ЗАПЕРТЫЕ ДВЕРИ
Автор: Aurenga Фандом: Weiss kreuz Рейтинг: NC-17 Жанр: slash, AU, OOC Пайринги: множественные. Основной - Кроуфорд/Фуджимия. Примечание автора: Время условное, пост-Капитель Отказ от прав: Персонажи фика принадлежат их создателям. Автор фика не извлекает материальной выгоды от их использования. Размещение фика на других ресурсах - с согласия автора. Ссылки на фик – приветствуются. Отзывы: сюда
Йоджи подумал, что не стоило дожидаться минута в минуту назначенного времени. Нервы были на пределе еще со вчерашнего дня. Половину дороги они переругивались вместо того, чтобы спать, и под конец всех охватило легкое сумасшествие. Даже Айя время от времени порывался взять кого-нибудь за грудки и хорошенько впечатать в стену; Абиссинцу казалось, что это сработает как успокаивающее. Утром он сознался, что звонил Бирман и задал предметный вопрос: не случилось ли у Вайсс коллективных галлюцинаций, и если нет, то чего нанюхалось все полицейское управление? Бирман ответила резко и присовокупила еще что-то, - из-за чего, похоже, Айя и пришел в бешенство. В подробности он не вдавался, и Йоджи ломал голову, представляя, что может заставить Фуджимию так долго находиться в состоянии безмолвной ярости. Со времен кончины Такатори Рейджи ответ на этот вопрос стало значительно сложнее найти. Кудо был слишком зол, чтобы с толком поразмыслить. К тому же его намного больше интересовало другое: почему они четверо, несмотря на общие возмущение и гнев, согласились все? Почему он сам согласился? Он покосился на Фуджимию. Тот медленно, словно через силу, застегивал плащ. Откажись Айя, Йоджи под дулом пистолета не согласился бы выполнять приказ. Лучше бы Абиссинец отказался. Гораздо красивее вышло бы: гордо, дерзко, по-мужски, и это был бы поступок - поддержать его, плюнув в глаза безмозглым офисным крысам и излишне умным Шварц. А так… прямой под дых, Айя смотрит в одну точку, накаленный, как вольфрамовая нить в лампе, и впереди сплошное унижение, которое не становится меньше оттого, что делится на четверых. Они приехали слишком рано, за целый час до указанного в директиве времени. Нашли съемную виллу в районе Тайтоку, с небольшим садом за кованой чугунной оградой, подземным гаражом, многооконным фасадом; остановились за углом. Сидели, отсчитывая минуты, ждали непонятно чего. Последние минуты свободы… хотя о какой свободе могла идти речь? Единственной толковой мыслью было предложение Кена явиться вооруженными. А почему нельзя? Они не садовниками собираются работать, они боевики и явятся при полном параде. Хоть не так паскудно будет. Пусть смотрят. Йоджи был готов его расцеловать, Оми улыбнулся, а Айя кивнул. На соседней вилле запускали воздушного змея, - магазинного, огромного, яркого. Ветер доносил радостный детский визг и голос гувернантки - та строго выговаривала воспитанникам по-английски. Солнце светило, небо с белыми облаками казалось нарисованным, и все остальное - здания, дорога, кроны деревьев, - тоже точно выписала чья-то кисть. Картину повесили бы на стену, в рекламном проспекте бы написали: "красивое спокойное место"… Из ворот вышла чистенькая женщина средних лет, похожая на экономку или горничную. Уехала в машине, целиком раскрашенной рекламой какой-то фирмы. Минут через пять из-под земли, взревев, вылетел белый "ройс"; пронесся мимо. - Нам пора, - уронил Фуджимия. Сплел пальцы на рукояти катаны, поднял глаза. Вставая, Йоджи почувствовал, как внутренности скручиваются в стальную струну. Так бывало, когда они с Аской только начинали работать, и еще - на первых миссиях, но оба раза скоро привычка притупляла ощущения и снимала нервный мандраж. Вот опять сердце злое электричество с кровью гонит по мышцам… Айя такой спокойный, что хуже не надо. Хидака лязгнул ножиками, но звук вышел даже умиротворяющим. Цукиено закрыл крышку ноутбука движением экономным и плавным. Йоджи пришло в голову, что психует он один, и тут же - что, пожалуй, кажется сейчас таким же бесстрастным, как остальные. "Хорошо". Звонить не пришлось: створка ворот поехала в сторону, как только они приблизились. То ли телекинетик, то ли радиоуправление и скрытая камера. Дом вблизи выглядел еще роскошней. Йоджи прикинул, сколько может стоить аренда, и озлился. Потом подумалось, что Шварц это может вообще ничего не стоить: кто домовладелец, сколько и как долго им должен - кто знает… Мощеную камнем дорожку обступали высокие черные фонари. У ограды включился автополив, зажурчал далеким дождем. Причудливо выгнутая ручка двери подалась под ладонью Айи. Главный консультант ждал. Пауком в центре паутины, точно знающим, что мушиная судьба одна, и торопить события - ни к чему. - Добрый день, джентльмены, - сказал он. На стеклах очков замерли блики, и нельзя было встретить взгляд. Никто и не пытался. - Вы вовремя. Надеюсь, вы и впредь будете столь же точны. "…и исполнительны", - повисло непроизнесенное. Будь здесь Шульдих, он бы не только это сказал вслух, развлекаясь в обычном стиле. Кроуфорд играл слишком сложную и нечетко прописанную партию, чтобы допустить небрежность в чем бы то ни было. Любая мелочь спустя какое-то время может стать решающей. Что за славная удается игра, одновременно головоломка и гонки на выживание… Пророк не считал себя адреналинозависимым, но задачи, ради которых приходилось подключать все резервы и действовать на пределе возможностей, его неизменно радовали. - Можете садиться. Белые не шелохнулись. Они стояли как на смотре, полностью экипированные, при оружии, гордо выпрямившись и отводя глаза. Младший, кажется, минуту назад проснулся и еще не решил, испуган он или только удивлен; точно ребенок, которого по дороге в школу застигла война. Впечатление обманчивое: он уже давно не дитя и много смышленей, чем кажется. Такатори - не только наследство, но и наследственность. Если сумеет не потонуть в самоуверенности и самолюбии, социальная лестница станет для него эскалатором. Второй, Хидака, выглядит диковатым и настороженным. Он единственный из четверых точно знает, где находится: он в змеиной норе. Сам недоумевает, что заставило его сюда влезть, и в любой момент готов с боем прорываться на выход. Быстрый взгляд всюду ищет свидетельств чужого коварства, коготки властно отягощают руку. Он забавный, опасный и безобидный. Кудо зол. Чувствует себя нелепым, и от этого действительно нелеп. Шумно втягивает воздух сквозь зубы, косится по сторонам: ждет, чтобы кто-нибудь начал разговор, а уж поддержать его он сумеет. Еще: Балинезу значительно интереснее реакция соратников, чем вид начальства. Так же, как остальные смотрят на Кроуфорда, - скользом, не в лицо и сразу отводя глаза, - он смотрит на Абиссинца. Кроуфорд впервые видел Белую четверку людьми. Не вооруженными организмами, не настырным зверьем, удивительно пронырливым при своей глуповатой отваге, - обычными парнями. Раз и навсегда выбитые из негибкого жизненного уклада Японии, все - усталые, все - с расшатанной психикой, они испытывали ненависть; давно и привычно. Не лично к нему, даже не к начальству вообще. К миру. Раньше его раздражала их феноменальная живучесть. Теперь - их уязвимость. …у четвертого из Вайсс отсутствующий вид. Невозможно проследить направление взгляда, он обращен внутрь, и глаза кажутся стеклянными. Фуджимия выточен из сапфирового стекла, и внутри него - сталь и туман. Пророк по-прежнему не сомневался, но смутное удивление поднялось в душе: как виденное сможет случиться? Из-за чего? Как искать катализатор и просчитывать реакции? Он уже добился невозможного, и все равно, кажется, из пути в тысячу миль сделан лишь один шаг. Напряжение заставило Кроуфорда сосредоточиться: ничто не случится само собой. И, занимаясь самоанализом, он опоздал почувствовать, что пауза затянулась. Откинулся на спинку кресла. Кратко вздохнул. - Мне придется прочесть небольшую вводную лекцию. Садитесь. Ответом была каменная неподвижность. Чуть изогнув губы, Брэд поднял ладонь. - Это приказ. Абиссинец ждал, положив руки на руль. Приказа не покидать стен виллы не было, как и приказа отчитываться о каждом шаге, - значит, он мог поступать по своему усмотрению. Фуджимия не удивился, узнав, что Вайсс не собираются держать на коротком поводке, чего-то подобного следовало ожидать. Они бы наверняка взбунтовались, оказавшись на положении цепных псов. А так, вероятней всего, просьба Кроуфорда "вести себя разумно" будет исполнена. Айя давно не был в Токио, и не воспользоваться вынужденным бездельем было бы глупо. Здесь почти ничего не изменилось. Новая вывеска, надписи выложены неоновыми трубками; наконец-то подновлены белой краской линии для парковки на асфальте. Вечно не доходили руки… Стекла натерты составом для зеркального эффекта, но по верху витрины тянется плохо отмытая полоса. Им трудно достать, должно быть. Что ж, две девочки - это не четыре здоровых парня, пусть и занятых большей частью другим делом. Школьницы проходили мимо. Зато теперь в витрины заглядывали мальчики. Ран за полчаса насчитал троих, видно, удачный выдался час… впрочем, как посмотреть. Номера второго боевитая Сакура выгоняла шваброй. Длиннокосая головка сестры терялась в тенях: Айя стояла за кассовым