Автор: Aurenga
Фандом: Weiss kreuz
Рейтинг: NC-17
Жанр: slash, AU, OOC
Пайринги: множественные. Основной - Кроуфорд/Фуджимия.
Примечание автора: Время условное, пост-Капитель
Отказ от прав: Персонажи фика принадлежат их создателям. Автор фика не извлекает материальной выгоды от их использования. Размещение фика на других ресурсах - с согласия автора. Ссылки на фик – приветствуются.
Отзывы: сюда
Йоджи повел рукой, выставляя локоть упором, - отточенное до автоматизма движение, - и серьгастый "кролик" захрипел, давясь синеющим языком. Глаза выкатились, прихлестнутые к бокам руки дернулись в последней попытке освободиться, и молодчик, наконец-то, сдох, позволяя Балинезу спокойно отфыркаться. "Кролик", изрезанный леской, потерял много крови, метаболизм замедлился, а то бы он сдох гораздо раньше.
Это был чертовски сильный парень, непонятно как попавший в Светлое Учение. И серег у него раньше было куда больше: в ушах, губах и носу различалось по два-три пустых прокола. Татуировки свидетельствовали о том, что когда-то серьгастый был из якудза. Теперь он щеголял застиранным, белым когда-то балахоном, дырками из-под побрякушек и штанами с чужой задницы.
И вообще был труп.
Минуту назад труп разбил Йоджи губу. Кудо сплюнул кровь, пнул останки "кролика" и начал собирать леску. Судя по воцарившейся тишине, "кроликов", кроме тех трех, что упеленал Балинез, тут не шастало. Или шастало, но с ними разделался Кен.
"Кроликами" этих типов Кудо начал звать еще до того, как получил на той дискотеке иглу с наркотиком. В веселом местечке, название которого он не мог выговорить правильно - не потому, что оно было очень сложное и гайджинское, а потому, что у него челюсти начинало сводить от злости при одной мысли. Он лихо облажался, так лихо, что получал от этого удовольствие до того момента, как проснулся в клинике. Хитоши привел девиц, ладных и упругих, в юбках таких коротких, что из них и пояса-то едва получались, Эйко и Йоко их звали, а может, и Акико… нет, Акико звали третью, которая потом ушла.
Увидев их, Йоджи подумал про кроликов. Не будь он Вайсс, он бы про котят подумал, но для Балинеза котята прежде всего означали их самих, то есть людей небезобидных весьма. А это были маленькие пушистые зверята, которых можно тискать и щекотать, уязвимые, слабые, единственная защита которых - их симпатичность. Ну как таких обижать? И безвольная готовность подчиняться в глазах... Кудо позволил себе слегка выпить, - хорош бы он был на танцполе трезвый в доску, - и покорность девиц завела его до невозможности. Он уже начал выбирать, которую из них тащить потрахать в туалет, когда Хитоши взял его за локоть и сказал, что поговорить надо.
Поговорить, так поговорить. Йоджи стоило бы задуматься над тем, что в глазах старого приятеля и неслабого парня Хитоши стояла та же покорность, что у безмозглых крольчих, но он перестал ждать драки, да и тон Хитоши не казался таким уж безвольным.
Они вышли мимо бара в какие-то служебные помещения, Хитоши неловко повернулся, и Йоджи почувствовал укол.
…гарнитура в ухе захрипела.
- Порядок, - отрапортовал Балинез, не гадая, с кем это он на связи. - Три жмурика.
- Оставайся, где стоишь, - сказал Айя, и лед в его голосе чуть не отморозил Йоджи ухо. Когда Кудо вернулся на шварцевскую виллу, Абиссинец отреагировал исключительно тем, что посмотрел на него, посерел от злости, развернулся и ушел. Хидака потом рассказывал, кто и как спасал Йоджи из лап "кроликов", которые с одинаково тихим и безобидным видом могли кого-нибудь медленно замучить и дать кому-нибудь замучить себя. Кудо устыдился, представил, через какое унижение прошел Айя из-за него, и испытал ужас. Фуджимия был злопамятный, а сделал он это отнюдь не движимый теплыми чувствами к соратнику. Йоджи себя не обманывал.
В страшном сне нельзя было представить, чтобы рассказать Абиссинцу, какие веселые глюки словил Йоджи под кайфом, хотя Айя принимал в этих глюках самое живое участие.
Складские помещения и подходившие к ним коридоры оказались очень гулкими, - тоже удача. Послышалось эхо шагов - не шаркающих "кроличьих", а мягких, почти беззвучных тигриных. Склады располагались в полуподвале, а лаборатории - этажом выше, и Айя с Оми ушли туда. Должно быть, тоже закончили. Йоджи заранее приготовился к тому, каким взглядом его сейчас смерят, и не очень весело порадовался своей догадливости.
Впрочем, чтобы это предвидеть, не надо было быть Кроуфордом.
Айя прошел мимо, змеиным быстрым движением коснувшись переключателя на стене: лампы под потолком склада заморгали, гудя, и выплеснули тусклый гнилушечный свет.
Это был химический мини-заводик, по официальным документам производивший фармацевтические препараты. Маленькая фирма, в чьей собственности он находился, пару лет назад была дочерней компанией "Корин", а потом, в рамках свертывания исследований покойника Масафуми, ее продали какому-то невнятному типу. Принадлежность типа к правлению Института Истины открылась значительно позже.
Названия препаратов Йоджи помнил. Чудодейственные средства рекламировали в рейтинговых телепередачах. "Плацебо", - сказал Оми, и объяснил для Хидаки, - "пустышка. Это не наказывается по закону. Довольно много лекарств вообще - плацебо". Йоджи не подал виду, что объяснение было не лишним и для него тоже.
Впрочем, причиной миссии было вовсе не впаривание людям молочного сахара под видом мощного лекарства для больного сердца или суставов. Покойник Масафуми был крут в биохимии, хотя интересовался ею не с рациональных позиций, а исключительно по велению сердца. Живой и здоровый, к несчастью, Мацумото Акира предпочитал религиозную философию, а разработки санкционировал с конкретной целью получения отравляющих веществ бактериологического типа. Его сотрудники, которых он из соображений безопасности влюбил в свое учение намертво, ночевали здесь же, у рабочих мест. Арестовать их и судить было невозможно, улики отсутствовали, оборудование предназначалось для исследований широкого профиля. Качественное и безопасное уничтожение этих лабораторий и складов заняло бы годы.
Ответственность за убийство мирных ученых будет навязана одной из экстремистских экологических групп. Журналист, состоящий в ней, очень некстати - или наоборот, кстати, - начал частное расследование и обвинил фармацевтов в производстве фальсификатов… Агрессивные экологи давно достали полицию.
Айя оглядел длинные ряды ящиков, обычных картонных, с безобидными наклейками - названия лекарств латиницей и каной. Повернулся. Йоджи на всякий случай сделал виноватое лицо, хотя озлобленный Абиссинец все равно смотрел сквозь него, - и внезапно заметил, что у Айи темные круги под глазами, точно он не высыпался несколько ночей. Отчего таковые круги случались у Йоджи, - вопросов не было, но Фуджимия… Айю мучает бессонница? Из-за чего? Из-за униженного положения, в котором они оказались? Так не вчера оказались, не первая неделя даже… накопилось?
Это Йоджи понимал.
- Пошли, - сказал Айя без выражения, и даже соизволил пояснить, тем же деловым тоном: слова падали, как гири, - утром явится полиция и оцепит.
Сюда Белые охотники явились в привычном составе, вчетвером. После того, как вчера, во время инструктажа, клятый "консультант" ядовито прошелся насчет эффективности действий Вайсс, Айя изменил привычке и перестал притворяться немым.
"Нас используют не по назначению", - сухо сказал он.
"Я использую вас так, как считаю нужным", - парировал Кроуфорд, пристально глядя на него. Обидная, конечно, была реплика, но почему Абиссинца она привела в такую ярость, Йоджи не понял. Айя прежде вел себя подчеркнуто невозмутимо, не реагируя на издевательства, это и остальным помогало хранить собственное достоинство - Йоджи, по крайней мере, - а сейчас обыкновенное, в общем, замечание заставило Айю ненавидяще сверкнуть глазами, одарив Кроуфорда взглядом из серии "shi-ne". Тот только усмехнулся, чему-то очень довольный.
Он всегда сообщал избыточную информацию. Сначала это было любопытно, даже немного льстило после директив Персии, состоявших из краткой наводки и пафосного внушения. Но скоро Йоджи понял, зачем так делается. Мерзко на душе стало до невозможности. "Ваша справедливость", - скептически сообщалось между строк. - "Ваше правосудие. Ваш закон". Как будто им недостаточно пролитой крови. Недостаточно сознавать себя киллерами под крышей не то полиции, не то, что поближе к истине, древней, родовитой и фантастически богатой фамилии… С какой стати знать еще и о том, на кого списывают в управлении эти дела, о том, что бывают еще и обычные полицейские, даже не спецназ, честные служаки, следователи, которых не похвалят за нераскрытые убийства высокопоставленных и зачастую известных лиц.
Тьфу, пакость.
Вот теперь им досталась миссия обычного типа. Пришел, зарезал, ушел. Четыре отморозка против дюжины безоружных спящих "кроликов". Сторожа только и могли, что вызвать полицию, но не успели. А успей, - там не приняли бы вызова. Ох и хорошим бойцом был серьгастый, теперь дня три плейбою не целоваться…
- Сибирский, - сказал Йоджи в гарнитуру, пытаясь не пялиться на шагающего впереди Айю, на его рысью повадку, на белую шею, которую щекочут алые пряди, - как дела?
- Шесть штук как один, - ответил Хидака. Дыхание у выносливого как конь футболиста заметно сбилось, а голос был низким и хриплым. "Точно трахался он там", - подумал Йоджи и фыркнул.
В ухе зашипело, закряхтело, крякнуло, и Кен удовлетворенно докончил:
- Семь.
В полуподвале стоял холод, и оттого казалось, что свежо. Но по сравнению с ночным ветром, который рванулся в распахнутые ворота, ударив о стену одну из створок, воздух там был гнил и нечист. Балинез с наслаждением вдохнул полной грудью, выходя под ясное небо. Чуть одаль, в стороне от заасфальтированной площадки для грузовиков, высилась одинокая криптомерия, и в ее ветвях путался свет фонаря. Вспомнилось, как за деревьями, обступающими гадскую виллу, встает сияние ночных огней Синдзюку и Гиндзы. Красиво. Хорошо Шварц устроились, да…
Оми спрыгнул из окна второго этажа на козырек крыльца, и дальше на землю.
- А что, Кен еще не закончил?
