АЛЬТЕРНАТИВА

Автор: Newkate Бета: helen267 Фандом: Weiss kreuz Рейтинг: NC-17 Жанр: AU, Romance, slash Пайринг: Брэд/Шульдих, Шульдих/Ран, будут и другие Предупреждение автора: АУшка. Канон - манга и первые эпизода так четыре аниме. В фике всего двадцать две главы *обморок* но он весь написан и редактируется, постараюсь выкладывать по главе в день. От автора: Огромное спасибо героической бете и музе helen267!! Отказ от прав: Персонажи фика принадлежат их создателям. Автор фика не извлекает материальной выгоды от их использования. Размещение фика на других ресурсах - с согласия автора. Ссылки на фик – приветствуются. Отзывы: сюда

Часть четвертая. Будущее. 1. Мизантроп Сначала Наги услышал их шаги, тихий скрип снега, шорох ткани. Он плотнее вжался в стену, спрятал лицо в складках тряпок, которыми был обмотан. Иногда его просто не замечали. Две пары ботинок - одни черные, начищенные до блеска, другие тяжелые, со шнурками, на толстой подошве, - остановились прямо перед ним, обличительно указывая на него носами. Он тихо вздохнул. - Этот, - сказал один. - Какой маленький, - гнусаво протянул второй и присел перед ним на корточки. Это был гайдзин, весь такой яркий и разноцветный, что у Наги зарябило в глазах. Он тоскливо подумал, что судьба, должно быть, очень хочет его удивить и развлечь, раз постоянно подсовывает ему приключение за приключением. Дети с обломками кирпичей в руках. Ребята постарше с выкидными ножиками. Голодные собаки в струпьях лишаев. Воровато оглядывающиеся дядьки с конфетками в сальных пальцах, пьяные шлюхи с их омерзительной материнской нежностью, этот пестрый гайдзин, словно картинка из девчоночьей манги. На самом деле все они были одинаковые, мясо, кости, гниющая гадость внутри, и ему хотелось только, чтобы они все провалились в Ад и оставили его в покое, но они продолжали находить его, куда бы он ни пошел, и их не становилось меньше, что бы он ни делал. Может быть, когда он подрастет, он сможет уничтожить их всех одновременно и наконец спокойно отдохнет. Глаза гайдзина затуманились, ноздри задрожали, он принялся часто дышать. - Дотронешься - убью, - равнодушно предупредил Наги. - Кому нужна твоя костлявая детская задница, - фыркнул тот. - Желающих полно, - зачем-то сказал Наги и попытался отогнать нахлынувшие воспоминания. Гайдзин передернулся, закатил глаза и замычал сквозь зубы. Второй ткнул его носком начищенного ботинка: - Кончай развлекаться, да или нет? - Да. Абсолютно наш человек. У него в голове столько... всего... Второй тоже присел рядом, он был выше, и Наги пришлось задирать подбородок. В шее что-то мерзко поскрипывало. Второй если и был гайдзином, то разве что наполовину, был одет хорошо и богато, особенно Наги понравилось его длинное светлое пальто, мягкое и теплое на вид. Если аккуратно сломать ему шею, на пальто не будет крови, и в него так замечательно будет завернуться. Впрочем, если в аллее будут трупы, отсюда придется уйти, а двигаться было лень. Ему и так уже было почти не холодно. - У нас к тебе деловое предложение, - серьезно сказал богатый. Что-нибудь дадут, подумал Наги. Может, отведут куда-нибудь, где тепло и сухо. Ему внезапно захотелось согласиться. - Мы - банда суперзлодеев! - выпалил разноцветный гайдзин, сияя, как солнышко. - Боевая оперативная группа, - поправил его второй. - Сбор информации, диверсионная деятельность, силовые методы воздействия. - Путешествуем по всему миру, мочим всяких козлов, деньги, клевая тачка, - подхватил разноцветный. - Нам нужен новый подельник, крутой, сильный и злобный, такой, как ты! - Мы давно тебя разыскиваем, Наоэ Наги. Ты - мощный телекинетик. Мы тоже обладаем необычными талантами. Меня зовут Брэд Кроуфорд, я вижу будущее. Это Шульдих, он читает мысли. Мы предлагаем тебе к нам присоединиться. Наги не видел никакой причины, почему то, что они говорили, не могло быть правдой. - На каких условиях? - деловито спросил он. Взрослые синхронно расплылись в улыбке и встали. - Говорю, наш человек, - сказал Шульдих и протянул ему руку, помогая подняться. Ноги онемели, как будто их совсем не было. - Условия тебе понравятся. Пошли отсюда. Кроуфорд расстегнул свое роскошное пальто, прижал Наги к себе, закутал полами и куда-то понес. Тепло, уют, приятный чистый запах и полузабытое чувство безопасности побежали по телу мальчишки болезненными волнами, и он безвольно уронил голову на чужое плечо, крепко вцепившись обеими руками в толстую шерстяную ткань. С такими ощущениями надо было бороться, он знал, что когда опять останется один, ему будет в сто раз хуже, но сил совсем не было, и чужие руки держали его так крепко и уверенно, как будто никогда не собирались выпускать. Через две недели, когда Кроуфорд отвесит ему первую оплеуху, он вспомнит этот момент и стерпит. - А если бы я не согласился, вы бы все равно меня утащили? - спросил он, цепляясь за последние остатки здравого смысла. - Само собой, - Шульдих стащил с себя пушистый малиновый шарфик и замотал им Наги до самых ушей. - Скажи спасибо, что мы к тебе по-хорошему. Думаешь, меня кто-то спрашивал? Дали по голове, сунули в багажник... От шарфика неприятно пахло табаком, он слишком щекотал кожу, но Наги благодарно зарылся в него подбородком и внимательнее посмотрел на смешного гайдзина. Он был не очень взрослый и не такой уж нелепый, только рот слишком большой, и нос слишком длинный, и глаза синие, как изолента. Волосы у него были наполовину длины оранжевые, наполовину зеленые. Он подмигнул Наги и объяснил, что зеленый цвет ненастоящий, просто краска для волос. Месяц спустя, когда подстреленный Шульдих орал и корчился на полу посреди подземного гаража, а Кроуфорд, яростно матерясь, отстреливал противников из укрытия, измотанный донельзя Наги через силу держал над рыжим кинетический щит, закрывая от новых пуль, и чувствовал, как от напряжения что-то хрупкое лопается у него внутри. Тогда он вспоминал этот дурацкий шарфик и терпел. - Кроуфорд, пошли ужинать, я замерз и голодный, - заныл Шульдих. - Сначала к врачу. По-моему, тут пневмония, не говоря уже... - Успеем к врачу. Вот я когда бомжевал, я так мечтал пожрать в теплом ресторане, чтобы что хочешь из меню! Пойдем, побалуем пацана. - От такой еды ему станет плохо. - Тут-то мы и пойдем к врачу... - Не хочу в больницу, - капризно, как маленький, прохныкал Наги, и сам удивился, как быстро он раскис в их компании. - Хочу в ресторан. Вы серьезно забираете меня к себе? - Мы тебе не папа с мамой, мы твои коллеги по работе, - сухо сказал Кроуфорд. - Детство кончилось, Наги. Детство Наги кончилось много лет назад, но сейчас, когда Кроуфорд держал его на руках и грел своим теплом, как крохотного младенца, а не здорового лба почти двенадцати лет, Наги казалось, что детство начинается снова. - Работа сложная и опасная, - продолжал Кроуфорд. - Через пару месяцев придется покинуть Японию и перебазироваться в Европу. К концу года ты должен знать как минимум два иностранных языка. Потом тебе придется пройти очень трудный курс тренировок... - Мы что, отправим его... туда? - вполголоса спросил Шульдих. - Как можно позже. Но придется, - так же приглушенно ответил Кроуфорд. - Его же там... - А что делать. Но это ненадолго. Мы заберем его при первой возможности. Почти годом позже, на третью ночь Наги в Розенкройц, когда ему страшно хотелось плакать, с размаху биться головой об стену или обрушить этот проклятый дом на головы его обитателей и раздавить их всех в кашу обломками, он помнил этот разговор и терпел. В ресторане его сразу разморило от сухого горячего воздуха, густого запаха еды, непривычно мягких сидений. Он задремал, уронив голову на стол, а когда Шульдих толкнул его локтем, увидел прямо перед собой тарелку с двойной порцией жареного угря в меду, как раз то, о чем он мечтал уже несколько недель. Рыжий тыкал палочками в свою тарелку с лапшой, а Кроуфорд разговаривал по сотовому. - Да, подходите к нам через два часа. Мальчик лет десяти, истощение, простуда, возможно, воспаление легких, возможно, инфекции, ну, обычный набор... Нет, если госпитализация неизбежна, то наша обычная палата нас вполне устроит, но мы бы предпочли лечение на дому. Он не хочет в больницу. - Да как вы это делаете? - возмутился Шульдих, вертя палочки в руках. Наги сжалился и поправил его неловкие гайдзинские пальцы: - Эту вот сюда... а эту держишь так... Кроуфорд отключил телефон и потянулся. - Ну, вот нас и трое. Отлично. Шульдих, отстань от парня, дай ему спокойно поесть, сейчас тебе принесут вилку. Наги, не налегай на жирное, тебя стошнит. Попей чаю. Наги вяло жевал, совсем не чувствуя вкуса вожделенного блюда. Слюнные железы так активно реагировали на еду, что весь рот пронизывало болью, соус щипал потрескавшиеся на морозе губы. Неожиданно для себя он выронил палочки, выплюнул рыбу обратно в тарелку и отчаянно расплакался впервые за целый год. Он рыдал, громко всхлипывая, размазывая по лицу текущие ручьем сопли, а суперзлодеи грозно зыркали на всех, кто осмеливался на него пялиться, и неловко гладили его по спине. Каждый раз когда ему хотелось зверски убить их обоих, закопать кровавые останки где-нибудь на помойке и украсить их могилы кишками Фарфарелло, он вспоминал день, когда их стало трое, и готов был стерпеть от них почти все. 2. Хозяева Самим Шварц дата прибытия Старейшин в Японию была известна еще три года назад. Прошлой зимой штаб-квартира Эсцет официально сообщила Кроуфорду о предстоящем визите. В середине лета ему назвали месяц и число. На прошлой неделе подтвердили дату и поинтересовались, все ли готово, и, конечно же, в день вылета старейшин не преминули позвонить среди ночи, чтобы порадовать Шварц сообщением о том, что дедки благополучно загрузились в самолет. Строго говоря, могли бы и не суетиться. Наги чувствовал приближение старейшин всей кожей, корнями волос; видел, как меняется пси-поле, выгибаясь уродливыми кривыми вокруг черных дыр их дара. За декады совместной работы способности стариков сплелись, проросли друг в друга и переродились в нечто совершенно нечеловеческое. Синергией этого было не объяснить - триада старейшин была особым, невиданным раньше чудовищем, и Наги слышал с другой стороны света его нетерпеливый вой, захлебывающийся в предвкушении. Кроуфорд так и не объяснил группе, что будет, если ритуал удастся. Никого, кроме Наги, это, похоже, и не интересовало. Фарфарелло, как обычно, объявил, что в Библии есть ответы на все вопросы, выучил наизусть Откровение Святого Иоанна и за ужином частенько цитировал избранные пассажи про Зверя. Наги старался не слушать. Он не верил в Бога, магию и в демонов. Ну ладно, в капп немножко верил, но это было совсем другое. В любом случае, высвобождение такого потока пси-энергии в месте силы, да еще в момент полного лунного затмения, должно было, как минимум, разнести музей по кирпичику. Значит, Старейшины явно ожидали, что избыточная энергия куда-то поглотится. Поговорить обо всем этом было совершенно не с кем. Шульдих почти не появлялся дома, хотя исправно участвовал в каждой миссии и вел себя сравнительно прилично. По словам Фарфарелло, телепат крутил содомистский роман с Абиссинцем. Наги скурпулезно изучил доступную в интернете статистику, сделал разумные допущения и пришел к выводу, что мужчина в Шульдиховском возрасте может заниматься содомией от силы часа четыре в день. Было совершенно непонятно, какого черта рыжий