ложбинку между грудей, облизать ее с ног до головы, заставить стонать его имя. Он хотел хоть раз переспать с ней на кровати, вообще провести в кровати всю ночь и целый день, вместе, не боясь, что кто-то их застукает.
Было приятно сознавать, что все его мечты скоро сбудутся.
Спиной он чувствовал ревнивые взгляды, краем уха слушал шепот зрительниц.
«Тадаши-семпай, вот счастли-ивая...»
«Везучая... Везет же некоторым...»
«Ничего особенного, ну, фигура... Да так себе! Чего он в ней...»
«Она? Да она всегда была его девушкой. Я не знаю, всегда, ну лет семь уже точно!»
- С каких это пор ты стал таким тщеславным? - спросила Аска. Ее пальцы были сцеплены за его шеей, она стояла на цыпочках, совсем легонько прижимаясь бедром к его ноге, почти касаясь его грудью, улыбаясь нежно и дразняще.
- Я красивый, - серьезно ответил он. - Это развращает. Держи меня в ежовых рукавицах.
- Ты всегда был красивый, но так себя не вел.
- Я? Всегда? - изумленно переспросил он, ища в темных глазах ложь или насмешку, но там были только карие искорки и солнечные блики.
- Конечно. Помнишь, когда мы только познакомились? Я сразу...
- Нам было тогда лет восемь!
- Ты уже тогда был самый красивый. Ты всегда...
*-*-*
Спокойной ночи, любимая.
В ожидании рассвета Йоджи курил и тихо плакал, прихлебывая пиво из банки, улыбаясь сквозь слезы. Когда он опустошал очередную емкость, на пороге появлялся сонный, растрепанный Шульдих. Телепат невнятно матерился, прижимая ко лбу только что вынутую из холодильника непочатую банку пива, бросал ею в Йоджи, требуя ментальной тишины и покоя, и уходил.
Кто-то еще всхлипывал рядом, не то за стенкой, не то этажом выше, но Йоджи не прислушивался. Когда солнце встало, он распахнул окно, чтобы выгнать слежавшийся дым на свободу, и лег спать.
Ему по-прежнему снились кровь, смерть и ее лицо, но даже во сне он знал, что и это пройдет.
*-*-*
На следующее утро Кен проснулся первым и долго слонялся по закрытому магазину и парнику, поливая и опрыскивая цветы и саженцы. Оми поднялся на кухню около полудня и принялся цедить черный кофе, поглядывая на изготовленный Хидакой омлет с некоторой опаской.
- Надо поесть, ты же с вечера голодный. Попробуй, - настойчиво предложил Кен. - По-моему, вкусно получилось.
- Спасибо, Кен-кун, но меня что-то тошнит сегодня, - сказал Оми. - Я сейчас ухожу в штаб-квартиру знакомиться с новым Персией. Думаю, до вечера не вернусь. Нужно решить...
Он замолчал, зябко обернув ладошки вокруг дымящейся чашки, холодно глядя на спускающихся с третьего этажа Айю и Шульдиха. Гайджин зевал, почесывался и ухмылялся больше прежнего. Абиссинец выглядел как обычно, но по его лицу редко когда можно было прочитать что-то информативное.
Телепат плюхнулся за стол и уже разинул рот, чтобы сказать очередную гадость, но Айя тихонько прокашлялся, и рыжий хихикнул и промолчал. Абиссинец поздоровался с ними небрежным кивком, быстро обшарил холодильник и шкаф, и отобрал горстку съестного, не нуждающегося в готовке. Нагрузив Шульдиха упаковками, Абиссинец организовал поднос с чаем и двумя чашками, и они оба направились обратно в спальню. Оми проводил их пристальным взглядом.
- Нет, ничего, пусть, - сказал он, хотя его мнения никто не спрашивал и не собирался. - По крайней мере, пока он занят, он никуда не уйдет.