Йоджи по-белому позавидовал малышу. У того на лбу было написано, что жизнь хороша, все проблемы решаются, и мрачные думы не отравляют его юношеских эротических снов. Бомбеец раз обмолвился, что его восхищает то, как организована операция. Еще бы. Сиди себе в приятной компании… кому бы не понравилось. Парочка из двух чибиков получалась та еще, надо было видеть, как они перемигиваются.
Из-за угла показался улыбающийся Кен. За него тоже можно было порадоваться, по крайней мере, в данный момент. После того, как он психанул, рванувшись душить Шульдиха, - нет, Йоджи и сам был не прочь придушить кого-нибудь из Шварц, особенно насмерть, но надо же было делать это с умом, ко времени и по приказу Персии, - после того странного срыва что-то с Хидакой начало твориться нехорошее. Кен до упора торчал в тренажерном зале, рискуя переработать мышцы. Гонял на мотоцикле как ужаленный, точно упустил счастье. Молчал, спал на ходу, моргая покрасневшими глазами. Объяснять, какая хрень с ним происходит, отказывался напрочь.
- Семь, - сказал Сибирский, остановившись. Ножи багнака лязгнули. - А хорошо прогулялись!
- Ты в порядке? - подозрительно спросил Цукиено.
- В полном.
- Пора, - по обыкновению кратко заметил Айя и, не оборачиваясь, зашагал к машине. Подтягиваясь за ним, Йоджи мрачновато подумал, что вот хоть что-то они сделали правильно.
Оми надавил на газ, с неудовольствием прислушиваясь к рычанию двигателя. Что-то там явно неладно, в сервис отогнать, что ли? Или ему просто кажется, что все вокруг неладно?
Он беспокоился. При том, что отлично понимал, насколько телекинетик опасен. Человека, который был бы более опасен безоружным, Оми еще не встречал. Еще он отлично понимал, что, демонстрируя слабость и хроническую усталость миастеника, Наги по большей части притворялся, потому что ему нравилось видеть заботливость Оми.
Мамору Такатори, как оказалось, умел относиться покровительственно к человеку, который мог пробить им стену насквозь. Цукиено тихо изумлялся себе, но Наги это в нем восхищало.
К тому же, не следовало забывать, что Кроуфорд не станет подвергать неоправданной опасности свою команду. И риск ради риска - не в его стиле. Поэтому Мамору лучше подумать о чем-нибудь более актуальном, нежели гипотетические проблемы Наоэ.
Оми поднял глаза на зеркало. На заднем сиденье Айя утомленно закрыл глаза и пристроился дремать. Йоджи хмуро разглядывал свои часы. Прошло уже несколько дней с тех пор, как Балинез вернулся из больницы, и он был в порядке. Действительно в порядке, - чем выгодно отличался от Абиссинца, который, похоже, до сих пор не мог прийти в себя после встречи лицом к лицу с Мацумото… Оми ждал, что Айя простит Йоджи раньше. Может быть, там, в "Блаженстве", случилось что-то еще, о чем Оми никто не рассказал? И у Айи есть причины вести себя так?
Скорее всего. Увы, Абиссинец не скажет, чем Йоджи сумел так его оскорбить. А Йоджи мало того что не помнит, еще и вспомнив не поймет…
Кен.
Кен, бедняга, тоже причина для беспокойства, и немалого.
Хидака все еще улыбался, какой-то слишком мирной и безмятежной улыбкой, чуть наклонив голову к плечу. Смотрел, казалось, на дорогу, но Оми понимал, что просто в одну точку. И когда младший повернул голову, вглядываясь в знакомые простоватые черты, Кен даже не заметил этого.
- Эй, Кен-Кен, - осторожно, заранее дружелюбно заулыбавшись, позвал Оми, - ты как?
- Хорошо! - глаза Сибирского мечтательно прикрылись. Он был до жути обычный, спокойный и внутренне веселый, мурашки бежали по коже от этого довольства жизнью.
- Что-то с тобой в последнее время… - закинул удочку Оми.
- Да все нормально.
- А…
- Все нормально. А что?
- Ничего.
- Не волнуйся, чиби, - Кен тихо засмеялся, глядя в окно на пролетающие мимо огни.
В следующие несколько секунд Оми был всецело занят тем, что пытался не вписаться во впереди идущий грузовик, и с репликой опоздал.
- А что, - спросил Кен, - ты с Наги подружился?
- Н-ну… - замялся Бомбеец, - не то чтобы…
- А я когда-то обещал ему, что в футбол играть научу… - задумчиво протянул Кен.
Оми вытаращился на него в неподдельном изумлении.
- Когда это ты успел? - пробурчал позади Йоджи.
Айя то ли спал, то ли не считал разговор достойным внимания. Между его колен спала в черных ножнах катана. Йоджи, периодически подавая реплики, слушал Кена, рассказывавшего про Амамию. Оми тоже слушал, рассеянно: мысли роились в голове.
Мамору думал, что Вайсс и Шварц связаны несколько теснее, чем можно предположить, исходя из логики и здравого смысла. И давнее, как оказывается, знакомство Наги и Кена, - только дополнительный аргумент, а вовсе не единственный… Это следовало обдумать. Мамору не торопился делать выводы, но осмысливать накопленную информацию начал немедленно.
Редкий случай, когда эмоциональный опыт по ценности равен фактам. Слишком легко все получилось. Одна из сильнейших мотиваций - личная неприязнь, и вот она-то исчезла чуть не на третий день, как цвет сакуры… Нельзя переоценивать значение случайности, но нельзя и отрицать очевидное. Вопрос "почему?" - интересный, но, к несчастью, праздный. А вот прикинуть, что из этого может получиться, определенно, стоит…
Мамору предположил, что шварцевский пророк рассчитывал на такое развитие событий. Иначе не стал бы требовать прямого подчинения группы. Мамору был в курсе общей стратегии, он восхищался этим многоступенчатым, нетривиальным, имеющим столько степеней защиты планом, и все же находил его слегка затянутым. Можно было приступить к последней стадии раньше, но Кроуфорд почему-то медлил. Теперь, кажется, эта загадка решилась.
Судя по динамике событий, до идеальной со-настройки друг на друга осталось немного.
Впрочем, и времени тоже.
Сегодня - или, точнее, уже вчера - утром провалилось покушение на Асано, одного из боссов якудза, связанных с Кроуфордом. Асано позвонил, сдержанно поблагодарил за совет сменить на время машину, а также уведомил, что налоговая инспекция делает все возможное, но связи Мацумото тянутся на самый верх. Американец сказал, что все в порядке, подключайте прокуратуру. К обеду несколько сотрудников прокуратуры были уличены во взяточничестве и отстранены от дел до выяснения обстоятельств. Пророк долго веселился.
Цукиено, разумеется, знать это было не положено. Наги рассказал ему смешную историю о том, как наивно прослушивать телефонные разговоры Кроуфорда, Оми посмеялся, а Мамору был проинформирован.
Потом позвонил обезумевший от страха Ватанабэ. Он ждал посягательства на свою жизнь с часу на час, и пятнадцать минут телефонного разговора не верил пророку - пока тот на него не прикрикнул. Тогда ойабун поуспокоился, уверовав, что убивать его в ближайшее время не будут, и спросил, не должен ли он чего-либо предпринять. Что ему ответили, Наги рассказывать не стал, Мамору и не интересовался. На данный момент в атаке задействованы были прежде всего официальные органы - налоговая, пожарная службы, земельная комиссия. В Европе разгорался шумный скандал с частными журналистскими расследованиями, заказанными и оплаченными Эсцет, отголоски его доходили и до Японии. Мацумото вынужден был давать интервью, но он уже выиграл два судебных процесса и неуклонно выигрывал ведущиеся. Серьезной опасности, которая бы провоцировала его запустить механизм террористической войны и бежать, не виделось даже на горизонте. Подключать грубую силу, казалось, не было смысла.
А через два часа Вайсс отправили с миссией в лабораторию.
Прикрытием становилась агрессивная экологическая группа, связанная с французскими единомышленниками. Иллюзорная логичность и предсказуемость могла, при наилучшем развитии событий, оставить Мацумото спокойным. Могла не оставить. Это уже не имело значения.
Боевые действия начались.
Человек по фамилии Сато, тот самый, которого в "Блаженстве" угощали бескомпромиссным шоу, одно из главных орудий Крота, должен был уже отправиться к предкам. И вместе с ним - его любовница и бодигард, Виржини Ксавье. Маленькая, как ребенок, на фотографиях она даже среди малорослых японок казалась миниатюрной. Дочерью секретаря посольства Виржини не была, но внушила это "родителям" весьма качественно. Паранорм. С Мацумото ее связывала странноватая платоническая дружба. С Сато - тактика Института Истины. Видный политик не мог стать одним из учеников Мацумото, это бы повредило имиджу и снизило эффективность, но ничто не мешало ему завести любовницу…
Наги сказал, что она, скорее всего, единственный спутник Мацумото. Но даже Кроуфорд не уверен.
Оми выкрутил руль, въезжая на гравийную дорожку. Интересно, Шварц уже выполнили свою часть работы? Уже вернулись?
В окнах дома горел свет.
Йоджи, проснувшись, обнаружил себя одетым и обутым, но все же лежащим на собственной кровати, чему весьма удивился. Насколько припоминалось, к концу вечеринки веселье дошло до того, что самостоятельно подняться на второй этаж и найти свою комнату он был точно не в состоянии.
Впрочем, голова трещала так, будто его сюда притащил Наоэ, попутно приложив обо все возможные углы и ступеньки. С него бы сталось. Идея отпраздновать двойную успешную миссию в дружном кругу боевых товарищей - это Шульдих так выразился, салютуя ввалившимся Вайсс бутылками, в каждой руке по три, - отличнейшая, надо сказать, идея вызвала у малышей единодушное осуждение.
"Ты напьешься", - строго сказал Оми.
"Конечно, напьюсь!" - изумился Йоджи и посоветовал несовершеннолетним идти бай-бай. Цукиено был уже вполне совершеннолетний, и высказывание его ничуть не задело.
"И пойду", - сказал он.
"Я тоже. Чего я здесь не видел?" - в никуда бросил Наги, и вдруг страшно всех напугал: ящик с коктейлями, сгруженный под стол, внезапно поднялся в воздух и стал тихонько раскачиваться, явно намереваясь побиться о стену. Бутылки жалобно звякали. Шульдих завопил как резаный и пал на колени, умоляя пощадить и не губить. Наги чуть усмехнулся и поставил ящик на стол.