аппаратом в глубине магазина. Нестерпимо хотелось подъехать ближе. Но машина, которая сначала припарковалась вдалеке, а потом стронулась с места и остановилась рядом, может показаться подозрительной самому беспечному человеку. Сакура непременно поинтересуется. Ран прикинул, что может прождать еще часа два. Айя должна хоть раз выйти на улицу за это время. Скажем, опрыскать растения в кадках, выставленные по случаю хорошей погоды. Сакура - какой-то пропеллер, но не все же она умудряется делать в одиночку. Сережки. Ему хотелось знать, какие на Айе сережки. Он вернул ей ту, что брал памятью, подарок на день рождения, но оставил себе ее подарок, имя. Носит ли она его сережки? Вместо приятелей и ухажеров наконец потянулись клиенты. Некоторое время обе девочки суетились, бегали по магазину и в подсобку, собирая горшки, подкормку, журналы по цветоводству. Судя по приобретениям, две сурового вида дамы враз окупили "Конеко" день. Потом улица опустела, и Айя ушла в жилые комнаты. Ран едва не выругался вслух. Чего доброго, теперь она не появится вовсе. Неизвестно, сможет ли он приехать завтра. Но на пятьдесят шестой минуте ожидания появился четвертый по счету мальчик, и его-то молодые цветочницы встретили радушно, словно домохозяйки из глянцевого телешоу. С виду ровесник Цукиено, мальчик выглядел совершенно по-цыплячьи; впрочем, вряд ли он убил хотя бы одного человека… Мальчик в мешковатых потертых штанах и белой рубашке навыпуск, такой длинной, что казалось, он напялил платье своей семилетней сестры. Абиссинец вскинулся. Кудо. Теперь Айя. Первое подозрительно, второе пугает. …это задание. Это сестра и паранойя. Ему неинтересны новости моды для восемнадцатилетних, может быть, юнец просто хочет выделиться. Парнишка смущенно улыбался и порывался скорей приняться за дело. Он пришел помогать. Занес в магазин две тяжелые кадки с пальмами и скамейку, мелькал внутри с мешками удобрений, которые сам едва поднимал. Они втроем пили чай прямо возле витрины и смеялись. А потом стали устанавливать в магазине выкрашенный белой краской легкий стенд. Выставлять яркие, точно игрушки, тома. Глянец обложек, буйная радуга, хвосты и гребни тропических птиц. Манга и книги. Отчеты Бомбейца. Диск. Институт Светлого Учения Истины. Ран застыл в машине, подался вперед, вцепившись в руль, до боли сжимая зубы. Рассказать. Остеречь. Он не хотел, чтобы Айя видела его, знала, чем он занимается… в кого он превратился. Она помнит совсем другого брата, и хорошо, что тот, прежний Ран живет в ее памяти. Но если речь зашла о ее безопасности - он готов на все. Пусть Айя пугается его мрачного вида, пусть выспрашивает, пусть просит остаться и жить с ней, он даже успел придумать, что скажет - "извини, солнышко, я не могу"… Но если мальчик появился рядом с "Конеко" случайно, если его привечали здесь и вдруг погонят - именно это может привлечь лишнее внимание. Создать опасность для нее. Но если… Паренек собрался уходить. Мялся, краснел, потирал затылок. Заурядный, веселый, добрый паренек. Айя приподнялась на цыпочки и чмокнула его в нос. Глаза Абиссинца сузились в щелки. Итак, полицейское управление проводит широкомасштабную операцию. Шварц мстят. Он защищает сестру. Верхний свет выключен, комнату наполняют сизые сумерки. Лампы на кронштейнах повернуты к мониторам, точно вчитываются в меняющуюся информацию. От мониторов плывет призрачный голубоватый свет, рассеиваясь во тьме. За компьютерами, рядом, двое подростков - или, вернее, двое очень юных мужчин. Один немного старше и шире в плечах, второй хрупкого сложения, с малоподвижным лицом. На этом - в темноте - различия заканчиваются. Глаза у обоих зеркально поблескивают, отражая бледно светящиеся квадратики; вздрагивают зрачки. Мальчики умеют читать не слова и не строчки, а все пространство экрана. На циферблате стенных часов - время обеденное. Только сутки ушли в темную половину. Один из подростков раздраженно вздыхает и откидывает голову, жмуря глаза. - У меня голова кругом. Глаза болят. И спина. - У меня тоже, - бурчит второй. - Я столько прочитал этой дряни, что сейчас, кажется, сам уверую. Тихий смех. Со стола в дальнем, скрытом темнотой, углу поднимается в воздух початая упаковка персикового сока, выливает себя в стакан. - На, сока попей. - А… - рассеянно. - Спасибо. Слушай, как думаешь, форумы их имеет смысл вычитывать? Сил уже нет никаких. - Бери стакан, а то на голову вылью. - Чего? - У тебя за спиной стакан, бестолковый Цукиено. Я держу. - Ой. - Ой, - передразнил Наги. - Я думаю, что нужно просмотреть разделы о реальных встречах. Там немного, и все точное. То, что нужно. - Ага. Глянь, у них же тут еще разделы "Наше творчество", "Истории о свете", "Моя встреча с учением"… - На досуге почитаешь, если нравится. - Да ну тебя! - Оми засмеялся. Даже ехидство у Наги выходило теплым. Шесть часов совместной работы начинались с делового молчания, но чем больше усталости вызывало "светлое учение истины", цветасто-наивное и мрачно-высокопарное одновременно, тем легче становилось друг с другом. Цукиено не помнил, когда они начали зачитывать вслух особо развесистые глупости, но с того момента обоим стало ясно, что как бы там ни обстояли дела у прочих, они двое сработаются. Он отхлебнул половину сока и передал стакан, не глядя. Наги почему-то взял рукой, а не телекинезом. Пальцы его оказались холоднее стекла. - Ты замерз? - удивился Оми. - Нет. У меня всегда руки холодные. Кровообращение такое. - А, - сказал Бомбеец, внезапно ощутив вину за свое железное здоровье. О том, что у Наги миастения, он уже знал; подумалось, что при таком букете он не то что в оперативной группе работать, он бы в школу ходить не смог. - Ну ладно… откуда начнем? - С главного сайта. Там, где официальная строка новостей.- Телекинетик набрал адрес на двух клавиатурах одновременно. Лиловым, алым и золотым полыхнуло оформление, бросив на его лицо разноцветные отсветы. Среди ярких красок возвышенной скудостью светилась сепия: лик Учителя, пышнобородого, со взглядом благосклонным и тихим. - Ублюдок, - одними губами проговорил Наги. - А что? - Оми глянул в его сторону, - это с ним вы встречались? - Почему ты решил, что мы с кем-то встречались? - Обычная логика. - Да? В кратком вопросе сливалось столько интонаций, что Оми смирился. - Айя решил, что вы хотите отомстить кому-то из этого фонда. - Надо же… - уронил Наги, поколебался и решился на ответную любезность. - Встречались. Это Мацумото Акира. Еще его называют Крот. Он… очень сильный паранорм. И… нам однажды приказали его убрать. Нас было тогда семеро на одного. Оми промолчал. Для шести проведенных за одним делом часов он уже узнал очень многое и не собирался лишний раз дразнить Шварц. - Троих он убил, - словно думая вслух, почти под нос себе продолжил Наги, смотря в маленькие темные глаза Мацумото на фотографии. - А мы некоторое время… это было ужасно. - А чего он хочет? - чуть громче спросил Оми. - Он действительно считает себя богом? И все эти люди действительно ему верят? - Если тебе интересно мое мнение… - Наги откинул челку со лба. Помолчал. - Интересно. - Не считает. Но верят. А чего он хочет, это ты у него спроси. Вон, вверху страницы написано: "Я - единственная душа, которая мечтает уничтожить страдания, что одолевают тебя сейчас, и привести к высшим мирам, освобождению и просветлению". Оми промолчал. Никаких мыслей по этому поводу у него не рождалось. Взгляд скользил по странице: Цукиено на автомате отметил, как хорошо поработали дизайнеры и программисты, явно не любители. Были наняты? Или у Крота в Институте достаточно профессионалов из любых областей? Второе. Вне всякого сомнения. В углу экрана медленно тек ручеек индикатора закачки. Вчера - то есть, уже позавчера - когда Кроуфорд объяснял, что к чему, Оми почти не слушал: глава Черных, он же полицейский консультант, некоторое время просто повторял вкратце все то, что подробно и в красках наличествовало на диске. Это действительно было целесообразно, на его месте, пожалуй, Цукиено поступил бы так же… то есть, не Цукиено, Такатори Мамору. Имея дело с неуравновешенными людьми, нельзя пренебрегать повторением очевидных вещей. Фонд Светлого Учения действительно занимался благотворительностью. Ученики Мацумото бесплатно работали в детских домах, туда перечислялись собранные Фондом средства. Оплачивалось лечение малоимущих. Обо всем этом в подробностях сообщалось - на сайтах, в газетных публикациях, в телепередачах. Известная схема, давно обкатанная исламским террором. Фонд не подвергался ни одной по-настоящему серьезной проверке. Добровольные пожертвования были каплей в море; Мацумото получал деньги из десятка разных источников - от торговли наркотиками, от производства фальшивых лекарств, проституции, отчислений с доходов подконтрольных фирм… На эти деньги существовал Институт. Лаборатории, где создавались новые штаммы вирусов, производился отравляющий газ VX, готовились хакерские атаки на системы управления аэропортами, городскими стоками, энергостанциями… Доктрину новой религии Крот разрабатывал просто из любви к искусству. "У нас свои счеты с ним, - сказал Кроуфорд, и Мамору тотчас навострил уши. - Я