Йоджи не вышел из своей комнаты ни к завтраку, ни к обеду. Кен немного помялся под его дверью, подумывая, не стоит ли проверить, как у него дела, но решил пока не вмешиваться и пойти побегать для поднятия настроения. Он как раз возвращался обратно, насквозь пропотевший и довольный собой, когда у магазина тормознул черный БМВ, и на крыльце появился Шульдих со своим фасонным чемоданчиком. Он небрежно махнул Кену рукой, скользнул на пассажирское сиденье, и машина рванулась с места, отчаянно превышая скорость.
Айя стоял посреди пустого магазина и задумчиво теребил ленты, разбросанные по столу для икебаны.
- Он ушел, - сказал он, не оборачиваясь.
- Ты думал, он останется? - осторожно спросил Кен.
- Нет, - Айя наконец поднял голову, и Кен попытался оглядеть его шею на предмет подозрительных следов, но ворот облезлого оранжевого свитера был подтянут еще выше, чем обычно. - Кен, что ты теперь собираешься делать?
- Не знаю, - признался он. - Если Оми наладит дела с новым Персией, то работать. Темные твари-то не кончились. Если нет... поглядим, на каких условиях меня уволят. Может, и решать ничего не придется. А ты?
Айя не успел ответить. Оми протиснулся сквозь приоткрытую дверь, нагруженный толстыми папками и стопкой дисков. Мальчик выглядел совершенно измотанным, что было, в общем, не удивительно.
- Все в порядке, - сказал он. - С новым Персией вполне можно работать. Я даже выбил нам гонорар за Такатори.
- Мне не нужны эти деньги, - быстро ответил Айя.
- Тебе не нужны, ей пригодятся, - сказал Оми. Айя взволнованно встрепенулся, но ничего не сказал. - Прости, новый Персия открыл мне все ваши файлы, так что я все знаю. Он хочет, чтобы в группе была более четкая командная структура. Но это так, формальность, ничего не изменится. Кстати, завтра у нас новая миссия. Персия считает, что нужно быстро ликвидировать ближайших приспешников Такатори, чтобы они не заняли его место и не начали мстить. Сегодня отдыхаем, а завтра убираем нового замминистра.
- Я не собираюсь... - начал было Айя, и тут дверь хлопнула снова и на пороге появился Шульдих, улыбающийся до ушей и радостно помахивающий чемоданом.
- Ты же ушел, - тихо произнес Абиссинец, глядя на него странными, почти сияющими глазами.
- Я вернулся, - ответил тот. - Оказывается, я до завтра совершенно свободен!
Он цапнул Айю за руку и потащил его наверх. К ужину они не спустились.
6. Конкуренция
Айя никогда раньше не задумывался о том, как это могло бы быть по-настоящему. О сугубо хентайных деталях он фантазировал гораздо чаще, чем стоило бы, однако после кульминационной точки все горячечные мечты развеивались сами собой, он возвращался в реальность и надолго, на несколько часов выбрасывал рыжую заразу из головы.
Но после того, как все в первый раз случилось наяву, настоящий Шульдих, конечно, не растворился в эфире. Вместо этого он со вкусом потянулся, перевернулся на тощий живот, свесился с кровати и принялся шарить в охапке сброшенной на пол одежды.
- Не кури в моей комнате, - машинально пробормотал Айя. Губы у него были странно онемевшие, неповоротливые, и казались гротескно распухшими.
- Да ладно тебе, я открою окно, - ответил Шульдих. - Ты будешь?
Спорить не было ни сил, ни желания. Ран молча кивнул, взял раскуренную сигарету липкими пальцами. Пошлая смазка с банановым ароматом воняла еще сильнее, когда начинала засыхать. Фильтр сигареты был чуть влажным там, где Шульдих касался его губами, и Айя сам удивился, что обратил на это внимание после всего, что они только что вытворяли, после того, как Шульдих облизал его самого чуть ли не с ног до головы...
- Почему все-таки? - спросил он.
- А, теперь уже все равно, - рыжий небрежно взмахнул сигаретой, и Айя настороженно проследил глазами полет сорвавшихся с кончика искорок. Еще не хватало им обоим сгореть в одной постели. - Теперь уже все можно. Раньше слишком многое было поставлено на карту, а теперь...