Шульдих был веселый, шумный, добродушный и обаятельный, и чем-то очень довольный, и все это он выплескивал на окружающих - с такой силой, что невозможно было сопротивляться. Йоджи и не собирался, потому что ему все до чертиков надоело. Чувство вины, угрюмые взгляды Фуджимии, малыш Оми, сдружившийся внезапно с телекинетиком Шварц, непривычно замкнутый Кен, с которым и не поговорить было теперь по-человечески… Балинез собирался оттянуться. Чибики уже исчезли, так что он не рисковал растлить малолетних одним своим видом. Айя негромко сообщил, что хочет спать и направился прямиком к лестнице наверх. "Доброй ночи", - мстительно сказал Йоджи ему в спину. Подумал, что оно и к лучшему. Попробуй хоть чуть повеселиться, так Фуджимия вечно сидит в сторонке трезвый и смотрит с презрительным интересом, точно в зоопарк пришел. Зато Хидака повел себя как настоящий друг и уже откупоривал…
…Йоджи сполз с кровати, выпрямился, постоял немного, оценивая свою готовность к перемещениям в пространстве, и поплелся в ванную, влекомый выпитым. Потом прополоскал рот и напился из-под крана. Сунув голову под ледяную воду, он некоторое время не думал ничего, прислушиваясь к собственному организму. Начинала утихать пульсация в висках, почки мало-помалу расщепляли свалившуюся в них дрянь.
Черт-те что.
Когда это он последний раз так напивался?
Давно. Очень давно.
Почему?
Потому что если заснуть сильно пьяным, то появится она, и это будет так страшно, что проснись, - повесишься тут же. Она и к трезвому приходит: это грустно, и горько, и пусто на душе, и задыхаешься от памяти, и жить незачем. Но все-таки короткого и простого желания сдохнуть прямо сейчас - нет. Поэтому живешь. А спьяну - страшно. Вот даже и не знаешь, почему. Никаких тебе кровавых луж и вывороченных ран, просто ходит она, смотрит, улыбается, зовет к себе мертвая…
Почему он так напился, плюнув на все?
Это все из-за Шульдиха. Рыжий телепат изображал светомузыку, только вместо разноцветных лучей играл чувствами. Это было как веселящий газ, только лучше. Допинг.
Йоджи продолжил вспоминать.
…потом что-то разбилось. Или, возможно, излишне громко произнесли тост, и на лестнице появился Кроуфорд. Это само по себе было шоу. Йоджи ощутил легкую зависть, Фарфарелло присвистнул, а Шульдих зааплодировал. Американец, игнорируя произведенный эффект, обвел компанию строгим взглядом и грозно потребовал не шуметь. Он завтра утром едет по делам. Но прочим можно отдохнуть, потому что у них первая половина дня свободна. Кстати, ее лучше посвятить чему-нибудь более конструктивному, нежели борьба с похмельем.
"Да, о да!" - простонал Шульдих, опрокидываясь на диван и глядя на пророка снизу вверх шалыми глазами.
"Что - да?" - поднял бровь Кроуфорд.
"Сними еще что-нибудь!"
Кудо с трудом удерживался от того, чтобы составить Шульдиху группу поддержки; слишком тот заразительно восторгался. Телепат, может, и проецировал свои эмоции на всех окружающих, но спал-то с американцем он один.
Кроуфорд скрестил руки на обнаженной мускулистой груди, неодобрительно поглядел на расстановку сил с высоты второго этажа, и с нажимом повторил: "Не шуметь!".
"Милый Брэдли!", - проникновенно сказал немец, - "мы будем тихи, как мышки", и когда его милый скрылся, продолжил рассуждать на тему того, какие все они мирные и безобидные существа. Вот он, Шульдих, к примеру, в детстве пел хором. Фарфарелло встрепенулся и сказал, что он тоже в детстве пел хором, отчего Шульдих почему-то пришел к выводу, что люди, когда-либо певшие хором, просто не могут быть плохими людьми. Хидака огорчился и сообщил, что он в детстве играл в футбол. И потом тоже играл в футбол, и у него совершенно не было времени петь хором. Шульдих предложил заняться этим прямо сейчас, но они вовремя вспомнили про Кроуфорда и не стали. Зато Йоджи прокашлялся и сознался, что посещал художественную школу и даже закончил ее. И даже с отличием. Шульдих страшно обрадовался и взял с него клятвенное обещание нарисовать его, Шульдиха, портрет.
И все это было еще до того, как они выпили всерьез. Живительная влага только-только кончила начинаться, когда Фарфарелло стал доказывать, что Шульдих, несомненно, ведьма, цитируя при этом какого-то иезуита, имевшего большой зуб на рыжих. Немец возмущенно орал, что его "обласкали!" и швырялся диванными подушками, с убийственной меткостью попадая в Кена, который с не меньшей меткостью отфутболивал снаряды обратно. Решение подвергнуть ведьму испытанию водой вылилось в загонную охоту на Шульдиха, которого поймал, опять-таки, Кен, за что его долго вслух уважали. Хидака пыжился и попрекал Йоджи тем, что, оказывается, Йоджи когда-то болтал про его якобы плохую реакцию. Фарфарелло скалил зубы и утверждал, что будь у Хидаки плохая реакция, он бы жив не был. Йоджи пытался отбрыкаться от обоих, Шульдих хохотал и больно пихал его в бок.
Потом выпивка начала заканчиваться, и темы для бесед стали проще. Была идея вызвонить девочек, потом мальчиков, потом они просто переругивались и ржали как жеребцы, потому что, кажется, чуть ли не играли в бутылочку. Во всяком случае, какая-то порнография точно имела место. Йоджи заобнимал всех, и еще разыгрывал с Шульдихом мини-сцену для эротического театра. И испортил финал, потому что увидел вылупленные глаза красного как рак Кена и расхохотался.
Заканчивались воспоминания на том, что он трахал чье-то тело, со всей заботой и старанием, какие возможны спьяну. Телу было хорошо от Йоджи, оно всхлипывало, целовалось мягкими губами и бормотало что-то на чужом языке.
Мать моя честная женщина…
Тело, определенно, принадлежало мужчине. Конечно, можно было надеяться на лучшее, то есть на то, что они успели вызвонить мальчиков и даже дождаться их приезда. Но вероятность того, что среди мальчиков случайно затесался иностранец…
О Ками-сама, он трахнул Шульдиха!..
На душе у Балинеза стало хорошо. Тем более он хорошо помнил, до какой степени не ударил в грязь лицом. Собственно, это было единственное, что он отчетливо помнил.
Белые охотники сверху!
Йоджи ввалился на кухню, целясь в холодильник. В голове медленно таяли остатки тумана, собственные мысли и переживания занимали всю оперативную память. Не то что быстро отреагировать, даже вовремя понять, кто здесь, - и то не вышло.
- Почему я не удивлен? - насмешливо процедил Кроуфорд, вставая из-за стола. Нацепил очки, отбросившие солнечный блик, и оглядел Кудо с видом естествоиспытателя, обнаружившего новый вид постельных клопов. Отвратительно довольный, чисто выбритый, весь какой-то отглаженный, и свежий, как мятная пластинка.
Балинеза затошнило. Не физически, а скорее, душевно.
- Потому что ты разрешил, - хрипловато бросил Айя и отвернулся к кофеварке. Йоджи, пялясь в пол, сунулся туда же, но Фуджимия остановил его хмурым: - Я сделаю.
Ничего не оставалось, кроме как прислониться к стенке и подождать. Конечно, при других обстоятельствах, Йоджи плюхнулся бы на стул, уронил голову на руки и еще покемарил. Необходимость зорко следить, как бы добрый Фуджимия не вылил чашечку бодрящего утреннего кофе тебе за шиворот, здорово помогала проснуться.
Присутствие Кроуфорда, надо сказать, тоже заставляло по-быстрому взять себя в руки. Мало того, что Шварц радовал самой мерзкой из своих ухмылок, так рядом вдобавок стоял Айя, которому приходилось нести ответственность за сниженную боеспособность группы. Йоджи злило, что Айю опять унижают из-за него, и значит, Абиссинец, который вот-вот должен был начать оттаивать, снова станет глядеть на него злобно. Балинез, конечно, давно привык. Ужас в том, что чем злее был Айя, тем сильнее его хотелось. Прямо магнитное излучение какое-то…
Айя отставил в сторону одну полную чашку и стал наливать вторую. Йоджи смотрел на него.
Пахло кофе - дорогим, духовитым, ядреным, очень крепким и горьким; от аромата мурашки бежали по коже. Хотелось зафыркать и встряхнуться, точно вылезшая из воды собака, и чтобы разлетелись с шерсти клейкие капельки сна… Йоджи крепко зажмурился и проморгался. Обжигаясь о всученную ему чашку, морщась от солнца, внезапно ударившего в лицо, отхлебывая слишком горячий и горький кофе, он чувствовал, - случилось что-то неправильное. Здесь. Сейчас. Это было не первое похмельное утро в его жизни, и детективом он не переставал быть никогда. Чуял как собака. Какую-то дрянь. Точно труп в багажнике. Кроуфорд презирает их, это не новость, пусть хоть запрезирается, в конце концов, стоит вспомнить о том, что вытворял вчера его дружок… Айя опять исходит тихой холодной яростью. Обычное дело. Что-то еще не так.
Йоджи пытался понять.
Магнитное излучение. С чего это ему пришла такая мысль? Тоже привет, подняться утром после пьянки с больной головой и первым делом подумать о сексе… не отвлекаться, Кудо. Думать.
Абиссинец прошел мимо, сел. Уставился в чашку. Замедленные, ломкие движения… На нем была черная трикотажная водолазка без рукавов. Четкие небольшие мускулы играли на худых руках, слишком белых на фоне угольной ткани. Кроуфорд, в хрустящей от свежести сорочке, при галстуке с драгоценной булавкой, стоял по ту сторону стола, мелкий блик замер на манжете - запонки тоже ювелирные… военная форма делового человека, пиджак вместо бронежилета, и вперед.
Они не смотрели друг на друга.
Что-то неосязаемое. Что-то в воздухе. Излучение. Невидимые молнии. Чертовы электрические разряды. Пятьдесят тысяч вольт.
- Я все понял, - сухо, не поднимая глаз, сообщил Айя. Йоджи вздрогнул.
- Хорошо, - холодно кивнул Кроуфорд и вышел, на ходу подтягивая узел галстука.
- Чего? - хрипло спросил Йоджи, проводив его взглядом.
Абиссинец то ли вздохнул беззвучно, то ли просто выдержал паузу. Поднял со стола пачку конвертов, раскрыл веером. Четыре штуки. Балинез, похмельный, не сразу заметил их на белой скатерти.
- Это чего, деньги? - туповато уточнил он.
- Черный нал.
- Мы же и так… то есть? Ах ты ж… Это в смысле…
- Да, - закончил беседу Айя и приступил к завтраку.