не стану этого скрывать. Я надеюсь, вы уже осознали, что уничтожение этой организации равно выгодно всем. Однако она значительно крупнее и опасней, чем доказывают имеющиеся документы. Сил Шварц было бы недостаточно. Официальных властей - тоже. Мы намерены воспользоваться поддержкой организованной преступности. Можете об этом сообщить". Мамору едва удержался от того, чтобы понимающе кивнуть. Он ел Кроуфорда глазами и не смущался этого. Дело прежде всего; а у человека, действительно умеющего обращаться с бритвой Оккама, стоит и поучиться… Наоэ, сидевший чуть в стороне тихо, как призрак, изредка косился на Цукиено с тенью одобрения на холодном лице. "Есть подозрение, что он не единственный паранорм в организации. Но даже если это не так, его заслоняет плотный живой щит. Кроме того, при любой опасности для Крота лично начнется массированная террористическая атака, которая не прекратится в случае его смерти, - американец помолчал и добавил несколько другим тоном, - поэтому я прошу вас вести себя разумно... Есть вопросы?" Никому, похоже, и в голову не приходило, что у них будет право задавать вопросы. Кроуфорд не стал ждать. "Хорошо. Теперь я должен буду обсудить некоторые частности с лидером группы. Остальные могут быть свободны. Наги, проводи". "Идемте". Оми встал первым. О том, что его в тот момент действительно интересовало, не следовало спрашивать в лоб и в присутствии прочих. Он и сам сумеет узнать все, что необходимо. Между лопаток ему уперся свинцовой тяжести взгляд Фуджимии. Мамору поежился, но не обернулся. Некоторые вещи он уже узнал. Наги отвечал на вопросы охотнее, чем можно было ожидать. Даже официальные письма с отчетами показал - одно из аналитического отдела токийской полиции, второе от одного якудза из Иокогамы… ценность второго была не в пример выше. Новой информации официальные власти почти не дали; каталог принадлежащих Институту торговых точек таковой считаться не мог. "Он создал партию и идет на выборы…" - пробормотал Оми. "Это только реклама. Способ получить эфирное время, - Наги пожал плечами. - Главное - Институт и религия. Он любит… играть с верой. Я вчера возле школы видел, как раздавали мангу". "С райскими птицами?" "Да". "Я тоже видел. Недавно". "Их очень много". Ватанабэ-сан сообщал Кроуфорду о перехвате Институтом ресурсов, искони принадлежавших его организации. Даже короткие деловые строки источали ужас: многие сотрудники ойабуна поступили в Институт учениками, вместе с семьями и детьми, пожертвовав все имущество. О некоторых с тех пор не было никаких сведений. Наги рассказал о Такуми, человеке, к которому ездил одноглазый Шварц на "ройсе" Кроуфорда. "Фарфи поехал… предъявлять себя, как он это умеет, - сказал телекинетик. - Вернулся и сказал, что там нет больше никакого Такуми, а целая куча людей в платьях, которые слоняются туда-сюда и поют, как обдолбанные ангелы. Наверно, Такуми пожертвовал свой дом Институту". Наги казался удивительно словоохотливым. Кажется, он был рад разделить с кем-то свою часть работы. Оми хорошо помнил, что представляет собой младший Шварц, еще лучше это помнили его кости - пара плохо заживших трещин в ребрах, проблемы с позвоночными дисками: греющими пластырями-хакаронами пользоваться себе дороже, в холодную погоду приходится переводить электричество на обогрев… Быстро устающий мальчик с холодными пальцами, который наливал ему сока, - это был какой-то другой Наги. Оми испытывал к нему симпатию. Мамору находил его полезным. Хотя бы тут не приходилось вести внутреннюю борьбу. Проглядывая список направлений, в которых работали люди Мацумото, Оми изумился вслух - если Крот вернулся в Японию меньше двух лет назад, когда он успел создать все это? Ответ оказался прост. Наги сказал сквозь зубы, что начатки были положены Эсцет, Преподобный Учитель всего лишь подобрал оставшееся без присмотра. "На них же не столько за деньги работали, сколько за идею. А он любит идеи". "Инфовирусы". "Они самые". Младший из Шварц и младший из Вайсс обменялись теплыми взглядами. Понимать друг друга было наслаждением. "В общем, все это нужно сформулировать кратко, - продолжил Наги. - Без воды. Брэду нужны факты. Имена, адреса, сроки". Оми кивнул. "Понимаю. Айе тоже". В глазах Наги мелькнула ироническая прохладца. "Представляю, как ваш Фуджимия распечатывает их крупным шрифтом, раскладывает на ковре перед креслом и смотрит будущее…" "Издеваешься", - фыркнул Оми. "Самую малость". Цукиено помедлил, колеблясь, но все же решился спросить: "А как Кроуфорд будущее смотрит? На картах гадает?" "Ага, на картах… - хмыкнул Наги. - Мне… в общем, мне одна знакомая рассказывала: у провидцев есть тренинг, называется "Пристрелите меня кто-нибудь". Полная колода Таро. Нужно угадать все карты. К концу колоды голова трещит так, что дышать больно, смотреть больно и пошевелиться не можешь". "Жуть…" "Никакой жути. Сколько движений нужно угадать в бою? Сколько пуль должно пролететь мимо? Все правильно. Только после этого от одного вида карт мелко трясет". "Ты выдал страшную тайну, - засмеялся Оми. - Чем напугать Кроуфорда!" "Брэд не испугается. Брэд очень рассердится, - Наги скорчил гримаску. - Не советую". - Ну вот, - кисло сказал Оми. - Ксо. Видео залилось. Я-то надеялся, до завтра не скачается… - Какое видео? - Программа одного местного канала, интервью и проповедь. Кажется. Кто будет смотреть? - Давай, что ли, вместе… - вздохнул Наоэ. - Но это на сегодня точно все? - Все. Точно. Больше не будем из принципа. Три ночи! - возмущенно заявил Оми куда-то в темноту. - Отсмотрим проповедь - и спать, - с ленцой согласился Наги. - Давай открутим вперед, - предложил Цукиено. - Что они могут нового сказать? А там должны показывать Центр изнутри. И даже Купольный зал. Чертежей здания, недавно построенного по заказу Института для пребывания живого бога и Учителя, не было нигде. Как Институт получил разрешение на постройку, как отчитался за потраченные средства, соответствует ли здание нормам безопасности - оставалось загадками. Законы смертных не смели касаться брадатого божества. - Говорят, он оттуда не выходит… - задумчиво прошептал телекинетик. - Согласно доктрине - не ест, не пьет, не спит, освобождается от пут плоти, чтобы высвободить высший свет своего духа. - Это же надо так нагло врать, - вслух сказал Оми. В кадре застыл лик Мацумото, погруженного в медитацию. Купольный зал, сердце Института и храмовый алтарь одновременно - голубоватые стены, свет, льющийся сквозь белое стекло потолка, белые ковры, устилающие пол, и престол сосредоточенного бога в центре. Ничего больше. Ресницы Крота дрогнули, запавшие глаза открылись, и камера запечатлела их жуткий блеск. - Открути назад… уронил Наги. - Там, кажется, снимали коридоры. - Ага… Облаченные в белое фигурки, смешно пятясь, побежали в единственную дверь. Крот уронил голову на грудь. Створки дверей сомкнулись, оставляя его в сиянии, а прихожан - в полутьме. Путаные тесные ходы с явно недостаточным освещением заметались перед объективом. - Оми, не дергайся. Я уже три скриншота сделал. - Ой, - тот обезоруживающе смутился. - Я забыл, что ты это не шевелясь умеешь. - Что бы я без тебя делал, - с полуулыбкой заметил Наги. - Умер бы от скуки… В спальне было светло. Луна, яркая до искусственности, круглым фонарем висела в небе. Несдвинутые тяжелые шторы едва покачивались, когда в приоткрытое окно задувал ветер. Вечером вновь дождило, колодезная прохлада наполняла комнату, остужая разгоряченные тела. Шульдих натянул одеяло до горла и уставился в потолок. Яркие волосы рассыпались по подушке, кожа молочно светилась, синие глаза казались черными. Американец смотрел на него, приподнявшись на локте. Обычно, налюбившись досыта, рыжий засыпал сразу, облапив его точно большую игрушку; это было забавно и тепло. Брэд не помнил, когда Шульдих снова начал нервничать. Должно быть, после того, как Фарфарелло привез новости об успехах Крота на поприще окормления пасомых: Мацумото начал сгонять в стадо не только овечек, но и волков, преданный жертвователь мистер Такуми прежде управлял несколькими хорошо организованными бандами. Кроуфорд имел все основания подозревать, что теперь кобуны Такуми стали частью кротовой системы безопасности, и это не могло его радовать. Тем более что для военизированных подразделений Института безопасность Учителя являлась задачей приоритетной, но не единственной. Повод для оптимизма у пророка был другой. Когда Наги прикрыл дверь за понуро уходившими Белыми, а он сам снял очки, позволяя глазам отдохнуть, а мозгу - собраться перед самой сложной беседой этого дня, Фуджимия дал понять, что не станет создавать Брэду дополнительных трудностей. Заговорил первым. "Разрешение задавать вопросы еще в силе?" Кроуфорд подметил, с каким лицом Абиссинец провожал глазами свою команду. Он не испытывал к ним большой приязни. Насколько это способствует эффективности - вопрос, но Брэд почувствовал удовлетворение: его собственную игру это упрощало, пусть обращенный к нему фиолетовый взгляд был наполнен тем же свинцом. "Разумеется", - ответил он. "Что в итоге от этой операции получат Шварц?" - Айя не считал нужным юлить. Кроуфорд приподнял