Он замолчал, и Айя решил больше не расспрашивать. После секса у него саднило горло и кружилась голова, и он курил медленно, стараясь не затягиваться, чтобы не было хуже. Шульдих пускал в потолок маленькие неровные колечки, смешно округляя искусанные губы. Левую руку он заложил за голову, и Айе была видна светлая, почти белая кожа на внутренней стороне его предплечья, ниточки синих вен. Он вынул сигарету изо рта, придвинулся чуть ближе и провел кончиком языка вдоль одной темной дорожки, от локтевого сгиба к рыжим волоскам в подмышечной впадине, и Шульдих тихо хихикнул:
- Перестань. Щекотно.
- Хн, - отозвался Айя и лизнул бледно-розовый сосок, который тут же затвердел под его языком.
- Ох, - сказал Шульдих. - Ох, Фудзимия, ты меня в гроб загонишь, я уже чувствую. Давай сюда свою сигарету.
Он бесцеремонно выкинул оба окурка в открытое окно, обнял Айю за шею и снова принялся целовать, крепко, до боли, самозабвенно и сладко.
С тех пор они почти не разговаривали. Ни к чему, не о чем. Он почти постоянно чувствовал теплое присутствие Шульдиха на поверхности своего разума, но не возражал. То, что телепат понимал его без слов, как раз сейчас было очень кстати.
Вопреки ожиданиям, с ним оказалось удивительно легко. Первую ночь присутствие чужого, горячего, ровно дышащего спящего тела в его постели казалось Айе бесцеремонным вторжением, и он не мог расслабиться ни на секунду, с трудом решался даже просто закрыть глаза. Потом быстро привык, но все равно просыпался каждый раз, как рыжий вздрагивал во сне, начинал что-то бормотать по-гайдзински или прижимал его к себе еще крепче, шумно сопя ему в плечо.
Во сне Шульдих не отлипал от него ни на секунду: крепко обвивал его длинными руками, так, что потом на ребрах оставались красные пятна, устраивал голову ему на плечо, и его волосы щекотали Абиссинцу нос, заставляя неэлегантно, по-кошачьи чихать и морщиться. Шульдих от этого не просыпался, только вздыхал, легонько терся об него - бедром, коленками, щекой, где мог достать, - и спал дальше, а Айя почему-то никак не решался отпихнуть его на свободную половину постели или хотя бы подвинуть его поудобнее.
За две недели его отправили только на три миссии; на работу в магазин он не выходил, и пока никто этого не требовал. Шульдиха вызывали домой примерно через день, но он обычно возвращался через несколько часов, самое позднее утром. Как правило, он приносил с собой пакет из фаст-фуда, и они ели дешевую дрянную еду прямо в постели, руками, слизывая соус друг у друга с пальцев. Лишний раз спускаться на кухню было пустой тратой времени, да и просто не хотелось, хотя остальные Вайсс в целом относились к их связи удивительно равнодушно. Только Оми свирепо сверкал на телепата колючими васильковыми глазами, но тактично молчал. Иногда Айе хотелось поговорить с малышом, обьяснить, оправдаться, но одного взгляда на Шульдиха хватало, чтобы забыть обо всем и снова тащить рыжего за руку вверх по лестнице, толкнуть его на кровать, зарыться лицом в такие мягкие рыжие волосы, на ощупь расстегнуть его брюки и опять, опять...
Секса было слишком много. Они оба выкладывались до последнего, падали на смятую простынь, взмыленные, как загнанные лошади, задыхались, ждали, когда пройдет дрожь в уставших мышцах, массировали растянутые связки и снова тянулись друг к другу руками, губами, всем телом. Остановиться было почти невозможно. Тело уже начинало вяло протестовать: у него ломило поясницу, периодически побаливала голова, но все это моментально забывалось, как только он видел шальные искры в синих глазах Шульдиха, и он опять прижимал рыжего к постели, дрожа от нетерпения, как в их первую ночь. Он быстро потерял счет времени - они спали урывками, когда придется, и дни спутывались в сумбурный, лихорадочный клубок, где ничего не имело значения, кроме следующей минуты, следующего раза. Айя не знал, сколько это могло продолжаться, и не хотел думать о будущем.