Йоджи потер лоб, укладывая мысли по порядку. Критикер платят по обычной таксе, перечисляя деньги на их банковские счета. Кроуфорд платит за те же миссии вторично, конвертиками. Очень, очень интересно. Что бы там ни витало в воздухе и ни дразнило тайнами, деньги - вещь упрямо реальная и прекрасная, когда твоя. Конверты не были надписаны, поэтому Йоджи подтянул к себе первый попавшийся и заглянул внутрь. "О Ками-сама!.." - углы рта Балинеза мало-помалу потянулись к ушам: Абиссинец наблюдал за этим процессом с холодным любопытством. Наконец, буря эмоция в душе Йоджи немного поулеглась, и из нее родились слова. Впрочем, сказать их вслух при Фуджимие Кудо не решился бы никогда. Это были слова Шульдиха. Два слова. С шульдиховскими же интонациями.
"Милый Брэдли!"
Он засмеялся, складывая крылья белой пташке с приличной суммой в клювике. На душе стало легко и радостно. Не иначе в конверт с банкнотами подпустили веселящего газа. Йоджи поглядел сверху на затылок по-всегдашнему угрюмого Абиссинца, и ощутил необходимость высказаться. Первой на ум пришла любимая тема, и его понесло.
- Фуджимия-сама, - чрезвычайно почтительно обратился он, - ну почему ты такой злобный? Раньше хоть понятно было, а сейчас? Денег не тратишь. Знаешь, зачем нужны деньги? Деньги нужны затем, чтобы получать удовольствие. Удовольствия получать не умеешь. Не пьешь, не танцуешь, сколько я тебя знаю - никакой личной жизни…
Айя как-то странно покосился на него и уставился в чашку.
Шоколадную черноту кофе укрывала густая пена. Напиток таил острую горечь, которая, тем не менее, была приятна и оставляла бодрость, а не отвратительное послевкусие, как дешевые сорта… Йоджи раздражал, но сразу после оргазма у Айи недоставало сил даже на достаточно мрачный взгляд. Кудо, определенно, замечает лишь то, что не расходится с его картиной мира... Нужно пообжиматься у него на глазах, чтобы он понял?
Вообще-то Айя собирался пить генки-напиток. Но его заставили переменить намерение, начав с того, что застали врасплох. Сильные руки обхватили его сзади; Айя мог поклясться, что не слышал ни звука и даже шестое чувство молчало, не упреждая о чьем-либо приближении. Шион бы сказал все, что подумал, одну чистую правду… Не думая и не разбираясь, Абиссинец резко крутнулся, нацелившись локтем в бок, и о неудачной шутке жестоко пожалел бы любой, кроме пророка. Айя успел провести еще один бесполезный прием, прежде чем оказался в плотном захвате.
"Это называется кошачьими ласками? - чуть учащенное дыхание коснулось уха, и волна озноба пробежала по телу. - Мне нравится твой вариант "доброго утра".
"Зачем ты это делаешь?" - сквозь зубы выговорил Айя; голос дрогнул.
"Что?"
"Играешь со мной…"
Кроуфорд разомкнул объятия; его разочарование было кисловато-металлическим на вкус.
"Извини, - кратко сказал он. - Больше не буду. Кстати, если бы ты действительно угадал мне по почкам, это было бы больно".
Айя почувствовал себя глупцом. И вдвойне глупцом оттого, что сейчас нужны были какие-то слова, а он не мог их даже составить в уме, не то что выговорить. Не умел. Проще было дернуть плечом и уйти. Так и поступал обычно, но сейчас оставалось лишь отвести взгляд и оцепенеть: запрещено.
"Ладно, - спокойно сказал провидец. - У меня к тебе дело".
То, что порхнуло в его руки, вначале показалось белым веером. Бумажные пакеты… конверты.
"Что это?"
Американец усмехнулся почти снисходительно.
"Ран, это деньги. - И продолжил, сощурившись, - деньги, это Ран, вам будет хорошо вместе".
"Брэд…" - угрожающе начал Айя, но тот поднял ладонь в знак того, что угадал дальнейшее.
"Четыре конверта. Для вас четырех. И не говори, что не возьмешь".
"Почему?" - Айя скрестил руки на груди.
"Если ты откажешься, остальные тоже ничего не получат".
Абиссинец неопределенно хмыкнул
"Да, это шантаж", - согласился Брэд, обезоруживающе улыбаясь.
Айя помолчал. Кроуфорд разрешал ему сохранить лицо. Почти всегда.
"Хорошо. Я передам".
"Я рад".
Айя, глядя в сторону, свинтил крышку с бутылки и отхлебнул.
"Откуда здесь эта дрянь?" - донесся голос Кроуфорда; американец, подойдя, отнял бутылку, поднял к свету и скривился, вслух читая состав.
"Аминокислоты. Таурин. Кофеин - чудовищные дозы, вызывает привыкание… Никотиновая кислота. Весь мир никотин курит, а вы его пьете, - заметил итеки, которого, ходи он пешком, полиция останавливала бы за один высоченный рост. - Это все ваша страсть выделиться, сделать не как гайджины, не сомневаюсь".
Айя смотрел исподлобья, сквозь пряди челки.
"Ран, пей кофе", - сказал Кроуфорд. Очень ласково.
Выдержка Фуджимии закончилась.
"Брэд, прекрати это", - глухо сказал он.
"Что?"
Айя напрягся, подбирая слово; первым скользнуло на язык неудачное, но точнее не получалось, поэтому он выпалил, злясь еще и из-за этого:
"Заботу. Обо мне. То, что я с тобой сплю, не значит…"
"Не значит чего?"
"Ничего".
"Как скажешь. Я забочусь исключительно о себе. - Кроуфорд подошел вплотную, нависнув над ним. Взял за подбородок: Айя дернулся, но отбросить руку не посмел. - Даже если исключить предположение, что ты хочешь насквозь пропитаться ядом и отравить меня поцелуем…"
Он без слов выразил готовность стать самоубийцей, одновременно предлагая разом сгладить все неловкости и забыть их. Айя жадно ответил. Простота решения зачаровывала.
"…так вот, даже если не рассматривать этот вариант… - продолжал американец, оторвавшись от него. - Ты знаешь, что вкус спермы меняется в зависимости от того, что человек ест и пьет?.. так упорно не желаешь быть сладким?.."
За несколько минут он довел его до безумия; Айя, тяжело дыша, извивался в недвусмысленном ритме, готовый здесь же, сейчас же, наплевав на гордость, хоть на столе… и уже кусаясь, не целуя, толкнулся навстречу рукам, расстегивавшим молнию на его брюках.
Брэд опустился на колени.
"Только звук - и сюда сбежится весь дом", - предупредил он, усмехаясь; угроза была, пожалуй, преувеличена, но и одного свидетеля хватило бы... Айя сцепил руки на затылке в замок, чтобы не рвануть ненароком рубашку американца. Он не думал, что вытерпеть будет так трудно, но все же сумел удержаться и только негромко ахнул в конце. Повис на руках у поднявшегося Кроуфорда. Поцелуй имел вкус его собственного семени; подкашивались колени, и Айя поддался силе, тянущей его вниз. Успел нащупать застежку, и мощную эрекцию под ней, и посмотреть в глаза, рефлекторно облизываясь, и оценить дикий алчущий взгляд, когда Брэд взял его за плечи и силой вздернул на ноги. Айя приготовился, что сейчас его опрокинут на стол, но пророк тихо, страшно выругался и сказал сквозь зубы: "Нам помешают".
Йоджи болтал, довольный. Он даже не смотрел на Айю, давно привыкнув, что командир его не слушает, Наверху проснулся кто-то еще, судя по тому, что там упало что-то тяжелое…
Абиссинец размышлял.
…а ведь лучшего момента, чтобы убить унижением, нельзя было и придумать. После такого оставалось бы лишь покончить с собой. Показать Кудо, как отмороженный Фуджимия делает утренний минет главе Шварц…
Айя хмыкнул, вклинившись в рассуждения Йоджи то ли некстати, то ли слишком уж кстати, и Балинез озадаченно на него уставился. Поняв, что Айя по-прежнему индифферентен, он возвел глаза к потолку и, наконец-то, умолк, занявшись едой.
Почти неделя.
Неделя - чего?
Йоджи, помнится, говорил, что он из-за отсутствия здорового секса такой злой; посмотрим, сильно ли доведется подобреть… Но настораживала не чувственность, - настораживало доверие. Он доверял тело, позволяя себе терять контроль. Доверял жизнь, засыпая в объятиях. Только что, выходит, доверил честь.
Все это непозволительные ошибки. Одна большая ошибка. С самого начала.
Четыре ночи.
Кажется, что месяц.
…в первое утро, проснувшись и поняв, где он находится и что случилось, Айя вскочил и стал в лихорадочной спешке натягивать одежду. Кроуфорд решил, что он испугался, и начал успокаивать в своей манере, сообщая факты: что времени без пяти семь, что раньше девяти не проснется никто, что звукоизоляция прекрасная, и двери заперты… Он был по-другому устроен и не мог понять: произошло невозможное. Требовалось хотя бы еще какое-то время хранить иллюзии. Ран Фуджимия ни с кем не делил постель.
Как такое вообще могло случиться?
"Я знал, что пожалею, - подумал Айя. - Я мог отказаться. И пожалел бы. И согласился бы позже. Вчера. Завтра…"
- Вот и наши подтягиваются, - оптимистично сказал Йоджи, радуясь тому, что с кем-то, наконец, и впрямь можно будет переброситься словом.
Ввалился сияющий, как медный таз, Хидака, и вместе с ним пришел день. Кен, в отличие от всего остального, был правильный, земной и простецкий. Как в старые времена, когда его больше занимали мысли о своих маленьких приятелях и матчах чемпионата мира, чем о том, что миссий мало и адреналина не хватает… Йоджи подумал, что шульдихова светомузыка накрыла и Кена тоже. Ему тоже не снились кошмары, у него до сих пор хорошо на душе. От Шульдиха, при умелом употреблении, может быть много пользы и удовольствия.
Плейбою определенно хотелось бы знать, сумел ли он посрамить Кроуфорда на полях постельных битв. Это было принципиально.
- Ну что, - бодро спросил Кен, - уже все съели?
- Там возьми…
Так порой бывало в "Конеко". Давно. Мэнкс настропалила их как можно серьезнее относиться к легенде прикрытия, и Вайсс с готовностью повелись. Самое острое наслаждение - это избавление от боли. Сознание того, что у тебя все в порядке, имеет тот же эффект. Поверить, что ты на самом деле продаешь цветы и этим зарабатываешь на жизнь, что главные твои проблемы - аукционы на цветочной бирже и настырные безденежные школьницы… С особенной страстью верил Оми, который и не помнил иного, так что кроме этой иллюзии ему оставались только убийства и пустота.
Айя не верил. Но остальным не мешал.
Теперешнее ощущение смахивало на то. Если бы не дорогая мебель и не сад за окном - и вовсе точно старая пора вернулась… но это, конечно, был не "Котенок в доме".