бровь. "Я недостаточно ясно выразился?" "Вы пошли на сотрудничество с полицией только ради мести?" Это было прекрасно. Фигура в его руках оказывалась умна и проницательна, настолько, что угадывала не ход соседней фигуры, а намерения игрока. Это вносило дополнительную сложность, но сложность приятную, ласкавшую разум. Как хорошо, что он не пренебрег тем видением, не отсек путь развития событий, который оказывался истинным подарком судьбы. А если и дальше пойдет так… "Месть сладка", - сказал Брэд, усмехнувшись. - "Кроме того, Мацумото слишком силен, и может стать еще сильнее. Я противник любых монополий. Это неинтересно". Фуджимия принял ответ. Он задал еще несколько вопросов, все они относились к стратегии, а не к тактике, и это могло показаться странным, если бы пророк не понимал его желание: Абиссинец не столько хотел уяснить план действий, сколько понять, с кем ему предстоит работать, и что такое Кроуфорд-союзник. "Ты узнаешь", - с удовольствием думал Брэд, сражаясь с желанием поторопить события: слишком легко было все испортить. У него был большой опыт хождения по волосяным мостам. И все-таки он совершил ошибку. Одну. "Так как", - почти добродушно поинтересовался Брэд под конец, - "мне удастся тебя использовать?" "Существует задание, в рамках которого ты можешь давать мне инструкции". - И не гарантирую, что буду их выполнять, выразило лицо Абиссинца. - "Я хорошо знаю, в чем оно заключается. Сверх этого у тебя власти нет". "Мне достаточно". "Хорошо". "И передай прочим, что они зря боятся. Если Критикер смерть одного из вас рассматривали бы как необходимую жертву, то я - как личную неудачу". Он едва не отвел взгляда, когда Айя неожиданно вскинул глаза. Уже не туманное стекло; колодцы, полные пепла. Сокрушительный последний удар, предмет гордости Кроуфорда, оказался чрезмерным. Неуместным. Незаслуженным… Брэд откинул одеяло и поднялся. - Куда ты? - беспокойно донеслось сзади. - Шторы задернуть. - Не надо. Простыни успели остыть, но холод ласкал. Чужое жаркое тело придвинулось и оплело объятиями: руки на плечи, ногу - через бедро, и эмоциональный фон захлестывает океанской волной, цвета и вкуса апельсинового сока, но с выраженной горечью… телепат излучал раздражение и страх. - Что с тобой? - почти встревоженно спросил Брэд. Шульдих закрыл глаза, прерывисто вздохнув. - Поцелуй меня. Обычно он сам выполнял собственную просьбу, быстро и горячо впиваясь в губы, но сейчас ждал, не размыкая век, как в полусне. Сладкий, медленно-медовый поцелуй длился столько, сколько хотелось Брэду. Шульдих перебирал его волосы, не пытаясь перейти к более решительным действиям, и потом долго лежал рядом, с открытыми глазами, прижавшись виском к его плечу. У него были другие вкусы, Брэд успел изучить за время их связи. Стиль "весна в джунглях", естественность без ухищрений, быстро, горячо и много. Шульдих не придавал сексу слишком много значения: физическое удовольствие, порой способ сбросить лишние эмоции. Никаких обязательств. Это устраивало Кроуфорда: сложных задач, связанных с эмоциями, он не желал, а тело требовало своего. Целибат и продажная любовь казались равно непривлекательны. Собственная ориентация никогда не составляла для Кроуфорда проблемы и не была поводом для рефлексии; он разделял вкусы древнего азиатского царя, советовавшего любить женщин зимой и юношей летом, с поправкой на то, что не зависел от времени года. Будь в команде привлекательная женщина с подходящим взглядом на мир, он заключил бы союз с нею. Вопреки собственным намерениям, немец не стал устраивать "дискотеки" с и без того убитыми Вайсс. Уцепил Фарфарелло за ошейник и поволок его обратно - кататься и смотреть на "обдолбанных ангелов". Вернулся взвинченный: зрелище было тягостное для любого здорового человека, а для телепата подавно, потому что почерк Крота он узнал бы из тысячи. Брэд, попивая кофе, читал с ноутбука свежую статью о кибертерроризме. Шульдих закрыл крышку компьютера и уселся поверх. "Мне не удастся тебя отговорить, да?" - полуутвердительно сказал он, отнимая у Брэда чашку. - "Уже… никак. Все идет по-твоему, Брэдли, верно?" "Верно", - Кроуфорд улыбнулся. Шульдих сморщил нос и задумался о чем-то, но ненадолго. "Тогда давай трахаться!" - потребовал он и подставил раскрытые губы, сдергивая с плеч блейзер. Кроуфорд подумал, что, пожалуй, покривил душой. Каждая мелочь могла стать решающей, любая ошибка - гибельной, а он был раздражен и недоволен собой, и еще одно чувство, странное и полузнакомое, примешивалось, беспокоя. Следует извлечь опыт. Быть аккуратней. Не допускать лишних эмоций. И все же повод для оптимизма имелся. Как бы Айя ни был упрям и горд, он очень хорошо умеет подчиняться… - Брэдли, о чем ты думаешь, лежа со мной в постели? Брэд чуть улыбнулся, признавая вину. - Извини. Ты меня знаешь, если я берусь за что-то всерьез, то думаю о делах даже во сне. - О делах? - Шульдих скривился. - Если бы ты думал о Мацумото, я бы и замечать не стал. Но ты думаешь о Фуджимии. Улыбка сошла с лица Кроуфорда. - Шульдих, не лезь мне в голову, - сухо сказал он. - Я уже просил. Шульдих приподнялся на локте: лунный блеск смеялся в глазах. - Он тебе нравится? Хочешь его? - Прекрати. - Я только за! - радостно ухмыльнулся немец. - Помочь? Сейчас самый момент, Беленькие не дергаются особо, можно к кому угодно спокойно залезть в головку и пошалить… Черный металл взгляда. Сомкнутые бледные губы. Бесстрастные пальцы: полное отсутствие нервной жестикуляции. "Ты не сможешь", - подумал Кроуфорд. - "Он недостаточно слаб духом". Сознание этого было странно приятным; Фуджимия упорно желал быть противником, а не фигурой на доске, и потому оказывался особенно ценной фигурой. Шульдих предавался фантазиям искусителя. - …от одного взгляда станет таять, как мороженое. Вишневое. Ммм… - он провел языком по губам и зажмурился в предвкушении. - Будет сладкий, пушистый и ушастый, ну почти как я. Как насчет попробовать втроем? Кроуфорд, наконец, услышал, о чем речь. Полузабытое ощущение мороза по коже смахнуло в бездну все преждевременные мысли. Шульдих еще потешался, когда Брэд перекатился на него и прижал собой к постели, жестко сжимая запястья. - Шульдих, не лезь в голову никому из Вайсс. Немец моргнул. - Это важно, - почти зло сказал пророк. - Я прошу, я приказываю, я буду должен что угодно. Рыжий непонимающе смотрел на него. - Они должны думать так, как думают сами по себе, - закончил Брэд, уже прикидывая, что из вероятного можно превратить в слова, не нарушив ничего в зыбкой паутине близящейся реальности. - Ничего не предвидел, ничего не знаю, никому ничего не скажу, - негромко сказал Шульдих. Он не пытался вывернуться из железных объятий, но в глазах стояла такая обида, что Кроуфорд отпустил его сам. Брэд ждал очередного "зануды", но услышал спокойное, - Злой ты... - и был несколько озадачен. - Ты меня за идиота не считай, - так же спокойно продолжил Шульдих.- Достаточно сказать один раз. Я понимаю, зачем они здесь находятся. Я… а, все, отстань, - и он повернулся к Брэду спиной. Кроуфорд вздохнул. Выждал с минуту и медленно стянул с него одеяло - до бедер; Шульдих замер, вздрагивая от холода, но сопротивляться не пытался. Брэд повел пальцем вдоль его позвоночника, потом огладил плечо, снял с шеи рыжую прядь и придвинулся, целуя за ухом. Пальцы побежали вниз по груди и животу, Шульдих вцепился в ласкающие его руки, и подался назад, часто дыша. Канагава Норио не знал, куда шел. Он располагал чужими рассказами, слухами, видеозаписями и досье; опосредованной информации было явно недостаточно для того, чтобы чувствовать себя хотя бы в самой малой мере уверенно, но достаточно - чтобы вести себя предельно осторожно. Даже без суровых предупреждений, которыми щедро наделил его босс. Норио начинал с самого низа. Он хорошо помнил, как был никем - никем с прутом арматуры, никем, сжимающим зубами крученую нить, с капсулой белого порошка в собственном желудке; никем с краденой "береттой" в тайнике под линолеумом. Человека, сумевшего при таких исходных не только выжить, но и стать тем, что гайджины называют white-collar crime, не нужно было лишний раз призывать к осторожности. Босс полагался на него. Босс хорошо знал, кто такой Канагава Норио. И все же честно сказал, что предпочел бы доверить это дело другому человеку. Канагава умел вести переговоры - с наркодельцами и коррумпированными чиновниками, с японцами и людьми Запада, с мафиози из России, Италии и Гонконга, - но весь его опыт мог оказаться бесполезным. "Это особенный человек", - сказал босс, и то, что он отозвался так об итеки, само по себе внушало уважение, а интонации босса давали пищу для размышлений весьма и весьма долгих. "Особенный человек". Настолько особенный, что Ватанабэ-сама, не менее осторожный, чем Норио, предпочел бы не связываться с этим делом. Вовсе не вступать в игру. Но обстоятельства вынуждали: опасность оказывалась общей, и на нее уже нельзя было закрыть глаза, сохраняя буддийское бесстрастие. Все это босс сказал честно. Норио ценил честность босса, ведь тому приходилось делать над собой усилие, вспоминая, что это такое. Люди, которые имели опыт переговоров с мистером