В конце августа Вайсс едва не провалили очередную миссию. Задание было нетрудным, но полученная от нового Персии информация никуда не годилась. Коды к сигнализации оказались неправильные, скорее всего, просто просроченные, и в особняке поднялась преждевременная паника. Теперь охранники и телохранители цели рассыпались по всему зданию, и их приходилось вылавливать по одному, потому что Персия велел не оставлять свидетелей.
Айя оторвался от остальных и бросился по коридору, ведущему к лестнице, в надежде отрезать двух последних телохранителей от выхода. Чем ближе от подбегал к углу, тем меньше ему этот угол нравился. Он занес катану для удара, прыгнул - и клинок рассек воздух, на правое запястье обрушился тяжелый удар, один сильный рывок - и катана выскользнула из ослабевших пальцев. Айя отшатнулся к стене, а Брэд Кроуфорд, начальник Шварц, пнул катану в угол, сунул пистолет ему почти в лицо и снял с предохранителя.
- Рассказать тебе, что будет, когда я спущу курок? - спросил он. - Шульдих простит меня, почти сразу. Он ненадолго загрустит, но на работе это не отразится. Он подружится с Кудо и они целый год будут пополам платить за лечение твоей сестры. К Рождеству он вернется в мою постель. Только представь, Абиссинец, одно движение пальца - и проблема решена.
Айя молча ждал, для развлечения пытаясь вообразить дружбу между Шульдихом и Йоджи. Кроуфорд внезапно отшвырнул пистолет и ударил Абиссинца в челюсть так, что его голова мотнулась назад и он на секунду увидел аккуратно побеленный потолок. Шейные позвонки Айи хрустнули, но выдержали, и еще не поймав равновесие, он успел лягнуть Кроуфорда в коленку. Удары посыпались на него с невероятной скоростью, он яростно отбивался, - несмотря на явное превосходство противника, оскорбленная гордость придавала ему небывалые силы. Внезапно Кроуфорд замер и моргнул:
- Ты что, не убил их?
Айя оскалился и пнул его в подбородок, так, что Кроуфорд смачно впечатался затылком в стену и начал оседать, борясь с подступающим обмороком. Абиссинец кинулся за катаной, уже слыша быстрые шаги и чувствуя, что никак не успевает. Пуля чиркнула по его протянутым пальцам, бетонной крошкой брызнуло в лицо от стены: те двое нашли его сами, и теперь стояли в нескольких шагах. Один пистолет был направлен ему в голову, другой - в сердце бултыхающегося у стены Кроуфорда. Прежде чем Айя успел оценить новую расстановку сил, прогрохотал выстрел, не смягченный глушителем, эхо завибрировало меж стен, и один из телохранителей, - тот, что целился в американца, - рухнул на пол. Второй успел выстрелить, но Айя рванулся в сторону со скоростью, которой никогда в себе не подозревал, и пуля только ободрала ему ухо. Шульдих моментально снял второго и бросился осматривать рану.
- Ты мог бы прикончить их телепатией, - пробурчал Айя, отталкивая его руки.
- Так быстрее, меньше риска.
- Меня успели бы убить.
- Не убили же, - Шульдих присел рядом с начальником на корточки и заглянул ему в глаза, проверяя зрачки. - Брэд, ты меня слышишь? Брэд! Сколько пальцев?
- Вот так сразу? - изумился Кроуфорд, неловко пытаясь подняться.
- Сколько пальцев я держу у тебя перед глазами? - проорал Шульдих, теряя терпение. - У тебя сотрясение есть или нет?
- Нет. Уходим, - Кроуфорд встал, пошатнулся, уцепился за плечо рыжего. Айя отвернулся от них и включил рацию.
- Абиссинец! - раздался в наушнике взволнованный голос Оми. - Ты нашел их? Миссия закончена?
- Закончена, - вздохнул Айя. - Возвращайтесь без меня, я скоро буду.