делал в цветочном магазине круглыми сутками. Фарфарелло держался за свою теорию, старательно точил ножи и прикидывал, на какой стене растянет шкуру семиголового зверя из моря. В отсутствие Шульдиха он скучал и глухо тосковал, разбил за неделю три телевизора, установив новый личный рекорд. Пару раз он пытался симулировать припадок, требуя внимания к своей персоне, а однажды приволок домой что-то жуткое, оставившее кровавые пятна по всему ковру. Кроуфорд не дал Наги толком разглядеть добычу Фарфарелло, вытолкал младшего из комнаты и отправил в магазин за новым паласом, а когда он вернулся, в квартире было уже прибрано, и Фарфарелло спал, накачанный лекарствами. Но больше всего Наги беспокоил сам Кроуфорд. - Не волнуйся, - говорил он спокойно и уверенно, чуть улыбаясь уголком губ, солидно поблескивая очками. - Не думай о плохом. Все будет хорошо, я обещаю. Он врал, бессовестно врал Наги прямо в лицо. Это было ясно безо всякой телепатии. Кроуфорд врал ему, Кроуфорд уже месяц был постоянно на взводе, много пил и почти не спал ночами, и главное - совершенно не знал, что делать дальше. Он слонялся по дому, устраивая скандалы из-за каждой сдвинутой с места мелочи, из-за каждой немытой тарелки, оставленной в раковине. Его видения отказывались меняться, хотя ведущая к предвиденному будущему причинно-следственная ветвь была бесповоротно перерезана, и Кроуфорд методично старался столкнуть свой провидческий дар с мертвой точки. С утра до шести вечера он пытался медитировать и требовал полной тишины, так что Наги опасался даже просто вставлять диски в дисковод - Кроуфорд считал, что они слишком громко, раздражающе гудят. После шести, если вечер был свободен, Оракул вооружался бутылкой виски и начинал растормаживать мозг химическими средствами, и тогда ему лучше было совсем не попадаться под руку. Кроуфорд составил план устранения старейших, как только познакомился с Такатори. План не менялся несколько лет, только уточнялся и прорабатывался, любовно, тщательно, в мельчайших деталях. И вот теперь, практически в последний момент, Оракул скормил их ферзя какой-то наемной швали, и все развалилось, рухнуло - ничего не поправить, ничего не изменить. Наги понял это не сразу. Кроуфорд умел убеждать. Он умел ослепить слушателей своей харизмой так, что эйфория не выветривалась по нескольку дней. К тому же раньше он никогда не поступал импульсивно - все его внезапные маневры были продиктованы новыми видениями, и Шварц привыкли безоговорочно выполнять самые дикие приказы и верить, что Кроуфорд знает, что делает, что он потом объяснит. Только в этот раз Наги боялся даже спрашивать. Он подозревал, что если Кроуфорд ответит ему честно, то он просто не выдержит и сделает с Шульдихом что-нибудь нехорошее. И это будет только начало, потому что если Кроуфорд действительно погубил их общую мечту и их единственную надежду из-за этой рыжей скотины, значит, ему нельзя больше верить ни в чем, и значит, ему не может быть прощения. Было гораздо спокойнее не спрашивать и надеяться на лучшее. Кроуфорд всегда спал с Шульдихом, наверное, с тех самых пор, как телепата отдали ему в команду, еще когда рыжему было примерно столько же лет, сколько Наги сейчас. Конечно, сам Кроуфорд тоже был тогда намного моложе, но Наги никогда не мог представить себе Оракула двадцатилетним или вообще подростком, просто не получалось. Впрочем, Кроуфорд, скорее всего, нисколько и не изменился - он любил скромно упомянуть, что с девятнадцати лет не прибавил ни килограмма веса, и наверняка уже тогда щеголял в костюмах с галстуками. Очки он тоже носил с раннего детства, после черепной травмы, которая активировала провидческий дар. Про их с Шульдихом связь Наги узнал в первую же ночь в квартире Шварц, когда они еще жили в нормальном деревянном доме на окраине. Шульдих всю ночь стонал и пыхтел так, что в седзи шуршала бумага, и утром Наги решил не деликатничать и сразу спросил, входит ли это в обязанности всех членов группы, или у них любовь. Кроуфорд все подробно объяснил, нисколько не смущаясь. По его словам, они с Шульдихом спали вместе потому, что так было удобно, потому, что это экономило массу времени, потому, что это было бесплатно и не чревато утечкой информации. Все звучало так рационально, взвешено и продумано, все ради общего блага. Наги и тогда ему тоже поверил, но чего еще можно было ожидать от одиннадцатилетнего пацана. Он бы и сейчас верил с удовольствием, но с каждым днем это становилось все труднее. По утрам Наги подолгу лежал в постели с открытыми глазами, подсчитывая оставшие до затмения часы и минуты. Все еще могло измениться. У Кроуфорда еще было время. Наги перебирал в голове все случаи, когда он напрасно сомневался в Оракуле, аккуратно сортировал их, разбирая по косточкам, но это тоже почти не помогало. Прошлое таяло, покрывалось липкой пылью, казалось ненастоящим, как будто все это было годы, деситялетия назад. Вот так и становятся взрослыми, думал он. Вот так все и кончается. До затмения оставалось чуть больше полусуток. Место силы было практически готово, ингридиенты для ритуала были собраны и обрабатывались. Старейшины торчали в музее почти безвылазно, возились у алтаря, любовно полировали какие-то плиточки с письменами. После официальной аудиенции по прибытию они свели общение с Шварц к минимуму. Даже бабка не вызывала Шульдиха по пять раз на дню «для консультаций», как делала всегда, когда была с ним в одном городе. Рыжий, естественно, был только рад - больше сил оставалось для содомии. А раньше подлизывался и ластился к старухе, как китсунэ в течке, зарабатывал себе поблажки и подарочки. Впрочем, в прошлом году, когда старейшины по приглашению Такатори приезжали в Японию поохотиться, Шульдих все ныл, что он больше не подросток и на дряблые старческие ляжки у него уже так не встает. Но все равно ведь флиртовал, улыбался, бежал к ней в гостиницу по первому зову. Да и попробовал бы отказать. Бабуля - это тебе не Такатори. Если бабуля прикажет, то и Кроуфорд побежит к ней в гостиницу. А через годик-другой она, может быть, и Наги позовет. Если бородатый не успеет раньше. Он давно уже намекал, что Наги пора постажироваться с более опытным телекинетиком. День до затмения, а потом, если Кроуфорд ничего не придумает, то еще вся жизнь впереди, и вся - вот такая. Не удивительно, что Шульдих с Фарфарелло демонстрируют такие чудеса эскейпизма. Несколько лет без малейшей надежды - и он тоже начнет крошить монашек и трахать все, что шевелится, чтобы хоть немножко развеяться и хоть ненадолго забыть. Интересно, как будет приспосабливаться Кроуфорд... - Брэд, ну я пойду? - очередной раз спросил Шульдих с дивана. Он валялся так с утра, обмахиваясь сложенным журналом и принимая живописные позы в попытке хоть немного остудиться. Последние дни уходящего лета были невыносимо душными - Фарфарелло сломал кондиционер, и закрытые жалюзи не спасали от жары, только создавали противный спертый полумрак. - Сиди. Велено быть в боевой готовности, - мрачно отозвался Кроуфорд из-за газетного листа. - Сегодня тоже наверняка не позвонят. Мы им не нужны, они столько своих ручных собачек привезли... - Вот поэтому и надо проявлять инициативу. Они должны помнить, что Япония - территория Шварц. После обеда сами поедем в музей, может быть, будут указания. Насколько я знаю, Старейшины недовольны выбранным для ритуала телом, подыскивают альтернативу. Мы знакомы с местной спецификой, эта задача как раз для нас. Кроуфорд с раннего утра парился в парадном белом костюме, даже жилетку и галстук не снимал, только расстегнул воротничок на пару пуговиц. Давно нестриженые волосы были старательно уложены гелем, но все равно своевольно рассыпались и падали ему на глаза, и он привычно стряхивал их назад, дергая головой. Наги внезапно понял, что Кроуфорд не приспособится. Если отнять у него его неудержимые амбиции, то он, наверное, долго не протянет. - Кроуфорд, - сказал Шульдих, лениво перетекая в сидячее положение. - Ты что, всерьез думаешь, что все останется по-прежнему? Даже если этот их демон не сожрет нас всех на месте... - Шульдих, перестань, - устало сказал Кроуфорд. - Это беспредметный разговор. Останется все по-прежнему или нет, быть на хорошем счету никогда не вредно. И хватит столько болтать вслух, когда ты в одном городе с телепаткой вне класса. Думать тоже желательно потише. Шульдих гомерически расхохотался, злобно сверкая глазами. По настоянию Кроуфорда он тоже был во всем белом, хоть и сократил костюм до брюк и рубашки навыпуск, и на монохромном фоне его его волосы казались еще ярче, как огонь, как лисий мех. Однажды, когда Наги дремал после миссии на заднем сиденье, он приоткрыл глаза и увидел, как рука Кроуфорда скользит по рыжим патлам, зарывается в них. «Демон,» прошептал тогда Кроуфорд, а Шульдих только рассмеялся, почти так же, как сейчас, и заложил такой поворот на скорости, что асфальт взвыл под шинами. - А ты все не сдаешься, - сказал Шульдих. - Или совесть замучила? Пытаешься хоть что-то поправить? Плюнь, Брэд. Живи, пока можешь. Это все, что у нас осталось. - Я ни о чем не жалею, - спокойно возразил Кроуфорд. - Я уверен, что не ошибся. - Конееечно. Ты у нас никогда не ошибаешься, да? Непогрешимый лидер, великий пророк, гордый и несгибаемый... - Не заводись, Фарфарелло разбудишь, - оборвал его Кроуфорд. - Ты же знаешь, какой он в такую погоду. - Да плевал я на Фарфарелло! - заорал Шульдих, спрыгивая с дивана. - Вы у меня все знаете где?! Так, все. Я ухожу. Можешь писать официальную жалобу, все равно тебе делать нечего. Пусть лучше на меня мини-Такатори шипит, он хотя бы не притворяется, что все на свете только часть его грандиозного плана. Знаешь, Брэдли, если ты признаешься, что облажался как последний лох, тебе будет немножко легче. Попробуй, может, понравится. - Стоять, - сказал Кроуфорд, медленно комкая газету, и Наги тихо ахнул. Лицо Кроуфорда было каменно-застывшим, только приопущенные веки судорожно дергались, и уголок рта полз вниз, растягивая знакомые черты в жутковатую гримасу. Он еще никогда не видел, как ударяет мощное видение. Обычно Кроуфорд только моргал пару раз... - Я не ошибся, - с усилием произнес Кроуфорд, переводя дух. - Ни разу. За девять лет. Я все сделал правильно. Одевайся. Шульдих застегнул рубашку и потащил с кресла пиджак, заинтересованно заглядывая начальнику в глаза. - Чего, чего? Рассказывай! Хорошее? - Да. Черт. Я должен был сам догадаться. Теперь я понимаю, почему все-таки не убил твоего Фудзимию. Шульдих молчал с полминуты, медленно застегиваясь, часто моргая, как будто надеялся, что ослышался. - Нет, - пробормотал он наконец. - Нет, Кроуфорд, ну при чем тут он, ну не надо. Пожалуйста, не надо. - Его сестра подходит идеально. Я, наверное, понял это давным-давно, где-то на подкорке. Половозрелая, молодая, в коме уже третий год. Отлично. Лучше этой кандидатуры не будет во всей Японии. С их средствами, я думаю, они и сами ее найдут, если не к обеду, то к вечеру точно, но я бы предпочел, чтобы это было нашей заслугой. Группе совсем не повредит немного отличиться перед сегодняшним вечером. - Нет, Кроуфорд, - почти простонал Шульдих, комкая в руках свой мятый белый галстук и слегка пошатываясь, словно он планировал рухнуть перед Оракулом на колени. - Иди в больницу, прямо сейчас, ты же знаешь, где она... - Я не смогу, - всхлипнул Шульдих. - Я не смогу, я знаю, я не смогу. Придумай что-нибудь, Брэд, я не могу! - Это приказ. Наги с усилием сглотнул и облизнул губы пересохшим языком. Казалось, что он был обезвожен до головокружения, как будто вся вода в его теле выступила холодным потом под липкой рубашкой. Воздух в комнате гудел от пси-импульсов, но он не мог пробиться без приглашения, а телепат был закрыт на Кроуфорда так туго, что даже эмоции не просачивались за пределы канала. Шульдих коротко кивнул, завязал галстук и направился в прихожую. - Телефон, - бросил Кроуфорд ему вдогонку. Шульдих подхватил мобильник с журнального столика и замялся на пороге, глядя в сторону спальни Фарфарелло. - Иди, - велел Кроуфорд. - Не раскисай, иди. Когда входная дверь захлопнулась, Наги стер рукавом пот со лба, пересек комнату и решительно уселся на подлокотник кресла Кроуфорда. - Что ты делаешь? - спросил он так спокойно, что даже сам удивился. Кроуфорд поправил очки и задушевно улыбнулся: - Наги, все будет хорошо. Я обещаю. 