Кроуфордом, к настоящему моменту почти все были мертвы. Факт смерти не засвидетельствован, тела не обнаружены, но босс полагал, что возвращения их в организацию ждать не следует. Полагал - значит, имел основания. Не вернутся в организацию - значит, мертвы, уже или вскоре будут. Почти все - то есть за исключением одного Ватанабэ, и это внушало ойабуну изрядное беспокойство. Порождением беспокойства был Канагава Норио, подъезжающий к съемной вилле в районе Тайтоку, в час пополудни в воскресенье. Его старались предупредить обо всем. Не только ввести в курс дела, но и обратить внимание на мелкие специфические детали, знание которых могло позволить если не выиграть, то хотя бы проиграть достойно. Норио никогда не жаловался на память. В настоящий момент он знал все, что было известно якудза о группе Шварц. И не удивился, поняв, что эта информация устарела. Их было восемь. Норио быстро выделил тех, о ком имел данные. Был немного озадачен: не ожидал, что у переговоров будет такое количество свидетелей. Впрочем, ему дали инструкции принимать диктуемые Кроуфордом правила. Тот весьма вежливо ответил на его поклон. Предложил садиться. Канагава, сохраняя хладнокровие, смотрел в глаза человеку, которого боялся Ватанабэ-сама. Известный закон: самые опасные люди никогда не выглядят таковыми. Несмотря на высокий рост и, очевидно, большую физическую силу, гайджин выглядел совершенно безобидным. Офисный работник, и то не самого высокого ранга. Впрочем, Канагава не исключал, что эта маска была надета из соображений корректности. - Мистер Кроуфорд, я наделен всеми необходимыми полномочиями и готов вести переговоры. Тот коротко кивнул. Обменялся долгим взглядом с одним из своих людей; Норио отметил, что некоторые наблюдения подтверждаются. Но выводы, которые из них были сделаны, Норио все же предпочел бы отнести к чьей-то бурной фантазии… Рыжеволосый, как голодный дух, австриец отделился от стены и подошел к его креслу; стал за спиной. Канагаву прошиб ледяной пот, когда в мозг втекла чистая мысль, в то время как уши продолжали воспринимать тишину: "Вы должны знать, что содержание этой беседы станет известно объекту. Пусть вас это не беспокоит. Наши планы уже откорректированы. Сообщайте только факты". "Конечно", - старательно подумал Норио, едва удержавшись от побуждения ослабить галстук. "Хорошо". "Страшно, котик?" - спросили Кена. Первое слово не соответствовало второму: начало было - злая насмешка и удовольствие, а заканчивалась фраза почти умильно. Кен вздрогнул, ногти впились в ладонь. Он уже пару суток ежеминутно ждал чего-то подобного, и порядком утомился. "Все вы сволочи", - сказал он про себя ясно и отчетливо, чтобы никакой оттенок не пропал по пути. "Ну-ну-ну, - ласково ответствовал телепат. - Зачем же так сразу?" - Ватанабэ-сан готов предоставить ресурсы. Оружие, обученные отряды под командованием опытных специалистов. Юридическую поддержку по возможности, - говорил Канагава, худой человек в темном костюме. Он был похож на клерка. - Нам не потребуется вести городскую войну, - отвечал американец. - У меня несколько неожиданная просьба к мистеру Ватанабэ… "Война", - подумал Кен. "Эй, котик! Жалеешь, что войны не будет?" - снова ухмыльнулся в голове Шульдих. …машина взрывается - дорогая, красивая, с большим бензобаком, - взрывной волной разносит витрины, и мельчайшие брызги стекла повисают дождевыми каплями. Дикий женский крик не слышен за грохотом. Высокие шнурованные ботинки в ритме топают по крошащемуся асфальту, в железной бочке пылает бензин, почти не давая тепла, только алый дрожащий свет, возле бочки трое насилуют девочку лет шестнадцати, но патруль проходит мимо… мимо двух трупов, старика и ребенка… ворона опускается, бьет клювом в глаз гниющего мертвеца, с клюва стекает белесая жижа. Ворону настигает меткий камень, длинноволосый подросток подхватывает ее, оглушенную, и умело сворачивает шею; падает топор, раскраивая ему череп. Вываливается мозг. Кто-то без лица, в кожаной куртке, подхватывает оба трупа, подростка и птицы, и удаляется… "Бррр! - Шульдих поежился. - Ну и мысли у тебя… Сибирский". Он стоял напротив, прислонившись к стене, и смотрел опасливо и растерянно. Будто собирался погладить котенка и вдруг обнаружил, что перед ним инопланетный мутант-убийца, целящий когтем в глаз. "Это твои мысли! - почти вслух прошептал Хидака, сглатывая комок. - Убирайся из моей головы!" "Мои? Ну знаешь ли, это хамство, - фыркнул немец, сощуриваясь. - Кто из нас любитель поглазеть на чужие кишки, а?" "Иди к чертям!" - Кена затрясло, Йоджи уже поглядывал на него удивленно. "Дымящиеся кишки, - сообщил рыжий, глядя ласково. - Такие аппетитные!" - Да, конечно, - вполголоса повторил Канагава, - как скажете. Ватанабэ-сан надеется, что сможет рассчитывать на вашу поддержку. - Мне приятно работать с таким разумным человеком, как Ватанабэ-сан. Итак, я настоятельно советую вам воздерживаться от встречной агрессии и даже, по возможности, от активного сопротивления. Проведите инструктаж, пусть все хорошо знают, какая им может грозить опасность… …последний из троих поднимается, у него не хватает уха, левый глаз полускрыт огромным кожным наростом. Жертва лежит без движения, юбка задрана, между ног кровавое мясо… - Эй, Кен, - прошептал Йоджи. - Что с тобой творится? …подлетает ворона… Кен сгреб в горсть рубашку, напротив сердца, царапая грудь. Горло перехватывало, колени дрожали, зала плыла в глазах. Голоса сливались в хохочущий дьявольский вой. Это сны. У каждого человека бывают сны. Кен читал, что сны - это просто переживание заново того, что случилось днем, слишком сильные впечатления возвращаются, чтобы изжить себя. Они бывают искаженными. У Сибирского хватало кровавых впечатлений; он испытывал бесконечную благодарность написавшему ту книгу гайджину за то, что мог объяснить, что и отчего видит. Он объяснял и успокаивался. Не надо трогать его сны. …начинает клевать мясо… Почему сейчас? Именно сейчас? Как наяву? И самое страшное… "А что это у тебя одни мертвецы в фантазиях, а, Хидака? Уж не встает ли у тебя на мясцо с душком?" …туда - хочется. Канагава застыл в ужасе, вопреки всем правилам этикета разинув рот. Ему показалось, что бросился смуглый темноволосый парень, до того мирно стоявший в стороне, на него. Кудо не успел отреагировать, только подался вслед с растерянным "Эй!.." Шульдих вжался в стену, вытаращив глаза. …зачем он трогает сны?! Немец не казался испуганным, все это его лишь веселило. Он знал, что Хидака до него не доберется - между ними пока что Кроуфорд со своим маленьким якудза, а мгновение спустя будут озлобленный Фуджимия и страшно довольный ирландец. И даже если ополоумевший Белый прорвется через них, Шульдиха ему не достать. Наги, дремлющий у себя в кресле, уже подался вперед. "Ну вы, ребята, даете! - припечатал телепат, с улыбочкой разглядывая перекошенное лицо Хидаки. - Только потрогаешь - такое лезет, что Фарфи монашком кажется". - Уберите его! - звучно, но спокойно приказал пророк, игнорируя подавившегося вдохом Канагаву. Шульдих сыто улыбался. Фарфарелло захихикал. Айя, успевший остановить Кена до того, как это сделал бы одноглазый, глянул на Кроуфорда с непонятным выражением. Сибирский сполз на пол, цепляясь за Фуджимию; тот неласково рванул его вверх, поставил на ноги и потащил к выходу. Брэд проводил их глазами и обернулся к гостю. Отметил, что Норио успел овладеть собой. Норио встретил его взгляд и слегка кивнул. "Содержание нашей беседы станет известно". Предупреждение телепата он отнес именно к этому неприятному инциденту и, по слову босса, принял случившееся спокойно. Сейчас Норио интересовало одно: что из сказанного американцем следует понимать как руководство к действию, а что - как дезинформацию для объекта. Канагава ушел, полный впечатлений. "Проследи за ним, - сказал Кроуфорд: он редко когда приказывал, хотя столько же редко просил. Он говорил, и этого хватало. - До выезда из города. Зайдешь, когда вернешься. Я буду писать письма Ватанабэ и Асано". Шульдих зашел. Знакомая картина открылась взгляду - поверх ковра густо-винного цвета вторым, черно-белым ковром лежали распечатки. Японский, английский, просто какие-то коды из цифр и букв… Вспомнилось, как однажды ему вступило затащить Брэдли трахаться прямо на этих его листках. Неудобно было, зато воспоминания остались забавные, и подразнить ими пророка время от времени приятно… - Шульдих, зачем ты это сделал? - без вступления спросил Кроуфорд. В его памяти вспыхнул и установился - намеренно, для телепата - образ: дикие, полные муки глаза Белого охотника, бросающегося через залу в очевидным намерением Шульдиха задушить. - Уж такой я забавный зверек, - с солнечным видом заулыбался тот и внезапно посерьезнел. - Брэдли, но ты же меня не остановил… Кроуфорд пожал плечами. - Я подумал - пусть Канагава передаст, что один из моих подчиненных тоже стал жертвой Крота. Он совершенно в этом уверен. Меня устраивает. Так Ватанабэ станет больше мне доверять. Но я все же хочу знать, зачем это было нужно тебе? Немец засмеялся. - Я же сказал, что выберу себе любимчика и буду его ласкать. - Я просил тебя не лезть в голову Вайсс. Эта