В дверях, опершись плечом о косяк, стоял шварцевский Берсерк. Желтый глаз нехорошо искрился.
- Кудо, - проговорил он глухо.
- Ну я, - буркнул Йоджи.
Заподозрив неладное, вышел вперед.
Позади, собранные и напряженные, молчали двое Вайсс.
Ирландец сгреб Балинеза в охапку и смачно поцеловал в губы.
- Спасибо, - ласково промурлыкал он; в исполнении Фарфарелло это звучало как простуженное волчье ворчание. - Вчера было классно.
Плейбой уронил челюсть, и в разинутый рот его поцеловали еще раз. После чего довольный произведенным эффектом Фарфарелло с чувством выполненного долга удалился, замогильно хихикая.
Отпущенный, Йоджи сел.
Йоджи сел на колени к Айе, который, наблюдая разворачивающуюся сцену, не вовремя повернулся боком к столу.
- Хм, - сказал Айя.
Количество смыслов, вложенных в это замечание, исчислению не поддавалось. Здесь были и "ты еще больший экстремал, чем я думал, Кудо", и "заварил кашу - расхлебывай", и "смотри, куда садишься", и даже "shi-ne" в том смысле, что если Кудо немедленно не поднимет свою задницу…
Тот вскочил как ошпаренный.
- Йоджи! - восторженно сказал Кен; на лице у него выразилось, что он не находит слов.
- Чего?.. - выдохнул названный, сглатывая.
- Йо-оджи-ку-ун, - протянул Хидака и многозначительно ткнул его пальцем в живот.
- Чего?
- Йо-чан! - улыбкой Сибирского можно было освещать комнату.
- Убью! - простонал собрат по команде и спасся бегством, провожаемый холодным взглядом фиолетовых глаз.
Шульдих полулежал, уставившись в телевизор. Картинки менялись, шла сплошная реклама, канал принадлежал неясно какой стране. В наушниках непонятно лопотали певучие голоса, отгораживая от всех внешних звуков.
"Он думает о Брэдли. Брэдли думает о нем. Какая-то сраная мелодрама".
Вчерашнее веселье отвлекло ненадолго. Шульдих, честно выполняя данное Брэду обещание, уложил озабоченного Кудо на не менее озабоченного психа без всякого телепатического вмешательства, естественным путем, - и вместо того, чтобы развлечься, протрезвел с тоски. Балинез мог забыть, как маму зовут, но марку плейбоя держал в любом состоянии. Шульдих царственно развалился в кресле, вполглаза наблюдая спектакль, Хидака дрых, примостившись на ковре у его ног, а парочка, черт возьми, целовалась. Фарфи лепетал что-то по-своему. И сосредотачиваться не надо было, улавливая, до чего он изумлен: никому еще не приходило в голову быть с ним нежным.
Фонтан чувств японского придурка, осознавшего, какому явлению природы он вставил, восхищал, но немцу эта забава уже прискучила. Единожды впустив в себя эмоции занимающихся сексом, он не мог отделаться от собственных нежеланных мыслей. О том, как наверху спят - каждый в своей постели, одинаково бестревожные, с прямыми спинами и плотно сомкнутыми губами, и даже не считают нужным сниться друг другу.
"Эмоциональный комфорт", - злобно вспомнил Шульдих. Брэдли не врал, не утаивал ничего, он даже открылся телепату, прохладно изумляясь, с чего тот настолько взвинчен. Всего лишь эмоциональный комфорт. Никаких любовей. Как вообще Шульдиху могла прийти в голову такая глупость?..
Ну да, не любовь. Иначе пришлось бы заподозрить, что какая-то вошь нашла свою точку опоры и поставила мироздание раком. Влюбленный Кроуфорд - нечто теоретически возможное, но невообразимое. Как двадцать восьмое измерение какое-нибудь. Но то, что чертов американец называл комфортом, в действительности являлось до изумления сложным комплексом переживаний, в котором Шульдих с налету даже разобраться не смог. Это у Брэдли-то, с его урезанной эмоциональной гаммой, с укороченными цепочками мотиваций, с доминантой логики… Наивно, конечно, было думать, что "комфорт" - то же самое, что "покой", и достаточно не шуметь и не доставать Кроуфорда, чтобы тот сделался доволен и счастлив. Но телепат и не предполагал, что каменный пророк способен на подобные чувства. Не было их. Они ему не требовались. Он их не умел.
"Почему не со мной?!" Вот это было ужасно. Если ты умеешь испытывать что-то, скотина очкастая, то почему не ко мне? Я рядом, я твой, я вообще успел раньше! Нечестно!
Примерно это он вчера и пытался сказать. Брэдли занимался любимым делом - переводил бумагу, только не на распечатки для ловли видений, а на схемы для удобства логических выкладок. Соответственно, не принтер и формат А4, а цветные маркеры и А3. Кроуфорд был ужасающе методичен. Переводил только качественную бумагу. Шульдих долго пялился через его плечо на овалы и стрелочки, даже вопросы задавал, особенно по части роли Фуджимии в этих самых стрелочках и сердечках, пока у пророка не кончилось терпение, и Шульдиха не спросили прямо, что с ним творится.
"Ты не понимаешь, что со мной?!. Дерьмо, я ревную!"
Брэдли не сразу ответил. Нахмурился.
"С какой стати?"
Он действительно не понимал.
"Наши отношения…", - почти растерянно начал Шульдих и остановился.
"Это было взаимовыгодное сотрудничество, - проговорил Брэдли, возвращаясь к схемам. - И ты первый определил наши отношения именно так. Меня не волнуют твои развлечения. Почему тебя волнуют мои? Кроме того, насколько я помню, в отношении Фуджимии ты был только за".
"Я и сейчас за, - почти огрызнулся Шульдих, упрятывая поглубже обиженный вопль о том, что Брэдли никогда ничего относящееся к нему не волновало, - потому что это было не так. - Давай устроим дискотеку втроем, отжарим котенка в обе дырки. Ему понравится, я обеспечу".
И тогда случилось такое, что телепат, как ни был зол и взвинчен, все же залюбовался приоткрывшейся на миг картиной. Внешне Кроуфорд неодобрительно повел бровью и этим ограничился, но то, что творилось у него внутри… "Мое! Никому!" - взревел белый волк инстинкта, в то время как ледяная дева Рациональность задернула шторы и возразила: "Шульдих, я уже говорил, что Вайсс должны думать без твоей помощи. От этого зависит успех операции. Они не игрушки, - но повадки у этой девы, с которой Брэдли обвенчали в младенчестве, были волчьи. - …и нужны нам не затем, чтобы расслабляться после работы. Кстати о работе…"
"А я?, - перебил его немец, - я что, игрушка? Поиграл - надоело?!"
"Мы с тобой оба не игрушки, в том числе друг для друга, - проговорил Кроуфорд, превращаясь в олицетворение занудства. - И позволь напомнить, что мы прежде всего команда. Надеюсь, ты не собираешься бросить Шварц?" И, в ответ на ошалелое фырканье Шульдиха, сообщил, - "Как только все это закончится, мы уедем из Японии".
"И не вернемся?" - немец не поверил своему счастью.
"Только по особому приглашению", - сказал Кроуфорд. Уверенности в его словах было больше, чем иронии, и это Шульдиху не понравилось.
Телепат вздохнул. Уселся на подлокотник кресла, положил ладонь американца себе на бедро и предложил, к обоюдному удовольствию, в рамках обновления внутрикомандных связей, расслабиться немного.
"Я занят", - отрезал Брэдли, дав понять, что начинает раздражаться.
"Фуджимией?"
"Нет. Мацумото. Фуджимия не создает мне проблем. Понимаешь, о чем я?"
"Брэдли, ну какой, объясни мне, какой от этой железки может тебе быть эмоциональный комфорт?", - обиженно спросил немец, и пожалел об этом, потому что этим он Кроуфорда насмешил.
"Он ни разу не назвал меня "Брэдли", - заметил тот, лукаво сощурившись.
"Потому что драный япошка не выговаривает "л"!
"Когда у меня болит голова, он молчит".
"Потому что он всегда молчит!"
"Вот именно!" - сказал жестокий пророк и назидательно поднял палец.
Потом Шульдих подумал, что и сам хорош, как на лугу ромашка. Столько лет провести рядом, знать Кроуфорда как облупленного снаружи и изнутри… Брэдли не умеет сочувствовать. Он умеет только понимать. Если ему объяснить, он поймет. Может, даже сделает что-нибудь.
Объяснить? Что? "Между вами есть что-то, к чему я не имею отношения, и мне туда нельзя, а раньше так не было, я вообще думал, что у тебя ни с кем так не может быть, и поэтому мне больно, раньше было плевать, если у тебя все равно ни с кем, а теперь больно, потому что я хочу, чтобы у тебя так было со мной".
Это еще себе самому объяснить надо…
Намико тихонько вздохнула, опустив занывшие руки. Она сегодня опоздала, на целую четверть часа опоздала, было очень стыдно, хотя мальчики и словом ее не упрекнули. Наверное, подумали, что застряла где-нибудь в пробке. Намико прихворнула немного, и двигалась точно вареная. Еле встала с утра, и завтрак сожгла на плите, потому что задремала за столом. Плохо одной жить. Так-то вот не проснешься однажды утром - и будешь лежать, пока на работе не хватятся. Или пока ребята не придут снова навестить… От давным-давно оставившего ее мужа у Намико был сын. Теперь не было. Несчастный случай на производстве. С химического завода, куда недавно себе на беду устроился работать Хиро, пришли его сослуживцы, приятели. Хорошие ребята. Они утешили Намико и дали ей несколько книг в красивых обложках с птичками. Сказали, что если почитать, все пройдет, и заботы забудутся.
Читать у Намико не было ни сил, ни охоты. Тогда ребята попросили разрешения приходить и помогать ей по дому, и она с радостью согласилась. Чужое жилье прибирала, а на свою квартирку часто запала-то и не оставалось… Голова у Намико была точно в тумане. Руки сами собой выполняли привычную работу, но соображала она плохо: то останавливалась и стояла столбом, уставившись на какой-нибудь завиток или грань, то заново протирала уже чистую поверхность, или, закончив с чем-то, не могла уразуметь, за что приниматься следом. Повезло же, что парням нет до нее никакого дела! В другом доме строгая хозяйка могла бы выговорить ей, а то и жалобу написать в фирму, - ох и стыд…
Совенка было не видать. Школьные занятия еще не начались, может, гулять отправился или в гости. Да и тихо как-то очень, похоже, разъехались все, кроме этих двоих. Симпатичные мальчики, оба рыжие, смешные такие - гайджин суматошный, заводной, даже сейчас, когда жует чего-то, развалившись на диване перед телевизором, с "улитками" в ушах, все равно точно пружинка внутри. Искры слетают. Вот вскочит, вот шуму наведет…
Телевизор купили все-таки новый. Еще больше прежнего.