Он решил прогуляться перед сном, подумать. Пророчество Кроуфорда не вызвало в нем ни удивления, ни гнева, он всегда догадывался о чем-то подобном, и поступок Шульдиха сполна подтвердил его подозрения. Айя вяло подумал, что должен бы реагировать более бурно, но ему было абсолютно все равно. Как будто какая-то шальная сбившаяся с ритма шестеренка в механизме его души снова соскользнула на положенное ей место, и вся система опять заработала заведенным порядком, возвращаясь из странно беспокойного состояния, в котором он пребывал в последнее время, к заученному ритму. Важное: работа, сестра, Вайсс. Больше ничего не имеет значения. Так было лучше.
Он даже зашел с ними в лифт, прислонился к противоположной стене. Лицо распухало от пропущенных ударов, завтра наверняка придется одалживать у Йоджи запасные темные очки, чтобы не пугать покупательниц подбитыми глазами. Синяк на щеке можно спрятать под волосами, не впервой. Кроуфорд запрокинул голову, с видимым удовольствием прижался затылком к холодной стене лифта; Шульдих смотрел на Айю, широко раскрыв немигающие глаза, и кусал губы. “Ты читаешь мои мысли?” - подумал Айя. - “Видишь что-нибудь интересное?”
Двери лифта распахнулись и выпустили их прямо в подземный гараж. Под вырванной из гнезда камерой слежения была запаркована машина Шварцев. Фарфарелло развалился на заднем сиденье, заляпанный кровью, довольный, чуть только не мурлыкающий. Наги проигнорировал Айю и отсалютовал чемоданчиком:
- Все взяли, все чисто, как я и обещал. Мы с Шульдихом могли бы вдвоем управиться. Поехали?
- Я задержусь, - произнес телепат. - Я хочу поговорить с Раном.
- Я не хочу с тобой разговаривать, - механически ответил Айя.
- Домой, Шульдих, - скомандовал Кроуфорд, устраиваясь на пассажирском сиденьи.
- Ты не расслышал? Я задержусь.
Они сцепились взглядами. Наги нервно завозился на заднем сиденье.
- Я тебе приказываю, - тихо произнес Кроуфорд.
Шульдих ответил красивой немецкой фразой, от которой Кроуфорд пошел пятнами, перебрался на место водителя и включил мотор.
- Неохота возиться из-за ерунды, - сказал он на прощание. - Дома поговорим.
*-*-*
Айя проводил глазами шварцевский БМВ и вопросительно повернулся к Шульдиху:
- Давай, говори, только быстро, мне завтра рано вставать.
- Что случилось? - тихо спросил Шульдих. - Я бы посмотрел, но ты закрываешься, если я полезу насильно, будет больно.
- Ты выбрал Кроуфорда, - сказал Айя, уверенный, что этой фразой исчерпывается все.
- Конечно. Кого бы ты выбрал - Кудо или Айю?
- Идиотское сравнение.
- Ран, - Шульдих вздохнул и прислонился к ближайшей колонне. - Кроуфорд - это Кроуфорд. Я с ним с шестнадцати лет. Он... Мы все без него пропадем.
- Ты любишь его, - сказал Айя, стараясь, чтобы это звучало как констатация факта. Не вопрос, не упрек и, боже упаси, не жалоба.
- Я? - Шульдих искренне удивился и задумался. - Может быть. Ну и что?
Айя почувствовал, как телепат прикасается к его разуму, осторожно, но упорно нажимает, вот-вот прорвется за последний барьер. Он не хотел сейчас чувствовать Шульдиха так глубоко в себе, к тому же хранить тайны больше не имело смысла.
“Может, ты и вправду не знаешь, я ведь так старался не думать об этом, даже когда тебя не было рядом. Знай. Мне теперь все равно. Можешь смеяться. Вместе с Кроуфордом, в постели.”
Айя коротко вдохнул и закончил вслух:
- Я думал, ты любишь меня.
Шульдих сглотнул, достал сигарету и прикурил дрожащими пальцами, переваривая информацию.
- А можно? - хрипло спросил он.
Айя тряхнул головой и рассмеялся. В пустом гараже его смех звучал гулко и неестественно - хриплый, каркающий, срывающийся. Но остановиться никак не получалось. Даже когда Шульдих обнял его, он продолжал беспомощно хохотать, уткнувшись лицом в жесткое сукно его пиджака.