просьба остается в силе. Если хочешь, я буду должен. Только скажи, что именно. - Брэдли, - проникновенно сказал телепат, - милый, для тебя - все что угодно. Кроуфорд не улыбался. - Это понимать как шутку или как обещание? Шульдих безнадежно вздохнул. - Обещаю. Пророк кивнул и вернулся к компьютеру. Телепат вышел, аккуратно притворив дверь, и удовлетворенно задрал брови. Он поставил эксперимент, и эксперимент удался. "Не лезть в голову никому из Вайсс, так? Да, разумеется. Какой-то ты непоследовательный стал, милый Брэдли. Я так и думал, - ты защищаешь только одного из них... Чтоб он сдох". Фарфарелло стоял посреди кухни, спиной к развалившемуся на жестком стуле Шульдиху, и смотрел на зажатый в кулаке маленький пластиковый стакан так, как будто в нем по меньшей мере плескалась святая вода. Наги, подходя, слышал только интонации - телепат протяжно и ласково уговаривал ирландца что-то сделать. - Ну смотри, смотри, цветик, какие замечательные столовые ножики - это настоящая немецкая сталь, ты же знаешь, что такое немецкая сталь, из нее танки делают, и все немцы из нее сделаны, местами… Дверной витраж был выполнен в волнистом, почти непрозрачном стекле, и сквозь него просматривались лишь силуэты. Недоумевая, с чего бы это Шульдиху дразнить ирландца ножами, если его же обычная задача - отвлекать внимание Фарфарелло от всякого рода режущих граней, Наги собрался толкнуть дверь, когда до нее оставалось еще метра два, но передумал. Подошел и выжал ручку сам, ладонью. Ощущение было полузабытое и странное, но, пожалуй, приятное. - А вот микроволновка, - пел Шульдих, когда в дверях появился заспанный Наги, - ах, что будет, если человека засунуть головой в микроволновку! Жизнь прекрасна, цветик, ну правда же. Вот и Наги пришел. Теперь-то уж точно не отвертишься. Фарфарелло покосился на телекинетика и негромко зарычал. - Фарфи, сам, - добродушно, с верой в голосе сказал немец. - Сам. Смотри, малыш, Фарфи нормальный человек, он сам пьет лекарства. - Заткнись, - огрызнулся ирландец, сдавленно пробормотал богохульство и разом проглотил содержимое стаканчика. Скривился, точно от горечи, присосался к бутылке с минеральной водой. - Они же все в оболочках, - недоумевал Шульдих. - В сладких. Что тебе не нравится? - Сам пей. Каждый день по сорок штук. Чтоб из ноздрей полезло. - Ну-ну-ну. Что тебе не нравится? Мы же так хорошо погуляли… Фарфарелло обернулся, усмехаясь. Он не хотел ехать обратно к дому Такуми, когда телепату взбрело в голову поглядеть на "ангелов", но послушался и не пожалел. Рыжий, наглядевшись, задергался, как рыбка на сковородке, и предложил пойти погулять. Было хорошо. Много пива, Шульдих читал прохожих и пересказывал их мысли с комментариями, а потом они сняли шлюху и имели ее вдвоем, "сандвичем", чувствуя сквозь нежную женскую плоть члены друг друга. Шульдих время от времени обещал, что если Фарфи будет вести себя хорошо, то кто-то придет к нему ночью и превкусно его оттрахает, но опыт свидетельствовал - такое случается лишь по шульдиховому капризу, и стараться бесполезно. Тогда Шульдих был в духе, даже разрешил потом шлюху прикончить. Ждал внизу. Девка вопила, пока ее голова пеклась в микроволновке. Фарфарелло похвастался собственной изобретательностью и пожалел, потому что Шульдих поминал инцидент через слово и уже задрал его этой микроволновкой. - А где беленький? - спросил немец у Наги. - Кто? - не понял Наги. - Твой личный Вайсс, - объяснил Шульдих, закладывая руки на затылок и упираясь коленом в край стола. - Этот… С дартс. - Оми? - Наги скорее подумал вслух, чем ответил. - Он спит. Он вчера за меня отчет дописывал. - Какой отчет? - быстро спросил немец, стремительно утрачивая томность. - Кому? - Брэду… - А не своим кошакам в полицию? Фарфарелло нашел, что это забавно. Шульдих привстал и перегнулся через стол, сверля Наги глазами. Наги сглотнул. Вечная ухмылка Шульдиха раздражала, но он к ней вольно или невольно привык, и когда она закончилась, стало по-настоящему страшно. Наоэ не почувствовал вторжения в свои мысли, и испугался еще больше - Шульдих явно что-то читал у него в голове. Он был мастер своего дела, Шульдих, и работал с изощренной тонкостью, если хотел работать. Внезапно черты телепата смягчились, и на лице вновь расцвела улыбка. - Эх ты, - сказал он прежним тоном, плюхаясь обратно на стул. - Младенец. Ничего особенного, сразу бы и сказал. Наги мысленно перевел дух. Оми так заботливо гнал его спать, и даже среди ночи пошел варить ему кофе, поняв, что давление у Наги упало до мертвецкого состояния… если б он все это делал ради того, чтобы спокойно переслать что-то в полицию, было бы обидно. Очень. - Нравится он тебе, - почему-то грустно проговорил Шульдих. - Подружились вы, что ли? - Нет, - сухо сказал Наги. - Сработались. - Ну ясно… Торт будешь? А что там было-то? - лениво спросил Шульдих, доставая из холодильника торт. …в половину четвертого Цукиено положил на стол отчет, в половину пятого Кроуфорд проснулся и начал его читать. В шесть американец уехал на деловую встречу куда-то за город, оставив в гостиной на журнальном столике список указаний, придавленный пепельницей. Дочитать он, похоже, не успел и взял пачку листов с собой. То, что в ста километрах от Токио на принадлежащей Институту земле возведен химический завод интригующей направленности, было известно давно. Уже на диске-подарке для полиции красовались фото. Начало строительства относилось еще к эпохе Эсцет. Вычитанные форумы дали ясную картину: приверженцы учения порой исчезают, поодиночке или целыми группами. Оставшиеся недоумевали - почему именно этих, неусердных, лживых и любопытствующих людей удостаивают высочайшего служения? Сходились на мысли, что милость преподобного сверхъестественна и промысел его божествен. Происходило святое служение на том заводе. Требование последних данных спутниковой съемки отправили полиции, и ответ пришел быстрее, чем ожидалось. На территории появились объекты, которые с большой степенью достоверности были опознаны как захоронения. Связь химии и смерти не требовала длинной логической цепочки. Основное хранилище отравляющих веществ, которые испытывали на злосчастных учениках, находилось, по-видимому, там же, но должны были существовать и резервные. Их поиск относился к приоритетным задачам. Хакерскую атаку на аэропорты сорвать было просто: тамошняя система защиты была достаточно надежна, поэтому ученики Крота рассчитывали только на обращенных в истинную веру диспетчеров. Сброс бактериологических бомб в водопроводную систему оставался самым туманным из планов Светлого Учения. Взрывы смертников в людных местах рассчитывались как пряность, оттеняющая общий апокалипсический хаос. - Хаос - это хорошо, - сказал Шульдих, ковыряясь в торте. - И чего Брэдли так не нравится эта идея? Убить Мацумото, начнется заварушка, станет весело. Фарфарелло мечтательно закатил глаз. Шульдих и ему сунул кусок, который ирландец съел без помощи столовых приборов и теперь сосредоточенно вылизывал пальцы. Зрелище было еще то. Наги пожал плечами. - Я помню, как ты у него спрашивал. Помню, что он ответил. - Да, да, - с ноткой раздражения процедил немец. - Грубо, некрасиво и много чести Кроту. Потратить столько тысяч жизней, чтобы раскатать одного ублюдка. Сделайте Брэдли красиво, дайте ему в подчинение полицию, выпишите доверенность на группу Вайсс… Зануда, что тут еще скажешь? А я обещал, что выберу кого-нибудь на приласкать. Кого бы мне приласкать, а? Фуджимию нельзя - он Брэдов. - Не трогай Оми. - У меня и в мыслях не было, малыш. Он твой, - лучезарно ухмыльнулся телепат. - Хидака скучный, и в голове у него сплошная кровища. - А я скучный? - Фарфи, ты же занятный человек. У тебя мысли всякие есть, - медоточиво сказал Шульдих, жмурясь по-кошачьи. - Во-об-ра-же-ни-е. А у него одна кровища. Значит, остается Кудо. Кстати, где он? - Уехал, - сказал Наги и не смог не съязвить, - работать. Брэд, он знает, на кого доверенность требовать. - А, - ничуть не обидевшись, проговорил Шульдих. - Да, я помню, как вчера вечером цапались. Айя остановился, оглядывая здание. Оно не казалось слишком большим и слишком новым, облицовка выглядела старой… или искусственно состаренной, что вносило коррективы в представления о цене. Два пятиэтажных крыла венчали небольшие башенки. Над семью этажами центрального здания поднимался голубовато-белый купол. Это был ложный купол - маскировка, обманка; самое ценное из того, что смог выяснить о планировке здания Бомбеец. Неизвестно, чего на деле опасался Мацумото, но легкой добычей для ракеты "земля-земля" он становиться не собирался. И взрывчатка бессмысленна - неизвестны даже несущие стены, не то что расположение средоточия зла. Настоящий Купольный зал может находиться хоть в подвале. Если взрывать - то только здание целиком, всегда полное людьми, мирными гражданами… Попытка вычислить планировку по расположению окон и стандартам архитектуры привела бы к фатальным последствиям. Архитектор был из своих, а принцип нерациональности планировки разработали задолго до его рождения. Фонд Светлого Учения имел филиалы в Южной Корее, Соединенных Штатах, нескольких европейских