3. Семья Когда зазвонил телефон, Айя рассчитывался с покупательницей. Режим работы магазина восстановился как-то сам собой. Они не обсуждали, нужно ли им еще это прикрытие, не стоит ли наглухо закупорить жалюзи на витрине и спокойно отдыхать днем в спальнях от ночных миссий. Пока магазин стоял закрытым, Кен и Оми исправно продолжали поливать и опрыскивать цветы в горшках и пересаживать рассаду в парнике, хоть и не ездили на рынок за сырьем для букетов. В конце месяца с фермы подвезли давным-давно заказанный компост, и всем пришлось подключиться к растаскиванию сваленных у крыльца мешков в парник и кладовку. Потом, естественно, Айя начал мести и мыть засвиняченный в процессе пол в подсобке и торговом зале, а Оми из солидарности взялся вытирать с полок пыль. Кен сказал, что в такой чистоте усохшим скелетикам цветов совсем не место, эвакуировал бренные останки калл, роз и астр на помойку, отмыл подернувшиеся вонючей ряской вазы и ведра. Йоджи, как всегда, физическим трудом пренебрег, курил в дверях, философски наблюдая за их усилиями. Как только магазин начал выглядеть презентабельно, блондин высунулся на улицу и подмигнул ближайшей стайке девчонок: - Красавицы, мы тут цветочный магазин открываем. Первым покупательницам - приз! Призом, как обычно, оказались нащипанные в парнике некондиционные орхидеи, но девочки так пищали от восторга, что магазин как-то сам собой остался открытым до позднего вечера. Они работали не каждый день, под настроение. Ран спускался в магазин, когда уходил Шульдих. Если там уже кто-то был, он его сменял. Если нет - открывал один. Ассортимент был жалкий, пополнялся от случая к случаю. Постоянные покупатели не заглядывали, видимо, нашли новых поставщиков, пока «Конеко» не было на деловой арене Токио. Айя был только рад. Меньше возни с покупателями - больше времени для работы. Полки были расхлябаны и нуждались в починке, композиции в витрине давно пора было менять. Хронически непродаваемая гигантская пальма, нечто среднее между талисманом магазина и его тяжким проклятием, опять поскучнела и обвисла, и пока он не мог определить, что за новая хворь одолела это арековое. Работать было куда лучше, чем валяться в постели, разглядывая потолок и дожидаться Шульдиха. Айя даже читать не мог - в его отсутствие он ни на чем не мог сосредоточиться. Рыжий приходил все реже. «Затрахали на работе» - объяснял он, раскуривая традиционную пост-коитальную сигарету. «И даже не в буквальном смысле, представь». Иногда он звонил и шептал в трубку дикие непристойности, в деталях планируя следующую встречу. Этот звонок тоже мог быть только от него - этот номер, кроме Шульдиха, знали только Критикер и администрация больницы «Волшебный Автобус», но у них не было никакого повода с ним созваниваться. Айя попрощался с покупательницей и вынул из кармана мобильник, подумывая, не стоит ли сразу запереться в туалете, чтобы не вышло, как в прошлый раз - хорошо еще, он был тогда в фартуке и никто ничего не заметил. - Ран, ты сейчас дома? - спросил Шульдих, как обычно, пренебрегая светскими приветствиями. - Мгм, - ответил он, стараясь не улыбаться, хотя от знакомого голоса по спине уже бежала приятная дрожь. Да, уединение явно не помешает... - Слушай внимательно. Примерно через час, может, меньше, твою сестру выкрадут из больницы. - К-кто? - выдавил он, крепко зажмурился и опять широко открыл глаза, почти уверенный, что ухитрился уснуть за прилавком. Ему часто снилось подобное - калейдоскоп из разухабистой эротики с рыжим в главной роли и жутких кошмаров про Айю. Но на этот раз проснуться не получилось. - Зачем? - Мои хозяева. Им нужно ее тело. Не спрашивай. Ее уже ищут пси-методами, думаю, даже если ты успеешь забрать ее из больницы, след все равно потянется - догонят моментально. Она слишком долго пробыла в этой больнице… Можно, конечно, поджечь здание, но честно говоря, сомневаюсь, что поможет. Он замолчал. Ран вслушивался в трубку, стиснув от напряжения зубы, ловя слабые звуки его дыхания, почти неразличимый фоновой шум, автомобильные гудки. - Шульдих, - сказал он, наконец. - Что происходит? Что мне делать? - Если честно, - задумчиво вздохнул немец. - То понятия не имею. Ее не убьют до полуночи. Есть такое место на набережной, башня в виде конской залупы, знаешь? Только туда соваться... Ты вот что. Давай-ка для начала рви когти из магазина. Я же им все расскажу, и очень быстро, так что… Да, и выбрось этот телефон, тебя по нему могут найти. - Ты в опасности? - быстро спросил Айя. - Я могу помочь тебе скрыться, у нас есть... - Расслабься, либе, это бесполезно, - хихикнул Шульдих ему в ухо. - За мной уже идут. Предательство - это такая штука... Очень громкая. Тем более, в одном городе с телепаткой вне класса. Думаю, они выехали, как только я решился, еще до того, как позвонил. Ничего, меня все любят, я легко отделаюсь. Ты просто имей в виду: все, что я знаю, они будут знать, ну, самое позднее, часа через четыре, хотя я не обещаю тебе так долго продержаться. Слушай, наверное, глупо я поступил, да? Что ты сможешь совсем один, только зря... - Шульдих! - выкрикнул Айя. Паника навалилась внезапно и разом, до темноты в глазах, до боли в груди. - Беги! Я сейчас в больницу, а потом - ты постарайся добраться до... - Все, Ран, все, - пробормотал телепат и отключился. *-*-* Место, прямо скажем, выбрано было далеко не идеально, думал Шульдих, разглядывая с переходного моста машины, которые ползли под ним в вялотекущей пробке, как жуки с отливающими металлом спинками. Во всей Японии, наверное, нет ничего обыденнее и прозаичнее, чем дурацкая станция Шинджуки. Конечно, затеряться в толпе, прошмыгнуть на поезд - мысль заманчивая. Но потом предатель и дезертир, естественно, не может не понять, что любая попытка к бегству - всего лишь бесплодная, бесполезная нервотрепка. И вот теперь стоит, как идиот, на мосту, и думает, что лучше бы он сейчас любовался на что-нибудь поинтереснее. Океан там, или горы, хотя любые горы после Альп вызывают у воспитанника Розенкройц только мелкую дрожь и рвотные позывы. Хорошо было бы сейчас стоять на балконе стильного ночного клуба - в "Коде", например, до него отсюда всего десять минут ходьбы, хотя сейчас, конечно, еще закрыто. Облокотиться на перила, впитывать тягучие медовые потоки возбуждения, хрупкого химического кайфа, здоровой молодой похоти. И чтобы внизу на сцене танцевал его Абиссинец, медленно, соблазнительно, топлесс. В кожаных штанах. Только для него, жгуче сверкая из-под красных ресниц сливовыми глазищами. Вот это было бы в самый раз. Переход еще пять минут назад был полон народу, чуть покачивался под сотнями прохожих, слишком часто попадающих в друг другу в лад. Вот было бы смеху, если все вдруг принялись бы маршировать в ногу, - это было бы нетрудно устроить, - вызвали бы вынужденный резонанс, и вся конструкция рухнула бы на проезжую часть вместе с одним из лучших телепатов своего поколения. Его, наверное, даже Эсцет потом не нашли бы, по крайней мере, не целиком. Но сейчас этот гениальный план осуществлять поздно - он куковал на мосту в полном одиночестве. Люди обходили переход по широкой дуге, послушными овечками семенили к другим выходам, даже не удивляясь, с чего это вдруг они делают такой крюк. На ступеньках с каждой стороны моста стояли трое. Почти всех он знал в лицо - элита, телохранители Старейшин. Боя не будет, даже если он вздумает сопротивляться. Шульдих подбросил мобильник в воздух, поймал. Подбросил снова, невысоко, так, что легонькая серебристая трубка завертелась, засверкала на солнце, свободная, как дохлая птичка в полете, и, весело кувыркаясь, рухнула вниз, под колеса машин. Если повезло - то кому-нибудь на лобовушку. Он не стал прослеживать траекторию падения. Прощания должны быть короткими и сдержанными. Тройка слева отступила к перилам, пропустила невысокую коренастую фигурку. Бабуля неторопливо шагала к нему, сокрушенно качая седой головой: - Шульдих, Шульдих, что же ты натворил, золотко... Как же ты так... Телепат сунул руки в карманы, непринужденно оперся бедром на перила моста и пожал плечами. Он и сам еще не до конца поверил в происходящее. Шестеро телохранителей двинулись к ниму с обеих сторон, медленно, как будто ожидая подвоха, хотя, что он мог сделать под колпаком у бабули, ну абсолютно ж ничего... И удивительное дело, думал он, прикидывая на глаз дистанцию между ними, соображая, сколько секунд ему осталось. Он объездил почти весь мир, воевал, строил изощренные интриги, вывернул столько мозгов наизнанку, переспал с тучей интересных, часто принципиально несоблазняемых людей. Но за всю свою долгую, интересную и насыщенную жизнь он еще никогда так собой не гордился. *-*-* Он не успел. Айя плохо помнил, как добирался до больницы - бежал, забыв о запертом в гараже «Порше», ловил такси, выскочил из машины, не заплатив, когда за пару километров до больницы они застряли в пробке. Опять бежал, кляня себя за то, что не взял с собой никакого оружия. Отшвырнул в сторону охранника на первом этаже, опрокинул нагруженную пробирками тележку где-то возле лаборатории, чуть не сшиб с ног больного на костылях, и бежал, бежал... Он не знал, сколько потом сидел на полу, беспомощно водя ладонями по простыням, еще влажно-теплым от ее тела. Время остановилось и потеряло всякий смысл. Провода и трубки, которые держали сестру в живых, кормили ее и вливали лекарста, лежали на кровати неопрятной охапкой. Что-то бесцветное вытекало из капельницы в постель, пропитывая матрац. Ее не убьют до завтрашнего вечера... Протянет ли она так долго без медицинской помощи - он не знал. Когда охранники наконец нашли его, он почти устроил дикую сцену, которая должна была закончиться вызовом полиции, если бы появившийся неизвестно откуда Оми не повис у него на шее, скороговоркой умоляя успокоиться. Ярость плеснулась, было, снова, когда он подумал, что, возможно, опоздал как раз на те минуты, которые бездарно потратил в магазине, пытаясь объяснить Вайсс, почему оставаться дома стало опасно для всех. Выследили, прибежали за ним по пятам, совать нос в чужие дела, и как всегда, с наиблагими намерениями. Но хотя бы послушались, ушли из магазина... Оми бережно, как инвалида, усадил его на лавочку в больничном сквере, а Кен тут же принялся совать ему в руку открытую банку какой-то дряни. Сахарный сироп с кофеином и витаминами, маниакальную фазу как рукой снимает, вяло подумал