*-*-*
Когда Шульдих добрался до дома, было начало третьего ночи. Никто не спал, все ждали его в гостиной, молча сидя перед выключенным телевизором.
- Почему дети и больные еще не в постели? - осведомился он, пристраивая пальто на вешалку и разуваясь.
- Пусть, им полезно, - отозвался Кроуфорд. На журнальном столике перед ним стоял нетронутый стакан виски, и лед в нем уже давно таял, распускался бесцветными лентами в густой янтарной жидкости. - Заходи, герой дня.
- Прежде всего, я хотел бы извиниться, - проблеял Шульдих, бочком протискиваясь к дивану. Фарфарелло тискал свой самый любимый ножик и хмурился, бледный Наги переводил огромные глаза с начальника на телепата. Мысли мальчишки были так беспокойны, что вызывали головную боль. Вот еще не хватало…
- Мы договаривались, Шульдих, - начал Кроуфорд своим приятным, хорошо поставленным голосом. - Принцип беспрекословного подчинения. Таковы правила.
Наги соскочил с дивана и завопил:
- Кроуфорд, не надо! Ну пожалуйста! Это же такая ерунда, совсем несерьезно!
- Наги, - моментально переключился в менторский режим Кроуфорд. - Когда подчиненные начинают выбирать, какие приказы выполнять, а какие игнорировать…
- Ну он дурак! Там был этот Фудзимия, Шульдих хотел повыступать, и тебе тоже не обязательно было настаивать, он иногда идет в клуб после миссии, и ты не запрещаешь!
- Наги, заткнись, - зашипел Шульдих. - Марш в свою комнату. И Фарфарелло забери.
Кроуфорд наконец встал и сгреб Шульдиха за ворот.
- Командую тут я. Это, собственно, как раз и тема нашей сегодняшней беседы. Наги, напомни мне, которое это у Шульдиха предупреждение.
*-*-*
Фарфарелло наблюдал их игры отстраненно, как всегда, но в этот раз с чувством легкой досады. Он не любил, когда рыжему выпадало быть игрушкой.
Шульдих был любимым человеком Фарфарелло. Одним только фактом своего существования он причинял Богу больше боли, чем Фарфарелло мог бы за всю свою жизнь. Кроуфорд постоянно бросал вызов тайне Божьего промысла, а малыш был демоном в человеческом обличьи, но Шульдих переплюнул всех. Уже одно его имя, которое он носил, как знамя, было воплощением Гордыни, лучшего из смертных грехов, самого ненавистного Богу. Шульдих убивал, крал, лгал, хоть и реже, чем мог бы, не почитал своих родителей, прелюбодействовал и охотно предавался мужеложству. Его сила была сродни богопротивной магии, его случайные шутки разбивали жизни и калечили судьбы ангцев Божьих. Но самым удивительным и прекрасным было то, что Шульдих совершенно не верил в Бога.
Он не отрицал существования Всевышнего, не приводил хлипких научных доказательств, не обращался за помощью к наивным философским источникам. Ему просто было абсолютно наплевать на Бога, и это было невероятно. Самые душераздирающие библейские строки казались ему скучными и малопонятными, житие Христа занимало в его голове ту же ступеньку, что и история Скарлетт О’Хара. Фарфарелло не понимал этого и поначалу приставал к нему за разъяснениями, но тот не открывал правды, все говорил про Восточную Германию, социализм и опиум для народа. Фарфарелло сам догадался, что Шульдих настолько верит в себя и отчасти в Кроуфорда, что в его душе не остается места для иной веры. Было ясно, что этот безразличный атеизм - лучшее оскорбление для Бога, какое только можно придумать, но самому Фарфарелло никак не удавалось достичь подобной ослепительной вершины.
Но и это было не все. Шульдих был замечательный, с какой стороны ни посмотри. Он никогда не отказывался поговорить и все понимал, даже лучше, чем Фарфарелло понимал свои мысли, и иногда объяснял ему, что именно он, Фарфарелло, подумал. Телепат совершенно ничего не боялся, быстро водил машину, знал толк в пиве, он был смешной и веселый, и очень уютный на ощупь, хотя и твердый. Он был… друг.