…а второй - японец, совсем молоденький и красивый, как сказка. Только если б повеселее был… Хиро, он тоже умел каменное лицо строить, точно воин из кино про старые времена. Да от матери ведь не скроешь ничего. Не рассказывал, даже полнамека не хотел дать, чтоб догадалась. Не клеилось у него что-то. Только под конец вроде веселеть стал, а потом и работу нашел, последнюю.
Намико замерла снова. Суставы болели, спину ломило. Почему так, она ведь и не устала толком… не спала ночь, так что ж с того? Старость, видно… одинокая старость.
Потом Намико спохватилась и перепугалась.
В прошлый раз она совершенно случайно и без всякого дурного умысла прихватила с собой одну вещь. Отсюда. И теперь ей надо вернуть эту вещь. Положить туда, откуда взяла. Ох, как же хорошо, что не вспомнили, не стали разыскивать, а то бы ужас представить, что бы вышло, вещь-то дорогая… То ли спутала Намико, то ли совсем ума решилась…
В холле с полки смахнула. Надо пойти и положить туда же.
Айя проводил взглядом удаляющуюся женщину. Ее походка выдавала сильную усталость, но статная, немного оплывшая фигура была полна скромного достоинства. Несомненно, женщина заслуживала доверия. Когда-то. Секунду назад она медленно обернулась на звук шагов, Абиссинец встретился с ней глазами, и понял, что этого взгляда он не сможет забыть никогда.
Непроницаемый, бессмысленный бархат, провалы во тьму другой души.
Ретранслятор.
Чтобы понять, чем вызвано появление в этом доме орудия Мацумото, не требовалось много времени. Нужно было что-то делать. Немедленно. И не вызывая лишних подозрений.
Взгляд Фуджимии упал на взлохмаченную рыжую голову над спинкой дивана. Шульдих прикончил упаковку засахаренных сухофруктов и облизывал пальцы, испачканные сладкой пудрой. Непристойная естественность простительна для гайджина, но вопиющая беспечность - кто, как не он, должен следить за мыслями посторонних и заметить появление ретранслятора?..
"Как прошла брачная ночь? - вклинился в его мысли тягучий голос; телепат не оборачивался, но, выходит, его появление заметил. - В каких позах тебя драли, Вайсс? Хочу все знать в подробностях".
Айя хмыкнул. Мысленно. В интонациях Шульдиха угадывалось что-то беспомощно-жалобное.
- Проверь ее, - сказал он, позаботившись о полном отсутствии в голосе всякого выражения.
- Чего? - буркнул немец.
- Кто эта женщина?
- Прислуга приходящая, - ответил Шульдих раздраженно и слишком громко. - А я говорил, говорил, что надо было ее рассчитать и вас запрячь прибираться. Хоть какая-то польза. - "И на тебя в кружевном фартучке я бы посмотрел. И чтоб кроме фартучка - ничего".
- Вынь наушники, - ровно сказал Айя. - Ты орешь.
"Если я что-то выну, то потом непременно что-то вставлю. Кому-то. По закону сохранения энергии. Так что давай заранее обсудим то, что тебе нравится в постели. Скоро нас там будет трое".
- У меня подозрение, что она - ретранслятор, - негромко, скучающим голосом сообщил Абиссинец. - Проверь ее.
Шульдих вытащил наушники и обернулся. Он был небрит, под глазами залегли тени, и складки у рта говорили отнюдь не о беспечности.
- Ты очень неубедительно изображаешь Брэдли, Фуджимия, - процедил он.
- Проверь ее.
"Майн готт! Секс с двумя занудами сразу - это жуткое извращение", - злобно брякнул немец, невольно задавшись вопросом, - а как, собственно, Брэдли имеет это? Разогревая в микроволновке?..
Айя смотрел молча, с холодным ожиданием. В отличие от Брэдли, эмоциональный фон у него наличествовал, но такой, что лучше его было не сканировать вовсе… Отвратительное ощущение: точно Кроуфорд стоял у Фуджимии за плечом и неодобрительно смотрел на телепата поверх очков.
Шульдих перелез через спинку дивана и встал напротив Абиссинца, состроив пакостную ухмылочку. "Если б Брэдли не был таким занудой и соглашался делиться, ты бы уже стоял на коленях и сосал мне член, - сообщил он. - Задницу твою не хочу, очень уж тощая. Ты делал Брэдли минет? А он тебе? Мой личный Кроуфорд, знаешь ли, специально обучен удовлетворять сексуальные потребности рыжих. Зуб даю, это был лучший секс в твоей жизни".
- Давай.
- Чего?
- Зуб, - бесстрастно пояснил Айя. - Был - лучший.
- И чувство юмора тоже изображаешь хреново, - сказал Шульдих, приближаясь к отчаянию; хуже всего, что Фуджимия это понимал. - "Что уставился, кукла косоглазая? Чего ты о себе думаешь?"
Айя чуть наклонил голову и удостоил немца, наконец, мысленного ответа.
"Твой личный Кроуфорд хорошо обучен. Я доволен им. Благодарю".
Шульдих заморгал.
Стащил бандану и расчесал волосы пятерней. Это было слишком. Это было определенно чересчур. Он человек тонкой душевной организации, с ним нельзя так обращаться. Он может впасть в депрессию. Уйти в себя. Уйти в леса…
- Проверь работницу, - как ни в чем не бывало сказал Фуджимия. Кажется, он мог повторить это еще раз двадцать, не меняя выражения.
Шульдих обреченно закатил глаза и поплелся на кухню за Намико.
"Ну и чего с ней делать?" - неуверенность мысли несколько смягчила мрачного собеседника, и тот снизошел:
"Ничего".
"Так она же уйдет".
"Пусть".
Абиссинец определил неточно: женщина не была ретранслятором, принадлежа к числу неполных аватар. У нее еще оставалась собственная воля и возможность вернуться в нормальное состояние. Шульдих внезапно переменил настроение и стал не то чтобы дружелюбен, но покладист: внятно и доступно объяснил, что представляет собой сознание аватары, какие в наличии факты и какие предположения можно сделать. "Черная дыра", прямой канал связи с хозяином, использовал силы организма женщины, из-за чего та чувствовала себя больной и заторможенной. Слабая, с несложной личностью, работница тяжело переносила вторжение. Помимо "поводка", у нее была только одна программа: она что-то машинально взяла с собой из этого дома, и теперь должна как можно незаметней вернуть.
"Жучок", - предположил Шульдих.
Айя не ответил.
Намико увидела их. Поклонилась. Прошла мимо.
"Ну скажи что-нибудь, чертова железяка! - телепатически взвыл немец. - Играй до конца, если взялся. Брэдли всегда все объясняет".
"Что она должна здесь оставить?"
"Не запечатлено".
"Где?"
"В программе, идиот".
"Где она должна оставить это?"
Шульдих примолк. Посмотрел вслед работнице, уже скрывшейся из виду. Прошел вперед, в арку, отделяющую полупустой зал от холла-гостиной.
Под декоративным панно, - гипсовый рельеф с эффектом патинированного металла, абстрактный узор из линий и листьев, - на узкой полке скромно, но с большим достоинством лежала восхитительная, волшебная, помрачающая рассудок, безумно дорогая вещь.
Писк моды.
Чудо человеческих рук.
Трубка Nokia Vertu, выполненная в золоте.
- А-ах!.. - сказал Шульдих. Глаза его затуманились, нежная улыбка осветила лицо. - Надо же. Щедро…
Он уже протянул руку, когда жесткие пальцы перехватили его запястье.
- Зануда, - безнадежно сказал немец, не отрывая глаз от чарующего подарка.
- Это бомба, - сказал Айя.
- С чего ты взял?
- Это не жучок.
- Золотых бомб не бывает, - проворчал Шульдих. - Какая еще бомба за тридцать тысяч долларов?
- С часовым механизмом. Или рассчитанная на звонок. Не трогай ее.
Шульдих вздохнул. Но попыток сцапать мобильник больше не предпринимал.
- Ну с чего ты взял? - уныло переспросил он.
- Высока вероятность. Мацумото не нужно подбрасывать телефон. Он знает номера Кроуфорда. Жучки выглядят иначе.
- И что делать?
Абиссинец подумал.
- Вайсс бы покинули помещение и вызвали специалистов. Что делают Шварц?
- Зовут меня, - ответил Наги. Он стоял в декоративной арке, а за перегородкой из обточенных, светлого дерева, реек маячила кепка неразлучного Оми. Айя оценил собственную странную мысль и остался неприятно удивлен. Когда мальчики успели стать "неразлучными"? До такой степени, что даже он принял это, не замечая… Наги сморгнул, зрачки расширились, ровные ноздри дрогнули: золотой мобильник плавно проплыл в воздухе и лег телекинетику в ладонь. Шульдих проводил его голодным взглядом. Наги закрыл глаза, поморщившись.
- Несильный заряд, - сказал он. - При первом звонке. Голову оторвет…
- И для кого это такой подарочек? - тоскливо спросил немец. - Для Брэдли?
- Нет, - сухо ответил Айя. - Он бы угадал. Это для кого-то, любящего дорогие игрушки.
- Чтоб я сдох!..
- Думаю, да, - невозмутимо заметил Абиссинец, и, уже обращаясь к мальчикам, - обезвредьте.
Оба кивнули одновременно.
Шульдих нахмурился, пытаясь сориентироваться в изменившемся мире.
- Наги! - осторожно воззвал он к благоразумию младшего, - ты что, решил перейти в подчинение к Вайсс?
- То есть?
- Он приказывает - ты выполняешь.
- Он ничего не приказывал, - пожал плечами телекинетик, - он просто сказал. И потом, заряд ведь действительно нужно обезвредить.
- Шульдих, - сказал Айя. - Это твой телефон.
После чего направился к лестнице на второй этаж, потеряв всякий интерес к происходящему.
- Когда он начнет носить очки и галстук, - пробурчал Шульдих, - позовите меня, я посмеюсь. - "Мечтай, куколка, мечтай. Думаешь, я тебе теперь обязан? Или Кроуфорд тебе обязан? Ну-ну. Брэдли поваляет тебя и выбросит, как использованный кондом".
Айя обернулся и посмотрел на него приценивающимся взглядом, явно перенятым у Кроуфорда. Телепат немедленно полез в его мысли и горько об этом пожалел.
Фуджимия, чувствуя себя не то хирургом, не то ваятелем, представлял, как будет выглядеть Шульдих, художественно разрубленный от плеча до пояса. Так, наискосок, слева направо, располовинив ключицу, по касательной пластая сердце, надсечь позвоночный столб под острым углом, точно твердую колбасу…
Шульдих открыл рот.