он и, морщась, глотнул шипучей приторной жидкости. - Я принес твой меч, - провозгласил Йоджи и протянул ему саю, замаскированную под чертежный тубус. Айя судорожно вцепился в обтянутую дрянным кожзаменителем трубку, мысленно прославляя всех богов, каких мог сходу вспомнить. Теперь, по крайней мере, он мог сражаться. - Я же говорил, - самодовольно кивнул Кудо. - Он без катаны, как без пениса. Сублимация. Подержится, и сразу полегчает. Ну рассказывай, Айя, что случилось-то? Он рассказал, коротко и по существу, потому что они уже были втянуты в эту историю по самые уши. Утечка информации, конспирация под угрозой. Явка провалена. По магазину, наверное, уже вовсю шарили загадочные хозяева Шульдиха, громили витрины, устанавливали в подвале бомбу на случай, если кто-нибудь вернется. А может быть, решили, что он не представляет для них никакой угрозы и плюнули, пошли заниматься более важными делами. Например, телом его сестры. Айя, Айя, прости меня.... - Почему ты ему веришь? - спросил Оми первым делом, как будто ничего важнее его с Шульдихом отношений сейчас не было. - А зачем ему врать? Если это ловушка, то он мог бы нас всех убить еще... Да каждый день у него была такая возможность. - Ну, пусть не ловушка, пусть что-то другое, но Айя-кун, с его слов получается, что он подставился, чтобы тебя предупредить. А может быть, он сам ее похитил! - Ты его совсем не знаешь, - отрезал Айя, не глядя на Оми, чтобы не видеть, как округлятся его детские глазенки и обиженно задрожат ресницы. - Ну, я его немного знаю, - подал голос Йоджи. Кен громко фыркнул и забормотал в сторону что-то про клуб знатоков Шульдиха. - И да, это на него совсем не похоже. Наверное, врет, но дело ж не в этом. Темные твари похитили девушку, вот о чем мы должны сейчас думать. - А ведь я видел такую башню, - сказал Кен. - Как раз в форме, гм, да. Мы с ребятами объездили на байках все побережье, я знаю, где это. Недалеко, в общем-то. - Давайте все по порядку, - сказал Оми. - Я свяжусь с Критикер... - Нет, - оборвал его Айя. - Они могут не одобрить миссию, а тогда это будет - сам понимаешь. Я не могу так рисковать. Кен, покажешь это место на карте? - Да зачем, я так покажу, - добродушно ответил Кен. - Мы же вместе пойдем. Йоджи плюхнулся рядом с Айей на скамейку и забросил длинную руку ему на плечо. Сил не было даже на то, чтобы его оттолкнуть. Да что там - даже зыркнуть как следует не получалось. - Ты ведь не собираешься один загрести всю славу? - осведомился Кудо. - И с сестрой твоей я давно хотел познакомиться. Если похожа на тебя, то как раз в моем вкусе! Я при оружии, Кен тоже багнак захватил. Сейчас Омичи нам все распланирует, и мы пойдем прижимать тварям хвост. Первый раз, что ли? - Ребята, давайте только не будем забегать вперед, - взмолился Цукиено. - Мне все это ужасно не нравится. Давайте для начала поговорим с врачами, с медсестрами, кто-то же наверняка видел похитителей, хоть какая-то зацепка. Айя медленно кивнул, поглаживая неуклюжую саю-тубус. Это Оми хорошо придумал, это решало массу проблем. - Поговори, - сказал он. - Я сейчас немного отдышусь, и тоже... Мы все подойдем. Когда Оми, устав от бесплодных расспросов и пустых, непонимающих взглядов медперсонала, снова спустился в скверик, на лавочке никого не было. Только лежала придавленная камнем записка, всего несколько строк. "Оми, прости…" прочитал он, а дальше кандзи расплылись перед глазами, но все и так было ясно. *-*-* Чем дольше они мялись под дверью в квартиру Шварц, тем меньше Айе нравилась эта идея. Но альтернатив действительно не было. У него были только две зацепки - упомянутая Шульдихом башня, соваться в которую втроем и наобум было наверняка бессмысленно, и остальные Шварц, которые должны были располагать хоть какой-нибудь полезной информацией. Айя почему-то верил, что в конфликте с «хозяевами» Шварц будут на стороне Шульдиха. Иногда во время секса, и особенно после, ему казалось, что их разум сплетается, что он знает и чувствует вещи, о которых Шульдих никогда не рассказывал - его странная дружба с Фарфарелло, покровительственная привязанность к Наги, многолетняя тесная связь с Кроуфордом... Его действительно все любили. Они должны были помочь. Он понятия не имел, как с ними связаться. За все эти месяцы он даже не узнал, где Шульдих живет. Сам не спрашивал, рыжий не делился... Зато, как выяснилось, адрес знал Йоджи. - Ну, я же частный детектив, - объяснил он. - А человек, который сначала отымел мои мозги, а потом и... В общем, мне было спокойнее, когда я знал, где у него гнездо. По разведданным Кудо, Шварц проживали совместно. Кен горячо поддержал идею визита: он придерживался версии, что вся эта история всего лишь очередной фокус зловредного телепата, и тот спокойно сидит дома и потешается над ними. Йоджи нервничал, поправлял ремешок часов, теребил леску. - Айя, он вроде бы предупреждал, что тебя могут искать, - сказал он. - Может, тебе лучше туда не соваться, пока мы не выясним, что его сотруднички не сдадут тебя с потрохами, а? Давай я сначала один с ними поговорю... - Хорошая мысль, - подхватил Кен. - Давай только мы вдвоем. Если придется драться с этим седым чертом, я пригожусь. Айя собирался напомнить им, что это его миссия, что он еще не решил, позволит ли им вообще участвовать, но тут щелкнул замок и дверь медленно, беззвучно распахнулась, оборвав назревающую дискуссию. За дверью никого не было, только в самом конце полутемного коридора маячил тоненький мальчишеский силуэт. - Ну, заходите уже, - пробурчал Наги. - Разувайтесь там. Они долго возились в прихожей, расшнуровывая ботинки и стягивая высокие сапоги. Грубая, надежная обувь для миссий не годилась для светских визитов. На вешалке у двери болтался знакомый зеленый пиджак, и Айя почти поверил, что Шульдих действительно дома и сейчас все объяснит, вернет сестру в целости и сохранности, и тогда Айя набьет ему наглую морду и гордо уйдет, и пускай потом рыжий целый месяц подлизывается.... По Токийским меркам, квартира была просто огромная, хоть и загроможденная мебелью, как любят гайдзины. Несмотря на изысканную роскошь обстановки и отделки, в большой комнате царила почти неуловимая атмосфера убогой неприкаянности, как в гостиничном номере или на явочной квартире, где люди не живут, а только прячутся, зализывают раны, переводят дух, смывая с рук чужую кровь... Но в отличие от верхних этажей «Конеко», жилище Шварц было гораздо чище прибрано и даже противно попахивало отбеливателем, как будто его обитателей не устраивали обычные, слабенькие моющие средства. Фарфарелло никак не отреагировал на появление незваных гостей. Он сидел на застеленном газеткой диване и сосредоточенно раскладывал перед собой с десяток ножей, сортируя их то по размеру, то в каком-то ином, только ему ведомом порядке, держа точильный камень наготове. Наги прислонился к единственному в комнате креслу, с незамысловатым злорадством располагаясь спиной к окну так, чтобы свет бил в глаза собеседникам. Сесть в комнате было больше некуда, и Вайсс остались стоять у входа под прицелом сощуренных глаз мальчишки. Наги хотел выдержать длинную драматическую паузу, заставить их понервничать, вынудить начать разговор, и это было заметно. Он покусывал губы, крепче сжимал скрещенные на груди руки, старался сохранять монументальную неподвижность, и не мог. Что-то бурлило у него внутри, искало выхода. Абиссинец выжидал, не спеша ему помогать, хотя больше всего на свете хотел прижать это тощенькое тельце к стене, придавить тонкую шею так, чтобы в глазах появился настоящий, первозданный страх, резануть ему щеку катаной для поощрения разговорчивости, заставить выложить все, что он знает об исчезновении сестры, в деталях, с подробностями. Но Шварц были единственной ниточкой, ведущей к Айе, и он боялся оборвать ее неосторожным движением. Ссориться было рано, и, естественно, никогда не поздно. - Если вы к Шульдиху, - отрывисто произнес Наги, - То его нет дома. Он занят. Его пытают. Ты рад, Фудзимия? Ты этого хотел? - Нет, - машинально ответил он. Внезапно вспомнилось, как рыжий выгибался под ним, запрокинув голову, оскалив зубы, душил в горле вопли и стоны, когда наслаждение становилось острым, как боль. - Нет. - Тебе ведь наплевать, - сказал Наги. - Ты только о ней думаешь. Но ее не спасти. Этот дурак только зря себя погубил. Никого не спасти. Мальчик поежился, опустил голову, принялся молча разглядывать новенький, все еще настырно коробящийся ковер. Фарфарелло выбрал как раз этот момент, чтобы начать размеренно возить точильным камнем по металлу, и в наступившей тишине знакомый звук показался Айе неожиданно омерзительным. - Он сказал мне, что легко отделается, - ляпнул он невпопад, неизвестно зачем. - А это верно, - с готовностью подтвердил Фарфарелло. - Эти дилетанты не станут делать ничего интересного. Их медик возится с девчонкой, занят. Даже бить сильно не будут, вдруг разрыв селезенки или почки сдадут. Так, ногти повыдергают, шкуру подпалят... Им в лабораториях все время нужны живые телепаты для опытов, они очень быстро кончаются. Ну, пальцы переломают... Даже отрезать не решатся. Он и так в предшоковом после скана. Зубы могут повыдергивать, хотя вряд ли, оборудование нужно... - Замолчи, - рявкнул Йоджи, испуганно косясь на Айю. Странно, ему казалось, что он сохраняет полное хладнокровие. - Зачем? - удивленно заморгал Фарфарелло. - Это же правда. Я не поп, врать не буду. Еще могут... - Где Кроуфорд? - перебил его Абиссинец. Разговаривать о делах следовало с теми, кто принимает решения. Эта бесцельная болтовня с пешками была потерей драгоценного времени. Шульдиха пытали, а этот неведомый медик делал что-то ужасное с его сестрой прямо сейчас, пока они стояли столбом в этой дорогой неуютной квартире и слушали мальчишку и одноглазого психа. - Он тоже там, - ответил Наги. - Валяется у Старейшин в ногах, клянется, что это не вся группа отбилась от рук. Он такой гордый, но ради нас... Только бесполезно. Шварц теперь все равно расформируют. Кроуфорду больше не доверят руководство, а вторым он быть не сможет. Запрут его в штабе, будет перекладывать бумажки и пророчествовать, пока не свихнется. И я его больше никогда не увижу. Он тяжело вздохнул и на мгновение снова превратился в того усталого ребенка, которого Кроуфорд уносил на руках с трудной миссии, бережно прижимая к себе, как сына, как младшего братишку. Но это мелькнуло и исчезло, сметенное огнем неожиданной, свирепой ненависти, которая заполнила его прозрачные от ярости глаза, не оставив места ни для чего другого. - Как ты это сделал? - прошипел он. - Как ты его... Ты свел его с ума, он просто спятил! Все было так хорошо, он никогда раньше... Зачем, Фудзимия? Ради мести за свою семью? Нам теперь всем конец, Фарфарелло просто пристрелят, без Шульдиха никто не захочет с ним возиться, он же нестабильный... - Это мы еще посмотрим, - пробормотал Фарфарелло, аккуратно правя очередное лезвие. - Это мы еще поглядим. - Наги, успокойся, - сказал Кен каким-то особенным голосом, мягким и авторитетным одновременно. Наверное, так он общался с ребятами, которых учил играть в футбол. - Сдаваться нельзя. Если они вынесли вам приговор, это еще не значит, что так и будет. Давай рассмотрим всю информацию, которая у нас есть, что-нибудь придумаем. Непобедимого противника не бывает. Вместе мы, наверное, сможем... Наги вскинулся, высокомерно обводя