Рядом с Шульдихом злой Кроуфорд всегда начинал больше говорить и смеяться. От оракула почти все время исходил тонкий, еле заметный запах страха и усталости, но рядом с рыжим Кроуфорд не помнил, что он вожак стаи, в затылок которому дышит весь мир, полный голодных волков. Рядом с Шульдихом маленький демон становился похож на человеческого детеныша, а сам Фарфарелло иногда на время забывал о Боге.
После подобных выволочек от Кроуфорда Шульдих с виду не совсем не менялся, но внутри потухал, становился пустой тенью, и в доме надолго делалось мрачно и холодно.
Оракул частенько раздражал Фарфарелло, особенно своим стремлением управлять дикими стихиями, которыми были они все. Его дар имел другую природу - Кроуфорд должен был трудиться, чтобы уловить, осознать и понять свои видения, а Шульдих, Наги и сам Фарфарелло, наоборот, ежеминутно сражались за то, чтобы держать свою силу под контролем, не давать ей выплеснуться в неверную минуту и пожрать все вокруг и их самих. Если бы им захотелось, Кроуфорд не смог бы их остановить, и предвидение не помогло бы.
Фарфарелло подумал о том, как бы это было. Глаза Шульдиха чуть-чуть расширились бы, и мозг Кроуфорда превратился бы в кровавое пульсирующее месиво, которое вывалилось бы на ковер, когда Наги расколол бы его череп, как гнилой орех. А Фарфарелло не взял бы нож, нет, он вошел бы рукой в грудную клетку провидца, через подреберье, чтобы не возиться с костями, диафрагма легко разошлась бы под его пальцами, мягкие кусочки легкого защекотали бы кожу, и он коснулся бы еще бьющегося сердца…
“Перестань, перестань, остановись, Фарф, стой, не надо, перестань, перестань!!!”
Фарфарелло удивленно моргнул. Он сидел на груди поверженного навзничь Оракула, который лупил его по голове пистолетом, а Шульдих висел у него на спине, пытался оттащить назад и изо всех сил прорывался в мысли. Его собственная рука, пустая, без ножа, тянулась к солнечному сплетению Кроуфорда, медленно, но неуклонно раздвигая телекинетический барьер, поставленный Наги.
- Ломай, Наги, - выдохнул Оракул. - Только чисто.
- А… а…
- Ломай.
Рука Фарфарелло хрустнула и повисла. Он покачал ей, пытаясь пошевелить пальцами, но ничего не получилось, а освободившийся Кроуфорд наконец размахнулся как следует, и все потухло.
*-*-*
Наги всхлипывал в углу, обхватив себя руками, и его мысли разливались по комнате, как кипяток.
“Он же ничего не понимает, ничего, ему не больно, ему не больно, он не обидится, он и так-то - а если он обидится…”
- Наги, - устало сказал Шульдих, поднимаясь с пола. - Все нормально, это бывает. Давай наложим ему шину.
“Кроуфорд, я должен был сразу, я тебя почти подвел, если бы он успел… У, рыжий балбес, это все из-за тебя, это все ты, зачем ты его злишь, все так хорошо, когда вы не ссоритесь…”
“Хватит”, - скомандовал Шульдих и выключил сознание мальчика. Эх, если бы с Фарфарелло было так просто...
Кроуфорд потер живот, - твердые пальцы Фарфарелло все-таки успели основательно ткнуться в него, - и подхватил нокаутированного Берсерка на руки. Они растащили младших по кроватям и вернулись в гостиную.
- Мда, - горько сказал Кроуфорд. - Один смазливый мальчишка - и вся группа разваливается к чертовой матери. Ладно. Я тоже виноват. Забудем об этом инциденте. Я иду спать, - он сделал видимое усилие и продолжил: - Приходи, если хочешь.
Шульдих остался один в большой комнате, выпил виски Кроуфорда, задумчиво сгрыз выловленные из стакана хрупкие льдинки и отправился спать в свою комнату.
Конец третьей части дальше >>> <<< назадNewkate
http://www.mr-yaoi.ru