Картинка была очень внятная, красочная и многообещающая. Но не в картинке суть, еще и похлеще навидаешься, когда в доме два маньяка… Настроение, с каким проклятый япошка воображал себе развитие событий. Он даже не злился, потому что не находил рыжего гайджина достойным злости.
Он созерцал преходящее.
- Вот тварь, - с некоторым уважением пробормотал немец и беспомощно добавил, - самурай драный…
После чего подумал, что делиться этим Кроуфорд не стал бы из чистого человеколюбия. Если б оно у него было.
Оми открыл глаза и понял, что его угораздило уснуть не в своей комнате. То есть не в той комнате, что была отведена ему на вилле Черных. Судя по развитию событий, "его" спальня будет оставаться недолго. Вчера ночью он летел на гребне информационной волны, на пике актуальности, как на доске для серфинга, и требовался лишь минимум логики, чтобы предсказать дальнейшее. Предсказания - это вообще вопрос наличия информации, по большей части. Просто обычным людям нужна гора, чтобы родить мышь. А пророк действует экономней и эффективней…
Все случалось до ужаса быстро. Может, так казалось из-за того, что они с Наги были в курсе всех деталей и ответвлений плана. Чуть ли не каждая вторая новость в сетевых лентах и телевыпусках имела отношение к операции. Посторонний человек, конечно, об этом бы не догадался.
Особенно занятно было наблюдать за "желтыми" изданиями. О некоторых мелочах сообщали только они, в искаженном виде, и то лишь потому, что находили пикантными. "Сумасшедший водопроводчик" - озаглавили статью о начальнике очистной станции, госпитализированном с галлюцинаторным бредом. Ему казалось, что он бледная спирохета. У Шульдиха было довольно жестокое чувство юмора, а у начальника станции - колбы с бактериальным бульоном в подсобке…
Цукиено поднял голову с дивана и потер щеку, на которой отпечатался рельефный узор покрывала. Колючий плед соскользнул на пол. Спина у Оми затекла, поясница болела: диван был узкий и короткий, не предназначенный для сна - рядом стояла кровать.
Невыключенный компьютер тихо гудел вентилятором.
Наги спал, поджав колени и натянув одеяло на голову; высовывался только нос. Так спят детдомовцы. Дети, которых бьют. Он быстро почувствовал взгляд и проснулся, но Оми продолжал смотреть, задумчиво и серьезно.
- Ты чего? - потягиваясь, спросил Наги.
- А я думал, как тебя будить.
- То есть?
- Ну, если тебя за плечо потрогать, - вдруг ты меня об стену… того?
Телекинетик засмеялся.
- В случае чего - буди, не бойся.
Пока они умывались и завтракали, Мамору размышлял. Два дня назад, возвращаясь с миссии, он сделал неверный вывод. Ошибочно было думать, что Кроуфорд медлит с последним этапом операции только из-за трений внутри восьмерки. Американец ждал того, что случилось десять часов назад. Решения экспертной комиссии.
Это было нечто. Мамору преклонялся. Для Мацумото эта война выглядела исполинской PR-акцией в его пользу. Трудно было бы найти решение красивей. Выигрывающий один за другим судебные процессы, поддерживаемый значительной частью СМИ, осторожный и подозрительный Учитель уверился в своих силах. Щупальца монстра обрубали одно за другим, но он все не мог почувствовать опасности, опьяненный хвалебными песнопениями. Мамору не знал, был ли это собственный аппарат пропаганды Мацумото, сработавший против него, или Кроуфорд потянул за еще какие-то свои нити…
Эксперты оставались беспристрастны.
Комиссия признала Институт Истины тоталитарной сектой.
Но поводом для ареста должны все же были стать экономические преступления.
Мамору подозревал впереди чудную формулировку "убит при попытке к бегству", возможно, с подброшенным пистолетом: это прекрасно объяснит смерть Учителя в глазах дружественных к нему журналистов. Пусть их покричат потом, это уже не будет иметь значения. А может быть, консультант изобретет другое, более логичное и красивое, объяснение. Одно удовольствие работать с действительно компетентным человеком.
- А Шульдих до сих пор злой ходит, - между делом обронил Наги, дожевывая шоколадку. Засмеялся. - И ругается на вас.
- Чего это он? - удивился Оми, пристроив подбородок на руки. - Кен говорил, они там настоящую вечеринку закатили позавчера, когда мы спать пошли. И вчера Айя телефон…
- Вот из-за телефона и злится, - веселился Наги. - Шульдих давно хотел такой. Но только чтоб Брэд ему подарил. А получилось все неправильно.
- А почему - подарил? - без всякой задней мысли спросил Оми и был очень удивлен, когда Наги насупился и замялся.
- Ну они… - младший Шварц уставился в сторону и порозовел, - понимаешь… в общем… они вместе. То есть в том смысле, что… вдвоем.
- Ой, - сказал Оми.
- Нормально, - сказал Наги с преувеличенной небрежностью.
Оми вспомнил жест, которым немец оглаживал плечо пророка. Его можно было списать на общую развязность и ядовитую иронию телепата, он так и сделал тогда. Значит, списывать не следовало. Когда Йоджи достает Айю, это тоже можно списать на самоубийственный балинезовский юмор…
- Нормально, - сказал Цукиено еще более небрежно.
- А что, - вдруг снова засмущавшись, спросил Наги, - ваш… ну, Йоджи, он…
- Бисексуал, - кивнул Оми с олимпийским спокойствием, чувствуя себя Самым Современным, Толерантным и Все Видавшим Парнем На Свете. - Я боюсь, что однажды Айя его убьет. Он его достал. А почему ты спрашиваешь?
- Шульдих сказал, - ответил Наги и неожиданно фыркнул в кулак.
- Чего сказал?
- Он сказал, что у них с Фарфи роман.
Некоторое время Бомбеец искал под столом челюсть. Единственным словом, которое он смог выговорить, приставив ее на место, было ошалелое "Ого!"
- Но он, наверное, издевается, - поразмыслив, решил Наги.
- Врет!.. - уверенно определил Оми.
Они еще посмеялись, а потом пошли работать.
Новости не разочаровали.
Ученые и юристы Института с большим шумом опротестовывали решение комиссии. Их дело отнюдь не казалось безнадежным, потому что Мацумото позиционировал Светлое Учение не как религию или партию, а прежде всего как систему научных теорий, альтернативных общепринятым. Факты свидетельствовали об обратном, но информационное обеспечение было на высшем уровне. Пока шла борьба, управление по экономическим преступлениям без лишнего шума готовило обвинение в мошенничестве.
Преподобного Учителя должна была погубить вода.
Проще нельзя было и придумать. Лаборатория сделала анализ воды, которую продавали в маленьких бутылках с портретом Учителя на этикетке. Там же, на этикетке, сообщалось, что вода содержит особые частицы, "пульсионы", которые исходят из тела Учителя и улавливаются особыми щитами; необходимо строго соблюдать дозировку, иначе возможны осложнения, к примеру, так называемое "отравление благодатью", чреватое тяжелой депрессией…
- Фарфарелло рассказать… - усмехнувшись углом губ, пробормотал Наги и прокрутил страницу дальше.
…принимаемый строго по часам и в указанной дозировке эликсир способствует духовному росту, совершенствованию личности и развитию скрытых способностей человека.
Анализ показал, что вода не содержит никаких примесей, кроме допустимых для обычной водопроводной воды.
- Они потребуют проверки на своих аппаратах и найдут там эти пульсионы, - сказал Оми.
- Но придется же выдать для проверки и аппараты тоже. А их нет. Кстати, эта вода действительно заряжена. Вот только как, чем, и зачем…
После чего Наги рассказал.
Оми долго сидел, взявшись за голову. Мамору думал, как неплохо было бы иметь такие технологии в собственном распоряжении.
По поводу решения комиссии Учителя просили дать еще одно интервью. Прежде Мацумото несколько раз делал это, и после каждой телепередачи его рейтинг взлетал на несколько пунктов. Немолодой, с длинными вьющимися волосами и пышной бородой, со взглядом доброго бога, он всегда отвечал неторопливо и обстоятельно, игнорируя заявленное время интервью; никакой каверзный вопрос не мог его смутить, а пару раз, в ответ на откровенную грубость, он так ехидно и метко высмеивал журналистов, что восхищал даже их самих.
Сейчас же пресс-секретарь утверждал, что Учитель уже неделю не выходит из медитации. Мирская суета, в которую он оказался вовлечен слишком плотно, удручила его. Он хочет освободить людей от страданий суетности и подарить им мир. Слабые ученики мучаются сомнениями, наслушавшись отвратительных обвинений в его адрес, и его сердце разрывается от боли. Он не покидает Купольный зал.
- С чего это он так?
Наги пожал плечами.
- Если пресс-центр и юристы наделают ошибок, он всегда может выйти из медитации и раскрыть истину. Интересно, что будет, когда за ним явится полиция…
- Сбежит?
- И обвалит свой рейтинг до плинтуса? Он сейчас мог бы выборы выиграть. Реально и честно. Это его и держит. Он и без химического оружия чувствует себя в безопасности.
Цукиено посмотрел на угол экрана: там, уменьшенная до размеров ладони, без звука крутилась запись одной из проповедей. Крот действительно обладал харизмой, достаточной для духовного лидера. Лучистые черные глаза умели внушать ужас и завораживать. С подобной энергией и обаянием даже обычный человек мог добиться многого, а паранорм…
Оми еще раз попытался спросить у Наги, что случилось в Джелеме. Видя, каким стало лицо телекинетика, он в первый момент подумал, что хуже ошибки совершить не мог, и вся их недолгая дружба улетучилась раз и навсегда. Но Наоэ вздохнул, отвел взгляд, подумал. Прежнее выражение самоуглубленного спокойствия вернулось в его черты, и он сказал: "Пакистан. Там жарко".
Больше ничего. Оми был счастлив, что этим обошлось.
Камера отдалилась.
Младший Вайсс вдруг хихикнул, и Наги непонимающе глянул в его сторону.
- Он живет в этом своем зале, - сказал Оми. - А сортир у него тоже там?
Наги хмыкнул.
- Прямо под престолом горшок, - съязвил он; за маской равнодушия на миг мелькнула страстная ненависть.
- А если серьезно? Что, живой бог выходит по коридору до сортира отлить? Или там в зале потайная дверь?
Наги открыл рот.
- Чего?
- Цукиено, ты гений, - сказал телекинетик, и кнопки на клавиатуре перед ним защелкали сами собой с реактивной скоростью. - Почему мне это раньше в голову не пришло?!
- Что? - изумился Оми. - Сортир?
- Двери! Мы же как прикидывали? - настоящий зал находится под землей.