их взглядом, скривил губы: - Вы предлагаете нам сотрудничество? Вы? - Я... прошу... - пробормотал Айя, с трудом выдавливая слова. - Я очень... Моя сестра... Шульдих... - Я преувеличил, - сказал Наги. - Я-то, скорее всего, не пострадаю. Меня просто переведут в другую группу. Это очень смешно, знаешь, почему? Он поднял правую руку, поджал пальцы к ладони, словно в них было зажато что-то округлое, например, толстый металлический цилиндр. Айя твердо знал, что именно металлический, поблескивающий на солнце, тяжелый, слишком большой для крохотного детского кулачка. - Это ведь мне ты должен мстить, - интимно прошептал Наги. - Помнишь? Он подмигнул Айе и резко опустил большой палец, нажимая воображаемую кнопку на торце цилиндра: - Ба-бах. И невидимая бомба взорвалась, яростно детонировала у него в голове, сминая все в один мокрый, безобразный ком, раздирая на части его прежнюю жизнь, его заплатанную память, заливая все без разбора яркими потеками красного. Он помнил - он помнил всегда. Шульдих отвел ему глаза, тщательно вымарал лицо Наги из памяти, превратил его в безымянную, чуть заметную серую тень, и Айя даже не пытался разглядеть его получше, никогда не обращал на него внимания... Но там, под слоем телепатских уловок, он помнил все, помнил худенькую руку, сжимающую взрыватель, помнил сосредоточенное, почти вдохновенное выражение на совсем еще детском лице за секунду до взрыва. Помнил, как тот маячил потом у плеча Шульдиха, заинтересованно пялясь на окровавленные голые ноги его сестры, как он выглядел - гордый, довольный хорошо проделанной работой... Мама, папа, Айя... Йоджи и Кен что-то кричали ему в уши, тянули его за плащ, пытались поднять его на ноги, и, вяло отмахиваясь, он понял, что как-то успел потерять равновесие и упасть на колени. Короткий ворс на ковре мелькал перед его глазами, то уходя из фокуса, то возвращаясь, и пальцы его были судорожно сжаты на сае, а маленький убийца стоял совсем рядом и смотрел на него с холодным исследовательским интересом. Он мог бы - прямо сейчас, рвануть катану одним движением, и Фарфарелло не успел бы, и сам мальчишка не смог бы ничего сделать... - Ты это, - обескураженно гудел Фарфарелло с дивана. - Ты совсем уж... Айя не знал, кому это он и о чем речь, но это было не важно. Он жадно глотал ртом воздух и почти видел, как брызнет кровь, как побелеет хорошенькое угрюмое личико Наги, и клятва его будет исполнена. Такатори мертв, Шульдих обречен, как хорошо, Айя, мы всем, всем отомстили... Он аккуратно отложил катану, уперся обеими ладонями в ковер и склонился низко-низко, так, что пряди на висках коснулись пола. - Я прошу вас, Наое-сан, - прохрипел он, стараясь не моргать внезапно ослепшими, мокрыми глазами. Кто-то изумленно ахнул у него над ухом. Звякнули ножики на диване. Наги молчал, и Айя не решался поднять голову и взглянуть на него, был уверен, что не выдержит. - Я не хочу мести, - с усилием проговорил он. - Я хочу, чтобы моя сестра... чтобы Шульдих... - Встань, - велел Йоджи и сердито потянул его на ноги. - Прекрати. - Пойдем отсюда, - поддакнул Кен. - От них никакого толку. - Стойте! - внезапно выкрикнул Наги, вцепившись побелевшими пальцами в собственные предплечья, ошарашенный, растерянный, до смешного маленький… - Хорошо, - сказал он. - Мы согласны. Мы принимаем ваше предложение. Мы согласны. Долгую минуту Айе нестерпимо хотелось плюнуть на ковер, уйти, напиться и умереть, вспороть себе живот и оставить сестру и Шульдиха на растерзание темным тварям. Потом прошло. Он отогнул угол газеты и присел на диван рядом с Фарфарелло. - Я пойду тогда кофе заварю, - бесцеремонно заявил Кен и направился на кухню, помахивая багнаком. - Это не потому, что ты меня уговорил, - сказал Наги. В его голосе проскальзывали неуверенные, почти извиняющиеся нотки, но Айе не хотелось сейчас злорадствовать. - Понимаешь, Кроуфорд обещал, что все будет хорошо. Значит, у нас... возможно... есть шанс. Пророчества сбываются, только если мы сами... Поэтому мы готовы рискнуть. Фарфарелло с энтузиазмом кивнул и принялся нараспев цитировать что-то непонятное, но оборвал себя на половине фразы: - Эй, соратники, а чего вас так мало-то? Где ваш Бомбей? *-*-* Оми сидел на скамейке в залитом солнцем больничном скверике и плакал навзрыд, захлебываясь отчаянием и злостью. Бледные пациенты в застиранных больничных халатах и их измотанные, натужно бодрящиеся родственники проходили мимо, поглядывая на него с пониманием и сочуствием, и торопливо отводили глаза. Он жалко хлюпал носом, глотал слезы и безжалостно рвал на мелкие кусочки листочек из записной книжки Йоджи, скупо исписанный рукой Айи. Слова проскальзывали меж пальцев, кружились в воздухе, падали к его ногам как измочаленные, жестоко убитые бабочки. «Оми, прости...» «...если мы не справимся, то...» «...может быть, Критикер...» «...у тебя вся жизнь еще...» «...пусть хоть кто-то, кто знал нас...» Они бросили его, как будто не было всех этих лет работы и жизни бок о бок. Они ушли одни, кидаться в эту нелепую ловушку, сражаться с темнотой, умирать. Они, наверное, уже умирали. Ребята, его единственные друзья, вся его семья, все, что у него осталось - они умирали, и Оми Цукиено умирал вместе с ними, на хлипкой скамейке под палящим солнцем, ревел в голос, выплескивая из себя все до капли, исходя на нет… Когда слезы кончились, он встал и нетвердыми шагами направился к ближайшему телефону-автомату, чувствуя себя призрачно легким, пустым, выжатым досуха. Он не знал, где их теперь искать, да и остановить их - особенно Айю - у него бы не получилось. Нужно было действовать по-другому. Из архива Такатори он знал кое-что о хозяевах Шульдиха. Это были люди, которых боялся сам министр, и идти на них с катаной, удавкой и набором когтей было бессмысленно, самоубийственно и глупо. Нужна была настоящая сила. Сила, способная на все. Он набрал номер, которого Оми Цукиено никогда не знал и не мог знать, бросил пару слов взявшей трубку секретарше и глубоко вздохнул, дожидаясь, когда его соединят с нужным абонентом. - Дедушка, здравствуй, - сказал он, услышав в трубке почти незнакомый голос. - Это я, Мамору. 4. Ритуал Перед выходом Шварц переоделись во все белое, как будто шли умирать. Айя не волновался - просто потому, что не мог. До начала операции оставались считанные минуты, а ему никак не удавалось собраться. Он чувствовал себя непозволительно слабым, никчемным сопляком, словно не было за плечами двух лет тренировок и боевого опыта - только школа, ресторан, где он так и не закончил испытательный срок, и жалкое второе место на региональном турнире по кендо. В голову лезли какие-то ненужные глупости: Айя на фестивале цветов, ее смех, косички, подпрыгивающие на тонких лопатках, голос Шульдиха, мурлычущий соблазнительную чепуху, его длинные пальцы, такие умелые и ловкие... Наги подозрительно быстро разработал детальный план битвы и излагал его долго и сбивчиво, часто повторяясь и выдавая много ненужной информации. Увлекаясь, он начинал копировать голос и манеры Кроуфорда, наверное, сам того не замечая. - Важно дать им закончить первую стадию ритуала. Это вытянет из них столько сил, что у нас будет реальный шанс. Окно между первой и второй инкантациями очень узкое, возможно, они попытаются продолжить даже во время сражения, это тоже даст нам преимущество... - Обидно даже, - вздохнул Фарфарелло. - Будем убивать ворожащих и проводящих детей чрез огонь, Бог опять возрадуется. - Бог никогда не радуется убийству, - возразил Кен. Фарфарелло посмотрел на него с уважением и заметно приободрился. По плану периметр музея должны были охранять десять патрульных, но сейчас их было только шестеро. Поступок Шульдиха поставил под сомнение лояльность всей группы - Шварц были отстранены от участия в ритуале, и четверо охранников заняли их места внутри здания, на магическом кондуите. Урезанный патруль удалось снять без осложнений, в два приема. Схема была проста: Наги и Фарфарелло непринужденно подходили к патрульным и затевали разговор. Вайсс бесшумно атаковали с тыла. После первой крови стало намного легче - тело послушно вспоминало боевые навыки, успокаивало лихорадку спутанных мыслей. Абиссинец встряхнулся и был готов к битве. У входа в музей он жестом остановил остальных и обернулся к Йоджи и Кену. - Подумайте еще раз. Это серьезный риск, и вы не обязаны участвовать. - Нет! - взвился Наги. - Должно быть трое - то есть пятеро вместе с нами, у меня же все просчитано, с меньшими силами не справимся! - Вот видишь, - кивнул Кудо. - Лично у меня все равно нет других планов на вечер, так что я в игре. И не делай такое лицо, я не пытаюсь ничего доказать. Это личное. - А я вас одних не отпущу, - подхватил Кен. - Идем. Наги, показывай дорогу. *-*-* В этом здании, должно быть, никогда не бывало по-музейному тихо. Море наполняло узкие коридоры монотонным ревущим шумом волн, и эхо катилось меж стен, возвращалось обратно, рассеивалось, заблудившись в тупиках и бесконечных поворотах. Чайки сейчас молчали, но за рокотом прибоя слышны были голоса - низкие, гудящие, совсем не похожие на человеческие. - Начали первую инкантацию, - пробормотал Наги. - Пока все по расписанию. Где-то неподалеку щелкнул дверной замок, и полутьма черного хода озарилась далеким золотистым отблеском. Голоса стали громче. Нестройный хор выпевал что-то на чужом языке, повторяя каждую станзу по нескольку раз, пока слоги не сливались в жуткий тягучий вой. Фарфарелло встряхнулся, как мокрый пес, вытягивая шею в направлении звука, и начал тихонько подтягивать в такт: - Был, и нет его, выйдет из бездны, и пойдет в погибель, и удивятся живущие - был, и нет его, и явится... Айя обеспокоенно переглянулся с Наги, - Шульдих в свое время достаточно порассказал ему о приступах Берсерка, - но мальчик только раздраженно поморщился: - Придуривается. Сейчас начнет про рога и проституток. Не обращайте внимания. Они долго поднимались по узким, пыльным лестницам, стараясь ступать легко, чтобы рассохшиеся ступеньки не скрипели под ногами. Их все равно не могли бы услышать - голоса набирали силу и напор, приближаясь к финальному крещендо. Хор распался на несколько групп - часть голосов тянули одну ноту, срываясь, захлебываясь, подхватывая снова; часть бормотали быстрый речитатив, перехлестываясь как волны, беснующиеся за стенами. - Тяжело, - всхлипнул вдруг Наги, цепляясь за перила. - Пси-энергия... Как же тяжело, я не думал... Фарфарелло покачал головой, подхватил мальчика под руку и силком потащил наверх. - А кому сейчас легко, - пыхтел он. - Легко сейчас только простым, вон, котята наши ничего не чувствуют, драться будут, как звери. Видишь, как все хорошо складывается, а ты боялся… Лестница упиралась в очередную дверь, запертую на увесистый замок. Йоджи потянулся за отмычками, но замок скрипнул и раскрылся сам по себе, как в дешевом фильме ужасов. Наги обессиленно сполз по стене на пол, отдышался и поднял голову, напряженно вслушиваясь в пение. - Еще четырнадцать куплетов, - подсказал Фарфарелло. - И припев. - Минуты три. Так, - нервно сказал Наги, вытирая ладони о пиджак. - Повторим еще раз. Главное - сразу разрушить кондуит. Как только они сойдут с символов, поток энергии прервется, надо только не дать им вернуться. Пирокинетикам навязывать ближний бой, и держитесь к ним как можно ближе, вообще не отлипайте от них, пока не умрут. Близнецов можно только ранить, хотя бы одного, и они уже будут не опасны, добьете потом. Блондинка будет стрелять, но главное - не держаться за нее руками, когда она будет телепортироваться. - Мы не обниматься туда идем, - заметил Йоджи. - Не перебивайте! - огрызнулся Наги. - Даже оружие пострадает, поэтому в момент телепорта... О черт, вы же не почувствуете, вы же простые... - Я сам ей займусь, - сказал Фарфарелло, морщась и почесывая ладони. - У нее, когда она собирается прыгать, глаза такие делаются... хитрые-хитрые... с-сука. Я ей все припомню. Пошли? - Подождите, - сказал Кен. - Я хочу спросить - Йоджи, когда ты сказал, что это личное, это ты в каком смысле? - Да так, глупости, - неохотно пробурчал Кудо. - Я подумал, может быть, если мы спасем эту девочку, Аска простит меня и... отпустит... - Может быть, - кивнул Кен. - Прежде чем мы пойдем туда, ты знаешь, я давно собирался... Йоджи, помнишь, ты сказал однажды, что я слишком хороший, открытый, искренний? Но какой же я хороший, я же совершенно не подарок... Балинез непонимающе моргал и похоже, ничего такого не помнил, но Хидаку это не останавливало. - Я убийца, - сказал он. - Я убил любимого мужчину, вот этими вот руками, Йоджи. Я... У меня иногда крышу сносит так, что... Он запнулся и рассеянно ковырнул стену когтями, кусая губы. Наги нетерпеливо завозился у двери, но Фарфарелло, который наблюдал эту сцену с живым интересом, толкнул его локтем в бок, и тот притих. - Ты, наверное, даже не догадывался, что я... - продолжал Кен. - И футбол ты не любишь. И тебя всегда будет тянуть на женщин, я знаю. Господи, неважно. Я просто хотел сказать - я просто хотел, чтобы ты знал, на всякий случай, потому что... - Кен, - перебил его Йоджи, сжимая его плечо рукой в перчатке. - Кен, не надо, не сейчас. - А потом может быть поз… - забормотал Сибиряк, и запнулся, когда большой палец Кудо прижался к его губам, дрогнул и скользнул по коже, лаская. - Кен-кен, сейчас никак нельзя, - серьезно сказал Йоджи. - Я знаю точно, что целоваться перед боем - самая хреновая примета. Придется отложить, ничего не поделаешь. - Верить в приметы - не к добру, - заметил Фарфарелло. - Целуйтесь! Мы не против! - Хватит разврата, - сказал Наги и решительно толкнул дверь плечом. *-*-* За дверью была сырая тьма, толстые слои липкой паутины и клубки кабелей, свисающие с потолка, как лианы. В углу тихо искрила неисправная проводка, гудели распределительные щитки, а впереди исступленно рокотал хор, и откуда-то снизу било в черное небо вихрящееся мертвенно-зеленое пламя. Небо казалось вывернутым наизнанку, неестественно низким; огромные звезды тускло мигали за языками огня, и созвездия были сорваны с привычных мест, притиснуты слишком близко друг к другу, словно вся вселенная сворачивалась вокруг них в агонизирующий комок. - Так, мы на балконе в планетарии, - пояснил Наги. - Отсюда обслуживают электрику в звездной карте на потолке. По моему сигналу спрыгиваем вниз, и потом - ну, вы помните. Кен осторожно перегнулся через перила и смерил на глаз расстояние до пола. - И потом разбиваемся на хрен, - авторитетно заявил он. Высота действительно была не меньше двадцати метров. - Не волнуйтесь, - сказал Наги, - Я всех поймаю. Фарфарелло, почему Кроуфорд там стоит? Он должен быть вон на той руне, а сегодня они вообще сказали, что он недостоин... - И все равно ведь велели ему остаться, - напомнил Фарфарелло. - Я не знаю, на репетициях туда никого не ставили. Может, это место жертвы? Зверь пойдет мордой туда, наверное, они хотят сразу задобрить его вкусненьким. - Что ты несешь, они думают, что демон будет в теле вон той девочки! - Ну и что? Она вегетарианка? Странный огонь, освещающий просторный круглый зал, хлестал вверх из обычного железного таза. Он был установлен в центре сложного рисунка, начерченного мелом прямо на полу. В узлах орнамента, слегка покачиваясь в такт песнопениям, в три круга стояли люди. По полученному от Наги описанию было нетрудно узнать пирокинетиков и сильнейших бойцов. Близнецы-иллюзионисты оказались совершенно не похожи друг на друга - один был выше почти на голову, только одеты они были одинаково, в рваные джинсы и безрукавки с капюшонами. Кроуфорд в щегольском белом костюме, мрачный и растрепанный, заметно выделялся на общем фоне. Айе показалось, что Оракул не поет вместе с остальными, а только притворяется и шевелит губами. - Не так уж и много, - бормотал Кен. - Если бы это были люди, мы бы их в пять минут повырезали. - Если бы это были люди вроде вас, я бы один пошел, - фыркнул Наги. Айя смотрел вниз, стараясь запомнить расположение противника и наметить последовательность атак, но видел только ее, растрепанную, босоногую, все в той же тоненькой больничной сорочке, уложенную чужими руками на голый каменный алтарь. Ей, наверное, было так холодно... - А где Шульдих? - спросил он, почти стыдясь, что мог в такую минуту думать еще и о рыжем. Фарфарелло ненадолго задумался и дернул головой куда-то вбок. - Слышу оттуда. Мысленно. Живой, орет и матерится, о, привет тебе передает. Наги, пора. - Вперед, - скомандовал телекинетик и ловко сиганул через перила. Фарфарелло мгновенно ринулся за ним и исчез за краем балкона. Кен и Йоджи медлили; Айя положил руку на рукоять катаны, взял короткий разбег, подскочил, оттолкнулся ногой от перил и ухнул вниз. Полы плаща взвились, хлестнули его по ногам, сердце так сжалось от ощущения полета, что пальцы онемели, и он крепче стиснул их на мече. Пение прервалось на оглушительно высокой ноте, словно у всех внизу одновременно лопнули голосовые связки. Несколько десятков глаз метнулись вверх, поймали его, как прицел. Кроуфорд, не меняясь в лице, выхватил пистолет, и в это мгновение Айя был почти уверен, что Наги ошибся в своем начальнике и пуля достанется ему. Пол был совсем рядом, неумолимо и стремительно несся навстречу. Айя подобрался, готовясь к удару, но воздух сгустился вокруг, как липкая патока, замедляя полет, и тут прогремели первые выстрелы. Ближайшие к Кроуфорду паранормы рухнули на пол, не успев крикнуть, и Оракул бросился к алтарю, навскидку паля в недавних соратников. Близнецы метнулись друг к другу и схватились за руки. Айя легко приземлился, даже не отбив пятки, одним ударом снес голову ближайшего противника и развернулся в их сторону, но не успел сделать ни шагу. Море хлынуло в зал, заполнив его в доли секунды. Вихрящиеся соленые потоки хлестали со всех сторон, сбивали с ног, давили сверху многотонным грузом, рвались ему в рот, в легкие. Двигаться в толще воды было невозможно, пенная муть застила глаза, но тени противников, медленно скользившие в темной глубине, были чудовищны. Он видел белесые полупрозрачные плавники, отливающую металлом чешую, зубы в десяток рядов. У алтаря, там, где лежала Айя, поднимались серые громады гиганстких щупалец, неторопливо разворачивались во всю длину, тянулись к нему, сжимая розетки грязно-розовых присосок. Кен рухнул сверху, окутанный облаком пузырей, и всадил когти в брюхо ближайшего монстра. Водяной морок лопнул, как шелковая занавесь. Высокий близнец обливался на полу кровью из смертельных ран, а маленький лежал рядом и жалобно кричал, сжимая ладонями невредимый живот. Чуть поодаль Фарфарелло бежал к пухленькой блондинке, уворачиваясь от ее пуль и кромсая кинжалами всех, кто попадался на пути. Он уже протянул к ней лезвие, но она растаяла в воздухе, превратившись в облачко пыли, и тут же возникла снова у него за спиной, целясь из револьвера в беловолосый затылок. Айя не успел окрикнуть его - проволока сверкнула в воздухе, и девушка забилась, пытаясь вывернуться из удушающей петли. Она мгновенно исчезла снова; обрывки проволоки брызнули по всему залу, но Берсерк, радостно взмахнув окровавленным лезвием, бежал дальше, даже не посмотрев на материализующийся позади него труп с перерезанным горлом. Айя успел зарубить еще двоих, когда в лицо ему метнулась стена огня. Он бросился прямо в пламя, чувствуя, как трещат ресницы, и ударил наугад, в последний момент разглядев за дрожащим жарким маревом черные, широко раскрытые глаза пирокинетика. Наги что-то кричал сзади, подавая ненужные советы, но Айя настойчиво прорубал себе путь к алтарю, видя только преграждающие дорогу тела врагов. Перед алтарем, заслоняя собой сестру, мельтешили двое - бородатый старик и грузная пожилая женщина. Кроуфорд стрелял в них, позорно промахиваясь; женщина уворачивалась со змеиным проворством, а старик просто сбивал пули в сторону голой ладонью. Позади них кто-то возился над Айей, дотрагивался старыми морщинистыми руками до ее крохотной груди, прижимал каменную плитку к ее спящему лицу. Пальцы сестры судорожно дергались, скребли ногтями по алтарю. Так корчатся трупы, когда по ним пускают электрический ток. Айя, сестренка... - Он идет! - завопил ее мучитель, воздевая плитку к потолку. - Он близок, держитесь, осталось недолго, он пожрет предателей! Кроуфорд ругался по-английски, торопливо перезаряжая пистолет. Фарфарелло кто-то успел свалить, и он беспорядочно барахтался на полу, словно ему подрезали поджилки; судя по агонизирующим воплям Наги, на него тоже не приходилось рассчитывать. Кен и Йоджи все еще были рядом, прикрывали его с флангов, и Абиссинец взмахнул катаной, сигналя лобовую атаку. Только бы удалось достать этих стариков, пробиться к сестре... - Лежать! - заорал вдруг Кроуфорд, и все Вайсс инстинктивно присели, оглядываясь. Оракул упал на колени и зажал себе уши руками, низко склонив голову. Массивные двери сорвались с петель и рухнули внутрь зала. В проем хлынули люди в военной форме с автоматами наизготовку. - Лежать, - выдохнул Айя и пригнулся к полу. Когда все стихло и он поднял голову, совершенно оглохший от грохота автоматных очередей, прямо перед ним было зареванное лицо Оми. - Ты не ранен? - спросил мальчик, всхлипнул и бросился ему на шею, не дожидаясь ответа. Айя осторожно высвободился, вложил катану в ножны и оглянулся. Рядом Кен и Йоджи помогали друг другу подняться, трясли головами, ошалело осматриваясь. Пол был завален изрешеченными трупами. Из паранормов стояли на ногах только Шварц. Фарфарелло, впрочем, стоял на четвереньках, а Наги почти висел на рукаве Кроуфорда, который церемонно раскланивался с незнакомым пожилым мужчиной в инвалидном кресле. - Это мой дедушка, - сказал Оми. - По папе. Он так обрадовался, что я жив, что сразу согласился помочь. Прости, Айя, я знаю, что ты думаешь, но я должен был что-то сделать, я не мог... Он ничего сейчас не думал, ему было не до того. Он отстранил Оми и побежал к алтарю, распихивая заполонивших зал штурмовиков, расстегивая на ходу плащ. Завернуть сестру потеплее, проверить пульс, и скорее, скорее в больницу... Он торопливо закутал ледяные ноги Айи, сжал ее тоненькое запястье, заглянул в лицо - и замер на месте. 