- Ну.
- Бункер! Это бункер. С защитой от всего. Возможно, с полным жизнеобеспечением. И оттуда должен быть не один выход.
Они мигом отыскали записи, сделанные в Купольном зале. Фокус камер нигде не позволял в подробностях разглядеть стены, но одно то, что те были отделаны довольно широкими вертикальными панелями, каждая из которых походила на дверь…
Победное торжество несколько поутихло.
- Там-то дверь точно есть, - сказал Оми. - Но вот куда идет ход…
- Будем искать, - твердо сказал Наги. - Найдем.
Оми кивнул.
Приближение. Глубина. Резкость. Контраст. Еще несколько программ, которые Бомбеец про себя решил свистнуть у Наоэ и в дальнейшем активно употреблять: очень наглядные и красивые выходили планы помещений, да плюс автоматически генерировались предполагаемые смежные комнаты… Одна получилась из обычного редактора-трехмерки, дополненного приложением, написанным самим Наги, вторую сделали по заказу.
- Хочешь, я тебе перепишу? - вдруг спросил Наги, разглядывая собственные сплетенные пальцы.
Оми стало стыдно.
- Спасибо. - И, повинуясь внезапному побуждению, он спросил, - а что ты?..
- Чего - я?
- Грустный какой-то.
- Я всегда такой.
- Да ну, - Оми широко улыбнулся. - Я уже привык к тому, какой ты всегда.
Губ Наги коснулась тень ответной улыбки. Глаз он не поднял.
- Я подумал, что осталось дня два-три, и все.
Цукиено не стал переспрашивать: понял, о чем речь. Вздохнул. За время работы в Белой четверке ему не раз приходилось придумывать что-то утешительное и стимулирующее. Впору в досье добавлять: "хобби - любительская психотерапия на дружеских началах"…
- Но хорошо ведь, что так получилось. Ты представь, что б вышло, если б мы грызлись.
- Я думаю, Кроуфорд знал, что мы не будем грызться, - сказал Наги, подтвердив давние предположения Мамору. - Вообще мы все. А иначе не стал бы ничего затевать, - и, помедлив, добавил. - Даже ваш Фуджимия с ним помириться успел.
Оми подумал и не согласился.
- Айя просто молчит. По-моему, он злится. Смотрит нехорошо, не разговаривает ни с кем, кроме как по делу…
Наги фыркнул.
- Они с Брэдом по полдня разговаривают. Ты не замечал? Запрутся у Брэда в кабинете и подробности операции обсуждают. Шульдих ревнует.
- К подробностям операции?
Оба рассмеялись.
- Шульдиху же все равно скучно этим заниматься, - докончил Наги. - А ваш Абиссинец на Брэда похож, когда без катаны и спокойный. Шульдих уже так говорить и начал: "ну где там наши зануды?"
Они уже собрались работать дальше, но сам собой потек разговор. Сначала о программах, потом Наги спохватился, что так и не показал свою фрактальную графику, потом настало время торжественного обмена адресами, до дела дошло не раньше чем часа через три, и все равно беседа вышла сумбурной и торопливой. Они точно хотели впрок наесться перед долгим голодом. Цукиено уже знал, что после завершения операции Шварц покидают Японию, и возвращения в планах нет. Переписка, конечно, неплохая вещь, но почему-то хотелось не по переписке. А так, как сейчас.
И еще грустно было оттого, что их обоих старшие не поймут. Распрощались, точка, чего уж придумать лучше, чем никогда более не мешать друг другу.
Мельком Оми подумалось, что Айя с Кроуфордом действительно похожи. Только один ведет с судьбой неравную битву, а перед вторым мерзавка виляет хвостом, держа в зубах собственный поводок.
Мамору нашел, что это смешно.
Неделю назад у Шульдиха сдали нервы, и новый телевизор он купил на свои. Фарфарелло не хуже Кроуфорда предвидел, что так оно и будет, и жалел только, что не с кем побиться об заклад. Теперь ирландец с наслаждением погружался в канал MTV; исполнители через одного оскорбляли Бога просто из соображений приличия.
- Привет, цветик! - донеслось издалека, и Берсерк закатил единственный глаз.
- Какой я тебе цветик? - буркнул он, не отрываясь от телевизора: там кто-то страшно таращил глаза и прыгал козлом, изображая демонов Астарота и Бегемота в одном лице.
- Ромашка, конечно, - с некоторым даже удивлением сообщил Шульдих и развил мысль, - лепесточки белые…
- Не трогай мои волосы.
- …глазик желтый…
- Заткнись. Сейчас моя любимая песня начнется.
- Да ее же крутят каждые полчаса! - возмутился Шульдих. - Она меня уже достала, я не люблю рэп.
- Заткнись, - с достоинством ответствовал Фарфарелло. - Это моя песня.
- О, о, какая история… - ехидствовал телепат. - "Моя мама не любила меня, и мой папа не любил меня, и никто в целом свете не любит меня, потому что я злобный паршивец".
- А еще ты честный, - согласился Фарфарелло. - Поэтому молчи лучше.
- I ain't that mad though, I just don't like being lied to… - сетовал белобрысый парень в телевизоре, мрачно поглядывая исподлобья на окружающий мир.
- Ого! - обнаружил Шульдих, - а если этому типу выбить глаз, он станет вылитый ты.
- Если тебе выбить глаз, ты тоже станешь вылитый я, - не без угрозы пообещал Фарфарелло.
- Sometimes I even cut myself to see how much it bleeds. It's like adrenaline… - додумался выпалить белобрысый рэппер, и с Шульдиха слетела вся веселость.
Ударный кинжал в руке Фарфарелло выпустил острие. Ирландец, зачарованно глядя, как в телевизоре избивают женщину, облизал иглоподобное лезвие и с тошнотворным всхлипом втянул украсившую язык каплю крови. Шульдих прикинул, сколько раз он уже посмотрел гребаный суперхит, в котором гребаный псих кончал с собой, прихватывая в ад свою гребаную беременную бабу, и чуть не взвыл. Фарфарелло в ремиссии любил фильмы ужасов, но очень немногие из них могли вступить в резонанс с переломами его сознания так, чтобы спровоцировать обострение.
Вот тебе и ужасы. Вот тебе и плазменная панель.
"Декомпенсация", - промелькнуло в голове у Шульдиха, вкупе с чередой соответствующих картин - залитый кровью ковер, грязные бинты, бесконечные шприцы с транквилизаторами, в таком количестве, что можно решить, будто все четверо поголовно наркоманы или диабетики; перекошенное судорогой лицо, повязка сдернута, смотрит изуродованная пустая глазница… и бесконечный однообразный бред про Бога и траханых в жопу ангелов Его. Зато по части сбежать и напакостить маньяк изобретателен дьявольски. "Дерьмо. Дерьмо. Дерьмовый ящик, дерьмовое MTV, дерьмовый Эминем!" Мало того, что обидно, так еще и не вовремя…
- Шульдих, - совершенно спокойно окликнул ирландец, - пиво будешь?
Телепат даже вздрогнул от неожиданности. Увидев кровь, он с налету решил, что мозги у Фарфи уже вскипели, и сканировать его не стал: сканировать сумасшедших убийц - занятие неприятное.
Обострением и не пахло. Во всяком случае, до него было так же далеко, как обычно.
- Буду, - ответил Шульдих почти счастливо.
- В окно посмотри.
- Зачем?
- Несут нам пиво или нет?
- Кто?
- Кроуфорд! - выдал Фарфарелло и сам расхохотался.
- Ты Вайсс, что ли, за пивом отправил? - понял, наконец, телепат, и душевный покой окончательно вернулся к нему. - Это грамотно! Умничка Фарф.
- Так в прошлый раз мы покупали, - разочаровал его ирландец. - Теперь их очередь.
- А кто пошел?
- Фуджимия.
Шульдих скривился.
Брэдли опять встречался с кем-то, то ли с якудза, то ли с таинственными личностями из закрытого спортклуба, где Кроуфорд совершенствовал свою странную технику рукопашного боя и умопомрачительную мускулатуру. Личности были точно клонированы с него, такие же костюмно-галстучные, плечистые и железноглазые. Скуку вокруг себя они распространяли высококачественную, лицензированную, и находиться там было решительно невозможно. На деловые встречи пророк обыкновенно ездил один, либо, если дело предполагало применение силы или угрозу ею, со всеми Шварц. В этот раз уехал вдвоем с Фуджимией. Оба соответствовали дресс-коду на сто процентов. "Накаркал", - мрачно подумал немец и даже съязвить по этому поводу не смог.
Не то чтобы японец плохо выглядел в строгом костюме. Но разгадку тайны, как ЭТО все-таки можно хотеть, знал, похоже, один Кроуфорд.
- Когда над Шульдихом издеваются, Бог радуется, - уныло сообщил Шульдих. - Учти.
- Ладно, ладно, - примирительно сказал Фарфарелло. - Хидака и Йоджи.
- А ты мне даже спасибо не сказал, - многозначительно напомнил немец.
- Ты мне спасибо скажи, что по шее не получил, - прикрыв глаз, скрестил на груди руки ирландец, - за свои развлечения. А что парни они хорошие - это не твоя заслуга.
Двери открылись, впустив хороших парней. Тут же раздался звон, стук и дребезг стекла: пружина потянула дверь назад, та ударила по краю ящика, отлетела от пинка ноги и захлопнулась с размаху. Сибирский профессиональным движением послал ящик вниз и принял на колено, пока наблюдавшие этот экзерсис звучно втягивали воздух сквозь зубы. Ни одна бутылка не пострадала.
- Так нечестно, - жалобно сказал Шульдих.
- Что нечестно?
- Почему все веселятся?
- Эй, - сказал Йоджи, ухмыляясь, - по-моему, главный по веселью здесь ты.
Шульдих прошел мимо него и уселся рядом с ирландцем.
- Вот именно, - посетовал он. - Всем и без меня неплохо.
Фарфарелло потрепал его по волосам так, что бандана вместе с очками съехала Шульдиху на нос.
- Ну-ну, - ласково проворковал он, пока рыжий сражался с любимыми деталями имиджа.
С жестяным звоном скользнули по стеклянной столешнице крышки бутылок.
- Я вот чего давно хочу спросить, - ухмыляясь, сказал Кен. - Шульдих! Зачем тебе розовые очки? Ты же их не надеваешь.
- На черный день, - со значением ответил немец. - Когда совсем хреново станет, посмотрю в розовые очки и жизнь покажется лучше.
- Так посмотри.
- Точно, - обреченно согласился телепат и нацепил очки на нос.
- Помогло? - участливо поинтересовался Хидака.
Шульдих подумал.
- Ни хрена.
- Тогда выпей.Aurenga
http://www.mr-yaoi.ru