5. Свобода Эту партию наверняка можно было разыграть как-то иначе. Но тогда, утром, оглушенный небывало ярким видением, он отчаянно уцепился за этот вариант и не решился менять ни малейшей детали. Шульдих отчаянно трусил, даже когда Кроуфорд раскрылся перед ним, с непривычки натужно сбивая свои ментальные щиты, и позволил телепату лезть внутрь, с размаху толкаться в самое сокровенное. Рыжий был в нем, в самой сердцевине, возился там, как перепуганный слон в посудной лавке, полной хрупких тайн, окунался в пророчество, видел будущее, так близко, что можно потрогать, распробовать на вкус, и все равно боялся. Не удивительно, конечно. «Брэд, Брэд, да они же меня...» Свобода, Шульдих. Никто не говорил, что будет легко. «Брэд, я не смогу, Брэд, не проси, придумай что-нибудь другое, Брэд, ну почему я?» Его страх растекался на пересечении их разумов, как горькая отрава. Кроуфорд через силу держал щиты раскрытыми, терпеливо принимал в себя образы, которые хлестали из Шульдиха бурным потоком. У телепатов гиперактивное воображение - картинки были такими яркими, что самому хотелось выть от иллюзорной боли, но он не закрывался. Моление о чаше - Фарфарелло обхохочется... Ты сам это выбрал, когда связался с Фудзимией. Тебе он поверит, за тобой он пойдет, и поведет остальных. Ты выпросил у меня его жизнь, ты сам подарил ему жизнь два года назад. Пора расплачиваться. «Брэд...» Он сам это выбрал, когда отказался подкладывать Шульдиха под Такатори. Нет, раньше, когда впервые пошел на поводу у капризов рыжего. Или еще раньше, годы назад, когда решил не ломать своих подчиненных, оставил им острые зубы, хищные когти, инициативу, мечту. Приручил их, как злых зверьков, и сам... Вот и результат, любуйся, Оракул, что мы имеем на момент операции. Вместо договоров и сделок - шашни, флирт, любовные треугольники, кровные узы. Вместо рабочих отношений - гадючий клубок эмоций, вместо тонкого расчета - головой в омут, вместо делового интереса - Господи, даже подумать противно. Но что поделаешь. Это тоже материал. С этим тоже можно работать. И он работал, спокойно и собранно. Он сам это выбрал, давным-давно, в карцере Розенкройц, за месяц до своего тринадцатого дня рождения. Он до сих пор помнил рисунок трещин на отсыревшей штукатурке, звук собственного дыхания в каменной тишине подвала, и светлое, чистое чувство, льющееся в душу, как горный ручей: путь определен. Решение принято. Ни сомнений, ни страха. Сатори. Свобода, чего бы ни стоило. Пора расплачиваться. Он бежал бы со всех ног, но не знал, куда утащили бесчувственное тело рыжего - поостерегся проявлять лишний интерес на глазах у Эсцет. Фарфарелло вел их по запутанным коридорам музея, ориентируясь по телепатической связке. Ему здорово досталось - даже не чувствуя боли, Берсерк двигался бочком, приволакивая ногу, и Кроуфорд еле сдерживался, чтобы не подгонять его. На каждом шагу ему казалось, что он видит на грязном полу следы крови, и он старался не смотреть вниз. - Наги, - спохватился он, наконец. - Молодчина, отлично справился. - Он? - переспросил Фарфарелло. - Да ты бы видел, как он куражился над Фудзимией, тот едва не сорвался! Давай парню щенка заведем, что ли, пусть мучает на досуге. - Все было под контролем! - огрызнулся Наги. - Не верь ему, Кроуфорд, я просто немножко... Бесит он меня, этот Фудзимия... - Разлучник, - хихикнул Фарфарелло, покрутил головой и кивнул на ближайшую дверь. - Открывай вот эту. Кроуфорд был готов увидеть что угодно, и почти рассмеялся от облегчения. Шульдих был совершенно цел, жив, даже в сознании, корчился в углу, тупо глядя на них мутными, красными от слез глазами. Руки завернуты за спину, прикованы к батарее, рот заклеен скотчем, изодранный костюм пропитан кровью, но Кроуфорд уже видел, что все это мелочи. Выживет, поправится, забудет. Крови было много, и на белом фоне ее казалось еще больше, но лилась она в основном из расквашенного носа. Кроуфорд опустился на колени, осторожно отклеил скотч, оценивая тяжесть повреждений. Один из этих багровых синяков был его работой. Он так старательно изображал праведный гнев, когда Эсцет вызвали его на ковер: что же это, Кроуфорд, первая задача лидера - обеспечить лояльность подчиненных... Он схватил рыжего за плечи и поцеловал прямо в разбитые губы: - Мы победили. - Я слышу, остань! - заорал Шульдих, вырываясь. - Сволочь, Кроуфорд, никогда не прощу, я думал, умру, несколько раз думал - все, умираю! А потом привязали тут, нос сломан, дышать не могу, задыхаюсь буквально, уже судороги.... Нос был даже не сломан, но Кроуфорд благоразумно воздержался от комментариев. Шульдих неловко пнул его в бок, всхлипнул и прижался лицом к его груди, в секунду безнадежно изляпав кровью до сих пор белоснежный пиджак. Его била крупная дрожь, и Кроуфорд испуганно приник губами к скользкому от пота лбу, проверяя, нет ли жара. За спиной телепата громко скрежетал металл - это Наги, уставший от возни с замками, ломал браслеты наручников. - Ты ной, не стесняйся, заслужил, - разрешил Кроуфорд, осторожно поглаживая слипшиеся длинные пряди. - Да! - телепат взмахнул освобожденными руками и хрипло застонал, кривясь от боли. Переломанные пальцы распухли и безвольно торчали под неестественными углами, как чудовищные клешни. - И попрошу не забывать, кто герой, кому вы всем обязаны! Можете теперь называть меня просто - Шульдих-сама. Или Ваше Превосходительство. - Сейчас, разбежались, - пробормотал Наги, утыкаясь лбом в плечо рыжего. - Кто воевал, пока ты тут расслаблялся? Фарфарелло решил не отставать, тоже присел на корточки и привалился к Шульдиху, жадно нюхая его шею. После нескольких часов изнурительной пытки тот, естественно, пах отнюдь не розами, но у Берсерка были свои представления о прекрасном. Абиссинец их так и застал - слившихся в групповом объятии, как на бизнес-семинаре по психологии менеджмента. Кроуфорд недовольно поморщился, горько жалея, что не предвидел эту опасность. - Моя сестра очнулась, - сказал Фудзимия и дернул головой, словно оглушенный собственными словами. - Айя в сознании. Узнала меня... - Я слышу, - кивнул Шульдих. Его плечи под ладонями Кроуфорда напряглись, словно окаменели. - А ты... - Я не могу поверить, - прошептал Абиссинец, медленно, как загипнотизированный, приближаясь к телепату. Остальных он не замечал, как будто их и не было. - Я до последнего не верил. Я думал, что мы с тобой... Не знаю, что я думал. - Ран, - пробормотал Шульдих. - Я... - Ты пошел на такое, - Фудзимия склонился к нему, глядя на распухшее, окровавленное лицо рыжего, как на икону. - Ради моей сестры. Я даже не знаю, как... - Не смеши меня, - фыркнул Шульдих. - Конечно, не ради нее. Нужна она больно, твоя сестра. Кроуфорд удивленно моргнул и поправил очки. Похоже, они должны были стать свидетелями уникального, беспрецедентного события - у их рыжей сволочи, в кои-то веки, впервые за историю Шварц, просыпалась совесть. Такое зрелище стоило возможных осложнений с кланом Такатори, которым ох как не понравится, что их использовали в чужой игре, когда Шульдих расскажет правду... - Это все ради тебя, Ран, - устало, подкупающе искренне произнес Шульдих. - Я просто не мог иначе. Наги резко отвернулся, кусая губы. Получилось очень трогательно, словно мальчик прятал навернувшиеся на глаза слезы умиления. Фарфарелло мерзко хихикнул, но тоже скорчил мелодраматическую гримаску. Кроуфорд был уверен, что Фудзимия не купится на такую дешевку, и ошибся. - Шульдих, - бормотал Абиссинец, сияя, даже, кажется, улыбаясь, жалко и некрасиво, как будто забыл, как это делается. - Шульдих... Кроуфорд решительно разнял их и поволок телепата к выходу. Абиссинец помаячил рядом еще немного, предложил воспользоваться услугами медиков Такатори, но когда его отшили, убежал-таки возиться со своей сестрой. На полпути к выходу Такатори-старший перегородил им путь своим инвалидным креслом. За его спиной маячили несколько телохранителей, но Бомбейца рядом не было. Это был трудный момент. Кроуфорд видел, что их не пристрелят прямо у аларя, но дальше... Здравый смысл подсказывал, что у деда должно быть много вопросов - в частности, будут ли приспешники Эсцет мстить, или гидра успешно обезглавлена, - но в отношении Такатори чрезмерно полагаться на здравый смысл было опасно. Они встречались всего несколько раз, на официальных приемах, которые давал Рейдзи, но старик явно помнил их. Кроуфорд не был уверен, догадывается ли он об их роли в гибели сыновей, но знал, что старик не был особенно раздавлен трагедией. Рейдзи и Шуичи были своенравны, себе на уме, часто ссорились с отцом, который видел их прежде всего как своих наместников в основных ветвях власти. Дедуле должен был прийтись по душе послушный, податливый преемник, которого еще не поздно было воспитать по образу и подобию. В известной степени, Шварц оказали ему услугу, но Брэд не рассчитывал на признательность. - Вы могли бы напрямую обратиться ко мне за помощью, - сказал Такатори. - Ну что вы, Такатори-сан, - прочувствованно возразил Кроуфорд. - Мы понимаем, что никогда не расплатились бы. Нам просто повезло, что наши интересы в этом деле так удачно совпали. Старик задумчиво побарабанил пальцами по подлокотнику кресла. Кроуфорд никогда не замечал фамильного сходства между братьями Такатори, но теперь ясно видел, что они оба были сыновьями этого человека, по-братски разделили между собой черточки этого обезображенного старостью лица: поджатые губы, широкая челюсть, пристальные карие глаза. Фирменный такаториевский взгляд. Младший, наверное, еще научится смотреть вот так... - Нам есть о чем поговорить. Кроуфорд молча кивнул. - Я устраиваю небольшое торжество по случаю возвращения моего внука в лоно семьи, - продолжил Такатори. - Вы приглашены. Кроуфорд раскланялся так вежливо, как сумел, учитывая повисшего на нем Шульдиха. Рыжий разлепил опухшие глаза и заинтересованно осклабился: - Банкет! А гейши будут? - Мне нравится несгибаемый боевой дух вашей команды, - произнес старик. - У нас не только дух такой, - успел еще ляпнуть Шульдих, прежде чем Кроуфорд, рассыпаясь в извинениях, потащил его прочь, от греха подальше. *-*-* Он, разумеется, не собирался сидеть всю ночь в больнице у постели своего телепата, как какой-нибудь Фудзимия над коматозной сестрой, но тот не отпускал его, капризничал, требовал то молока, то виноградного сока, то еще одну подушку, то одеяло потоньше. Отмытый и заштопанный, он почему-то выглядел еще более потрепанным, и Кроуфорд медлил, хотя давно нужно было приказать ему спать, а самому идти домой. - Ты знаешь, я думал, что расколюсь, - пробормотал вдруг телепат. - Когда так прессуют, трудно держать щиты. Несколько раз почти уронил. - Кроме тебя, никто бы не справился, - кивнул Кроуфорд и неловко поправил ему одеяло. - Молодец, Ваше Превосходительство. - Не, серьезно. Валялся там и думал - черт, Кроуфорд, ну кто же так планирует, вот я сейчас расколюсь, и что тогда? - И ничего страшного. План был безупречный. Девчонка на алтаре, Абиссинец на тропе войны, Бомбей снабжен всей нужной информацией - Такатори уже был на крючке, вояк прислал бы в любом случае. Цель все равно была бы достигнута. - Да, только тогда тебя бы вместе со мной полдня утюжили. - Подумаешь, - пробормотал Кроуфорд, внезапно понимая, как устал за этот бесконечный день, каким отвратительно сентиментальным его сделала вся эта адреналиновая карусель. Ему ужасно хотелось зарыться лицом в рассыпанные по подушке рыжие волосы, перецеловать каждый синяк и ссадину, как будто это могло облегчить боль, а не наоборот, занести инфекцию. - Ерунда. - И Наги... И Фарфарелло... - тихо мямлил Шульдих, проваливаясь в обьятия трех кубиков морфия. - Все знали, на что идут. - Да... Только тогда Вайсс полезли бы в драку одни, и Рана могли убить, он же все время прет вперед, как ошпаренный... Кроуфорд промолчал. Шульдих дышал все ровнее и спокойнее, засыпал, успокаивался. - Слушай, - сказал он вдруг неожиданно ясным голосом и открыл глаза. - А ты не видел вариант, в котором мне по-настоящему пришлось бы выбирать между ним и... Оракул пожалел, что рядом не было Фарфарелло, который мог бы выразительно процитировать про многая знания и печали, и ответил: - Скажи спасибо, что на самом деле не пришлось. И спи уже. - Спасибо, Брэд, - серьезно прошептал Шульдих. - Ты такой умный... *-*-* Банкет действительно был с гейшами, тут дедуля не подвел. Не то чтобы Шульдиху гейши так уж нравились. Японскую музыку он не понимал, утомленный цинизм, царивший в мыслях девушек, не был редким лакомством, а тщательно выбеленные мордочки отбивали всякую мысль об эротике. Конечно, гипс на обеих руках, бинты под рубашкой и слоновая доза морфия тоже либидо не стимулировали, впрочем, дело было совсем не в этом. Гейши - это трогательная лубочная традиция интернационального гостеприимства, как дома колбаса, шнапс и кожаные шорты на лямках. С этой точки зрения он всецело одобрял их присутствие. Значит, ценят, уважают, пытаются поразить широтой размаха. Дедуля, разодетый в парадное кимоно, и сам выглядел как гейша повышенной страхолюдности. Внучек был непривычно тихий и пасмурный. Его вечно растрепанные вихры были уложены в стильную прическу и даже завивались надо лбом в ангельские колечки, но сейчас, когда он был одет в нормальный костюм вместо лоликонских блузочек и шортиков, было видно, что мини-Такароти давно вырос из невинного дитячьего возраста. Кроуфорд блистал. В новеньком прикиде от Армани, высокий, сдержанно сияющий, довольный собой, он был хорош до неприличия. Дедуля моментально втянул его в нудную деловую беседу, и теперь они тараторили, полностью забыв об окружающем мире, раскрасневшись и влюбленно переглядываясь. И Кроуфорд, оттеснив размалеванных девушек, сам подливал старику саке отточенными, изящными движениями. Фарфарелло не любил банкетов, и сейчас моментально заскучал, творчески расчленяя еду палочками, недовольно дергая плечами в ненавистном пиджаке с рукавами. Наги украдкой позевывал - он все еще не до конца восстановился после битвы. Кудо и Сибиряк сидели рука об руку, радостные и слегка обалдевшие, как жених и невеста. Шульдих хотел было пошалить в мозгах у Балинеза, но передумал - после мучительно глубокого сканирования в голове все еще царил полный бардак, и даже думать было страшновато. Он устроился рядышком с Абиссинцем и похабно подмигнул ему: - Привет. - Ты как? - спросил Ран, обводя его боевые ранения виноватым, сочувствующим взглядом, и Шульдих еле удержался, чтобы не лизнуть его в краснеющее ушко на глазах у всей толпы коллег и родственников. - Ничего, - ответил он и страдальчески поморщился. - Все болит, и душа, конечно, надломлена пост-травматическим стрессом, но я держусь. Одна беда, - он воздел загипсованные руки. - Сам теперь никак не могу почесать, где чешется. Очень нужна помощь. Как насчет? - Тоже мне пост-травматический стресс, - пробурчал Ран и зарделся еще ярче. - Как ты еще способен... в таком-то состоянии... - Меня вдохновляет твое присутствие, - честно ответил он. - Я дико соскучился. Фудзимия, ты такой красивый, ты и мертвого… Слушай, а давай пойдем, посмотрим, где у них тут туалет, ты поможешь мне расстегнуться, а там... - Мы же только пришли, неудобно! - зашипел Ран. - И вообще замолчи, тебе хорошо в длинном пиджаке, а я... На нем были кожаные штаны в обтяжку, точь-в-точь как Шульдиху вчера примечталось на переходном мосту. Первый день свободы от Эсцет с каждой минутой становился все краше. - Ну ладно, - сказал он. - Тогда хоть покорми меня, а? Я такой голодный... Есть совершенно не хотелось, его мутило от бултыхающегося в желудке коктейля из обезболивающих и антибиотиков, но сама идея... Ран чуть замялся, хмуря красные брови, но взял в руки палочки и придвинулся поближе: - Хорошо. Что ты любишь? *-*-* Кроуфорд виртуозно довел свой длиннющий анекдот про китайцев и Северную Корею до в меру непристойного финала, и Такатори-старший с удовольствием посмеялся, качая седой головой, отхлебнул из предупредительно наполненной чашки и небрежно спросил, какие теперь у них планы на будущее. Оракул ответил пространно, остроумно и исключительно туманно. - Старею я, - вздохнул Такатори. - Мамору, конечно, кровиночка, один он у меня остался... Он хороший мальчик, но молод еще. И не вижу я в нем того огня... А мне сейчас нужны способные люди. Рейдзи и Шуичи заменить будет непросто. Кроуфорд перевел дух и разразился длинной тирадой о богатырском здоровье и ясном уме главы клана Такатори, о собственной глубокой привязанности к маленькому Мамору, и о том, что высокая честь, на которую его уважаемый собеседник так благосклонно намекает... - Но в настоящий момент, - заключил он, - К моему глубочайшему сожалению, моя группа занимается предоставлением исключительно консультационного сервиса на фрилансерной основе, и, несмотря на мою искреннюю... - Ты подумай, - негромко оборвал его Такатори. - Я подумаю. *-*-* Шульдих еще смотрел на них, загадочно улыбающихся друг другу, как две Мона Лизы, когда у него поплыло перед глазами, и скормленные ему Абиссинцем тентакли запросились обратно. Ран без слов подхватил его под локти и вывел из банкетного зала на пожарную лестницу. - Свежий воздух, - объяснил он, прислонив его к перилам на узком металлическом балкончике. - Тебе нужен врач? - Нет, просто устал, - Шульдих прижался гудящей головой к шелковой рубашке своего Абиссинца, отдышался немного и потерся лицом о его длинную шею, прижал зубами фарфорово-бледную, нежную кожу, а тот обнял его - осторожно, так осторожно... - Я даже не знаю, где тебя можно трогать, - прошептал Ран, легонько целуя его лицо между синяков и нашлепок пластыря. - Тебе можно везде. Ай, да, вот кроме этого бока, тут у меня ребро. И тут тоже, ч-черт... - Я лучше просто буду на тебя смотреть. - А вот смотреть на меня совсем не надо, - возразил Шульдих. Он даже не стал сегодня прихорашиваться перед зеркалом, чтобы не портить себе настроение, но и так знал, что морда у него сейчас сугубо ассимметричная, сияющая всеми цветами радуги, в том числе, после приступа тошноты, зеленым. - Я эстетически не на высоте. - Глупости... Далеко внизу скрипнула дверь, и на неосвещенное крылечко вышли двое. В темноте был виден только алый огонек сигареты и их смутные силуэты - один чуть повыше, волосы до плеч... - Кудо, - узнал Шульдих. - И Кен, - кивнул Айя. - Что они... Силуэты сблизились, соприкоснулись, слились в одну темную колонну. Сигарета упала на ступеньки, щедро рассыпая красные искры. - Они... - Тсс, услышат... Шум и музыка разбивались о стекло за их спинами, и здесь, под черным небом, было торжественно-тихо. Затаив дыхание, Шульдих слышал, как скрипит песок под подошвами обжимающихся Вайсс, как шуршит их одежда. Силуэты разнялись и зашептались о чем-то, но сентябрьский бриз унес слова прочь. Ран смотрел на них, как завороженный, перегнувшись через хлипкие перила, и ошеломленно, чуточку грустно улыбался. Та тень, что была пониже, опустилась на колени. Кудо ахнул, запрокинул голову и принялся что-то жарко бормотать, постанывая. - Отвернись, - потребовал Ран и потянул Шульдиха за пиджак. - Действительно, - горько вздохнул он в ответ. - Что толку глядеть порнуху, если руки в гипсе. - Хн, - сказал Ран, вскинув бровь, и грациозно шагнул ближе. Его жесткая ладонь привычно, по-хозяйски проскользнула за пояс брюк телепата, прикоснулась, сжала, погладила... Шульдих даже не знал, встанет ли у него сейчас, и ему было все равно. Ран ласкал его длинными, сильными пальцами, сбивчиво дышал ему в ухо. Шульдих прислонился к нему теснее, куснул угловатое плечо сквозь скользкий шелк рубашки, и пожаловался, нелепо возя загипсованными лапами по его спине: - Я так хочу тебя потрогать. - Успеешь, - заверил его Ран и скользнул ниже, облизывая губы. Кроуфорд, который наверняка долго хихикал, когда предвидел этот момент, деликатно постучал в застекленную дверь, и Абиссинец шарахнулся в сторону, едва не свалившись с лестницы на головы товарищей по команде. - Шульдих, - сказал Кроуфорд, высовываясь к ним на балкончик. - Такатори отправились на боковую, мы домой. - Я задержусь, - отозвался Шульдих. - Ты же еле на ногах стоишь... - поморщился Брэд. - Ладно, ты на больничном, гуляй. Фудзимия, держи, - он сунул Рану пригоршню пузырьков с таблетками. - Проследишь, чтобы он принимал вовремя. Ран возмущенно хмыкнул в его удаляющуюся спину и принялся деловито распихивать лекарства по карманам пиджака телепата за неимением собственных. Шульдих пристроил ноющие руки на перила балкона и с интересом глянул вниз. Кудо успел кончить - или, может быть, шум их спугнул, - и теперь они жадно целовались на крылечке, как будто собирались торчать там всю ночь. Ран облокотился на перила рядом с ним, плечо к плечу. Ветерок трепал красную прядь на его виске; Шульдих поймал ее зубами, легонько потянул на себя, как любил делать в постели, когда руки были заняты, и Ран недовольно дернул головой, пряча улыбку. - Я отказался от мести, - тихо сказал он. - И Айя поправляется, скоро сможет ходить. И теперь я даже не знаю... - Свобода, - кивнул Шульдих. - Страшновато, да? Они долго молчали, ежась на сыром ночном ветру. Небо на востоке уже начинало светлеть; телепат клевал носом, страстно желал сигарету и новую дозу обезболивающего, но тут, на пожарной лестнице, было так хорошо, что ему не хотелось двигаться с места. - Что теперь будет? - спросил Ран. Шульдих пожал плечами, теснее прижался к его теплому боку и ответил: - Что захотим. Эпилог Кроуфорд почистил зубы, привычно запер мирно спящего Фарфарелло в его комнате, убедился, что Наги выключил компьютер и не пытается читать под одеялом с фонариком, и удалился в свою спальню. Забравшись в постель, он уставился в темный потолок и, как всегда перед сном, попытался очистить разум от дневных забот и заглянуть в будущее. Будущего не было. Точнее, оно было везде, аморфное, осциллирующее, живое, захлестывающее его с головой бесконечными спиральными петлями. Там, где раньше он видел тянущуюся перед ним извилистую тропу, разливалась широкая, безбрежная река возможностей и вероятностей. Он видел переплетающиеся потоки причин и следствий, волны и всплески на крутых поворотах, глубокие опасные омуты. Он видел ключевые события на пересечении линий их судеб, расплывчатые, туманные островки неизбежности, которые нельзя было обойти, но можно было перекраивать на любой лад, лепить по своему вкусу. Каждое движение его мысли полностью меняло ландшафт видений, перекрашивало его в яркие тона, заставляло сияющие потоки вихриться и менять направление. Он знал, что будет утром на завтрак, знал, что произойдет завтра на Токийской бирже, знал, что в среду пьяный Шульдих сунет шоколадное мороженое в холодильник вместо морозилки, и оно вытечет прямо в пиалу с любовно приготовленным Наги цыпленком терияки. Он предвидел исходы переговоров со всеми уже намеченными потенциальными работодателями, видел, к каким уловкам прибегнет его группа, чтобы сбить его с толку и не дать ему предвидеть, что они подарят ему на день рождения. Но все это было искорками в бездонной тьме, хрупкой пеной на капризно-изменчивых волнах; по большому счету, он не видел почти ничего. Будущего не было, потому что еще не было решено, каким оно будет. Кроуфорд довольно улыбнулся, поставил будильник на половину восьмого, закрыл глаза и уткнулся носом в подушку.

<<< назад

Конец

Newkate
http://www.mr-yaoi.ru