странах, нити тянулись к торговцам оружием и наркотиками в исламском мире, к научным лабораториям в Голландии и Швейцарии... Везде у Кроуфорда обнаружились знакомства, отовсюду по запросам ему высылали информацию; последнее электронное письмо, от действующего резидента Эсцет в Иране, пришло в ту минуту, когда младшие члены групп закончили предварительную обработку данных. "Надо верить в людей, - полуиронически заметил пророк, увидев иранское послание. - Амин мне ничего не должен и ничего от меня не ждет - мог бы и не отвечать". Мацумото обладал полным арсеналом средств для успешной террористической войны. Кроуфорд казался почти довольным. "Это оружие сдерживания, - сказал он. - Если нанести удар по Институту, атака начнется вне зависимости от того, насколько операция будет успешной. Если сцепиться прежде с армией Крота, он, во-первых, спокойно уйдет, а во-вторых, опять-таки начнет атаку…" Абиссинец увидел в его построениях брешь и мгновенно ударил: "Если ваша цель - только убийство лидера, почему вы так хотите избежать этой атаки?" "А вы не хотите ее избежать? - американец поднял бровь, но его словах не было осуждения или насмешки. Айя внутренне покривился: он уже чувствовал прежде на себе этот взгляд - приценивающийся, ласкающий. - Объясняю, Фуджимия. Простейший способ победить шахматиста - ударить его доской. Это неспортивно. Несмотря на то, что объективная ценность вероятных жертв стремится к нулю". Последняя фраза была лишней и сказала больше, чем Шварц намеревался сказать. Айя сузил глаза и хмыкнул, оборачиваясь к Йоджи. Тот, к несчастью, вообще ничего не понял и смотрел на командира с некоторым предубеждением: понимающего обмена взглядами не получилось. Что ж, и так достаточно. Обычно люди пытаются высокими целями оправдать свою жестокость. Кроуфорд пытается оправдать собственное милосердие. Щелкнули клавиши лэптопа. "Каков выход? - сам у себя спросил Кроуфорд, слегка улыбаясь. Абиссинец понял, что, уступив раунд, пророк отнюдь не испытывал по этому поводу недовольства. - Синхронность. "Час Х", как это ни прискорбно". "Прискорбно?" "Время - очень зыбкая материя". Купол сверкал, облитый солнцем. Высаженные перед зданием деревца не давали еще ни тени, ни зелени, но хорошо прижились все. Клумбы пестрели цветами - бархатцы, маргаритки, анютины глазки, ирисы. Айя думал о нерациональной планировке и о том, где в здании может располагаться настоящий Купольный зал. - Извините… - шепнули ему в плечо. И оборвалось сердце, потому что голос на миг показался принадлежащим Айе, сестре. Но это была другая девушка, к счастью, почти не похожая. Худенькая, коротко стриженная, с широким ртом, она улыбалась, чуть щурясь, потому что в лицо ей светило солнце. Блестели чистые белки глаз и мелкие, беличьи зубки. Светлое платье, похожее на широкую рубашку, плескалось на ветру. - Извините, - повторила она, сложив руки в школьный замочек, - вы ищете свет? - Что? - Светлое учение истины. Ну, "свет", - так проще говорить, - она снова улыбнулась. Фуджимия пытался определить, сколько ей лет, и не мог. Только что казалась школьницей, и вдруг тени ложились у ее глаз морщинами, а на висках отливала проседь, чтоб через миг вновь показаться здоровым молодым блеском… - Я Нодзоми, - сказала она. - Я из света. Вы так смотрите на наш дом, точно хотите войти, вот я и спросила. - Ваш дом? - Мы там вместе живем. Все из света. Так хорошо. Хотите в гости? - Нодзоми заулыбалась так тепло и солнечно, что Абиссинец едва не отказался от приглашения. Все это было слишком. Он совершенно не хотел в гости к людям из света. Только мысль о деле заставила его снова посмотреть на девочку. Или девушку. Кажется, люди мрачного вида ее не пугали, или же она вовсе не видела их вокруг… - Нодзоми, - зачем-то спросил он, - "надежда" - это твое настоящее имя? - Конечно, - удивилась она. - Мне его дал Учитель. - А раньше не было другого? - Было, - она посмотрела в сторону, припоминая, и вновь улыбнулась. - Какое-то. Но оно было ненастоящее. У тебя ведь тоже ненастоящее имя. У нее были бархатные черные глаза; бархатные, точно два лоскутка ткани - безо всякого выражения, без мысли. Дверцы в мир еще одного взгляда. - Откуда ты знаешь? - У всех людей ненастоящие имена. Он пошел за нею, раздумывая о том, кто и как привел сюда эту шестнадцатилетнюю безумную старушку, - сама ли пришла, прочитав пару книг в глянцевых обложках с цветами и райскими птицами, или привели друзья, или родители… и где ее родные? Нодзоми стоит здесь зазывалой, приглашая в гости любого, кто посмотрит на дом света. - Сегодня особенный день, - сказала она, прерывая его размышления. - Ты вовремя пришел. - Вовремя? - Конечно. Я ведь знаю, я сразу поняла, что ты к нам. - Да? - Учитель все про всех знает, - она даже остановилась, чтобы сказать такую важную вещь: застыла статуэткой из северной кости, подняла глаза. - Он знает, когда человеку нужно прийти к нему. - Да? - повторил Айя. Планов здания не было - но внутрь пускали всех. Разведку следовало провести как можно раньше, пока Мацумото не начали перекрывать кислород, обрезая финансовые потоки. Он вызвался сам. Так вышло. Немного неловко и излишне самоуверенно, он почти потерял самообладание в тот момент, и счел этот вызов своей победой… "Я не пойду! - заорал шварцевский телепат, только услышав о перспективах. - Он меня в прошлый раз чуть не убил! Пусть идет какой-нибудь из этих драных кошаков. Пусть Фуджимия идет, он не представляет объективной ценности!" "Нет", - отрезал Кроуфорд, пока Кен раздувал ноздри, глядя на Шульдиха с ненавистью, а Айя хмыкал про себя. Вид испуганного Шульдиха доставлял ему мрачное удовлетворение. "Я не пойду!" - злился рыжий. "Не пойдешь. Успокойся. И Фуджимия не пойдет", - пророк размышлял, скрестив руки на груди. Немец, вмиг утихнув, облокотился на спинку кроуфордова кресла и, напоказ, игриво огладил плечо начальника. "А почему?" - сладким голосом спросил он. "Он не закроется, - холодно ответил американец. - С тем же успехом можно явиться туда ввосьмером". "Это он не закроется? - фыркнул Шульдих. Солнечный луч путался в рыжей гриве. - Он, Брэдли, к твоему сведению, абсолютно не гипнабелен". "То есть как?" "Так! - раздраженно повторил телепат. - Помнишь придурка Кавадзи? Он его пришил под его же музыку. Полная эмоциональная тупость, ноль целых, ноль десятых". - Конечно, - сказала Нодзоми, светло смеясь. - Ты ведь почувствовал что-то, верно? Сегодня Учитель будет читать лекцию. Для всех. В Купольном зале. - Вот как? - Я просто уверена, что ты почувствовал, и поэтому пришел, - она азартно потянула его за рукав, в точности так, как это делала Айя, и Абиссинец вновь ощутил иррациональную тревогу - не за себя, за сестру. Конечно, это не так, она даже ничуть не похожа, но только представить - Айю, точно драгоценную Аску Кудо, со стертой памятью… в белом платье на холодном ветру, тянущей за рукав мрачного парня. - Это же так здорово! Он такой… такой чудесный! Пойдем быстрее, ты еще успеешь к чаю, - Нодзоми глядела искоса, как маленький добрый звереныш. Абиссинец подумал о Кудо. Тот нашел проблем на свою плейбойскую задницу еще до обеда, заявившись в гости к Бомбейцу. Следует заметить, что в тот момент Цукиено находился в гостях у Наоэ. Как быстро он находит с людьми общий язык… Каким-то чудом телекинетик ничего от неожиданности Йоджи не сломал. Йоджи тоже быстро находил со всеми общий язык. Ему даже показали какие-то фото, и это решило дело - Кудо узнал в одном из людей Мацумото своего прежнего знакомца, чуть ли не одноклассника, который теперь подвизался, по подозрениям, в качестве сторожа одного из резервных хранилищ отравы. Подозрения нужно было проверить, и кандидатура не оспаривалась, тем более, что Сибирского пришлось оставить успокаиваться под замком. Абиссинец чувствовал себя - отдельным. Пусть; это ему всегда нравилось. Но подчеркивать его бесполезность было определенно лишним. Безуспешные попытки немца его оскорбить почти развлекали, едва ли не добавляя уверенности в себе; болтливый и взбалмошный, не слишком отважный гайджин заслонял в памяти безжалостного демона-паранорма, и переиграть его казалось несложным. У Айи был опыт работы в Крашерс, он полагал, что не встретит ничего, выходящего за рамки обычной поверхностной разведки. "Я пойду", - сказал он. "Нет", - хладнокровно повторил Кроуфорд. "Почему?" - почему ты меня оберегаешь, спросил ледяной взгляд. "Это бесполезно. И опасно, - ты мне нужен, ответил взгляд не более теплый. - Их трудно обмануть". "А кто тогда? - Шульдих мрачнел на глазах. - Любого из нас Крот учует за милю". "Я пойду", - повторил Айя. Пророк долго смотрел непонятно куда - солнце скатилось по небосклону на очередную ничтожную долю, плотный, украшенный плясками пылинок луч переместился, - на потемневших очках-хамелеонах Кроуфорда застыл белый блик. "Хорошо". "Арбайтен, арбайтен", - дружелюбно напутствовал Шульдих. Айя еще чувствовал ладонью касание девичьих пальцев, теплых и хрупких, но сама Нодзоми потерялась позади, и смех ее, переливистый, тихий, истаивал в воздухе. Институт. Почему-то казалось, что здесь должен быть офис. Секретари-консультанты, корпоративная форма - строгие юбки и туфли у женщин, костюмы с галстуками на мужчинах; таблички с указателями, ухоженные растения, кажущиеся пластиковыми, плоские мониторы. Или что-то вроде клиники, с рядами кресел для ожидающих, прозрачными перегородками, спешащими занятыми медсестрами… Не было даже приемной. Короткая лестница выводила сразу в коридор, длинный, казавшийся в обе стороны бесконечным. Пристальный взгляд обнаруживал, что он поворачивает, - видимо, опоясывая здание. Доносилась странная музыка, не западная и не японская, где-то смеялись, начинали петь и снова смеялись. Желтый свет, заливавший коридор, казался солнечным, хотя не было ни одного окна. Дверей тоже. Кресла, подставки для цветов, ковры - без всего этого обошлись, свет шел с подвесного потолка и струился по выкрашенным золотистой краской стенам. Свет и пустота. Слева, усмехаясь человеческими глазами, шла большая собака. Длинная рыжая шерсть поблескивала, точно продолжая густое свечение и появляясь из него. Собака шла, не издавая звуков: когти не клацали, не слышалось дыхания. Она подошла совсем близко, подняла морду и пропала. Айя мгновенно забыл об этом. Он полагал, что оба коридора приведут в одно и тоже большое помещение. Возможно, это было не так. Выбрал правый. Свет постепенно утихал, становился мягким и теплым. Миновав несколько поворотов, Айя вышел в холл, от которого уходили коридоры, сразу несколько. Первый взгляд находил восемь, но они могли через несколько шагов разделяться или сливаться. Логика архитектора отличалась от обыденной. Обычно большие залы освещены ярче, но в этом царили сумерки, а из коридоров лился свет. Входили и выходили люди - все в белом, в длинных нарядах, скроенных на разный лад. Веселые, бойкие дети бегали и толкались, возились с собаками и котами, - толстыми, с красивой шерстью. Кто-то спал прямо здесь, на коврах и подушках, точно не слыша окружающего гама. Несколько человек сидели у стен, покачиваясь из стороны в сторону, и тихо пели с закрытыми ртами; у них были сосредоточенные и ласковые лица, и дети старались не беспокоить их. Запах, густой и пряный, пропитывал все. Смешение благовоний, аромата яблок и вишен, сохнущей под солнцем травы, светлого детства; запах воспоминаний, пожелтевших, как старые фотографии, отделенных тысячей новых, болезненно ярких. Память о навеки ушедшем. …вечный дом на небесной равнине, где мать печет лепешки, а отец рыбачит, ожидая в гости детей. - Ты пришел к нам? Ты пришел в свет? Обескровленные тела. Задушенные. Изуродованные. Расчлененные. Голова девушки в обрамлении цветов, в большой плетеной корзине, подобием чудовищной икебаны. На место вырезанных глаз вставлены розовые бутоны. Дерево, стонущее под тяжестью украшений, бледных уже и скользких кусков мяса. Человеческие, детские руки, ноги, внутренние органы, женские груди. Сплошь покрытый татуировками труп, - туша, нет головы, руки и ноги обрублены… тело этой женщины испещряли кандзи "любовь". Мертвецы, мертвецы, бывшие живые, встретившие не свою смерть, в алой крови, точно в ореолах света. Приближается Солнце, огромное, огненное, и они не горят - растворяются в нем, преображаясь, становясь прозрачными вьющимися тенями, дуновениями, духами… Фуджимия понял, что стоит, опираясь о стену, где-то в полутьме, в узком проходе, оставив холл за спиной. Вспомнил, что надо запоминать путь. Звенели золотые колокольчики, вдали показалась рыжая собака и ушла. Айя потер лоб. Дети обступили его, смеясь. Их руки казались сотканными из солнца, бархатные черные глаза устремляли на гостя один на всех полуночный взгляд. - Мы отворили двери нашего дома, и теперь наш дом - весь мир, - говорил кто-то неподалеку, улыбчивым глубоким альтом, не мужским и не женским. - Ну пойдем, Ран, пойдем, - радостно шептала Айя, прячась у него за спиной и не показываясь. - Это же так здорово! Я хочу с тобой. Эй, братец, не дуйся! Темные пути плелись нитями паутины, выводя к лестницам, тупикам, балконам. Абиссинец успел удивиться, откуда взялись балконы, напрочь отсутствующие снаружи, но быстро смолк, уступив место Рану, чью ладонь грела рука сестры. Дети бегали по паутине, не задумываясь и не ошибаясь в выборе пути, слышался многоголосый веселый смех. Айя подпрыгивала от нетерпения, тянула за собой. - Воспитывай свое сердце, - нисходил голос, как сияние, сверху, проливаясь по многочисленным лестницам, озаряя залы, украшенным резными колоннами. Тембр менялся, все время оставаясь прежним: от полудетского, бесполого звончатого журчания до величественного грома, что сотрясал дом до фундамента и передавал дрожь корням земли. Воспитывай свое сердце, учи его принимать любовь… - …так же прилежно, как любить само. Вспыхивали голубоватым свечением панели облицовки, гасли. Дети скрылись, умолкли песни и смех, остался только туман, трепетным пологом укрывавший все, кроме бога. - Доверять как дитя - вот высшее благо. Прими помощь, согласись на защиту, разреши любить тебя, душа. Я - единственный, кто бескорыстно мечтает избавить мир от страданий… Будь провидец телекинетиком, полгорода уже лежало бы в руинах. Из чисто рациональных соображений. Когда Кроуфорд раздражался, в эту категорию попадали довольно экстремальные идеи. Он не мог найти улицу, которую "увидел" полчаса назад. Приметы казались такими четкими, инвариантными: диковатого вида вывеска с надписью на китайском, здание напротив, построенное по индивидуальному проекту. Он, кажется, проезжал по этой улице с месяц назад, видел этот простенок между витринами, кусок глухой серой стены, неожиданный диссонанс в непрерывной многоцветной линии лавчонок и баров. Или не проезжал. В любом городе есть подобная улица, мало ли улиц с китайскими ресторанчиками… Нет ничего вреднее для пророка, чем иметь фантазию. …в принтере заканчивался картридж, похоже, мальчики не запаслись новым, и прочитать бледные, перечеркнутые белыми полосами буквы было почти невозможно, но чувство - знакомое предощущение - важности этой информации заставляло Брэда напрягать глаза. Наверняка была такая газетная статья, возможно, и не одна, но Наги, забыв о существовании чего-либо помимо Интернета, распечатал в отчет сообщение с новостного сайта. Кроуфорд с ночи был на ногах. Восемь утра, на которые был назначен бизнес-завтрак с Асано и все-таки приехавшим, невзирая на риск, Ватанабэ, по субъективному восприятию казались серединой дня. Ресторан принадлежал Асано и предполагался пустым до вечера. К счастью, переговоры уместились в четыре часа. Разумные люди были сговорчивы. Когда якудза разъехались, Брэд решил воспользоваться покоем и уединением - попросил еще одну чашку кофе и углубился в изучение недочитанного отчета. Скользя глазами по строчкам, - ничего неожиданного в тех еще не было, - он рассеянно думал, почему ойабун, трясущийся за свою шкуру, так надеется на его помощь в деле сохранения этой шкуры, если единственная охранная миссия Шварц благополучно окончилась катаной Фуджимии в брюхе старого бурундука. Это забавляло. Приятные воспоминания тянули за собой цепочку других, будущее в прошлом и прошлое в будущем: Айя с занесенным мечом, зубы сжаты, глаза горят яростью, - Айя с распахнутыми от боли глазами на полу у ног, - Айя перед ним, бледный как смерть - полураздетый Айя у него на коленях… картины равно прекрасные, а подле друг друга - просто восхитительные. Потом он подумал, что если вот это нечитаемое безобразие было распечатано без крайней на то необходимости, то Наги следует оборвать уши… значимость текста, пока лишь дар интуиции, уже обжигала пальцы. Сегодня в Институте особый день, особое мероприятие - преподобный учитель встречает неофитов лично. И тогда-то Брэду действительно пришло видение. Такое, что на минуту он вообще перестал воспринимать окружающее. Официантка подошла и участливо спросила, все ли в порядке. Здесь есть медсестра, и если нужна первая помощь… Безусловно, в порядке. Иначе не может быть. Следуя семейной традиции Фуджимий, Айя попадет под машину, только комы не будет, потому что обломки ребер пронзят сердце. На узкой, запруженной автомобилями улочке, под дурного вкуса вывеской на китайском, напротив здания из стекла и бетона - механически отмечало тренированное сознание, пока затянутый видением Брэд лихорадочно искал вокруг дату и время. Часы над автобусной остановкой, белый квадрат с черными стрелками, терялись в назойливом мерцании неоновых надписей. Пятьдесят минут первого. "Почему я не увидел этого вчера? Четыре часа назад?!" Вся игра оказывалась под угрозой срыва. Впору было начинать поиски путей для отступления: оставалось не более получаса. Кроуфорд задавил искушение рвануться на поиски немедля: мысленно перебрал возможные районы, поверяя название каждого интуицией, верной как рука снайпера. Улицы, которые будет необходимо объехать; те, которые будут просматриваться по пути. Прикинул кратчайшую дорогу, наименьшую вероятность пробок. Он успевал. Теоретически мог успеть. И только поняв это, надавил на газ. Теперь Брэд с черепашьей скоростью выруливал между грузовичками, велосипедистами, древними семейными авто, лотками, вынесенными на проезжую часть: улица была отчаянно похожа, кажется, вплоть до мелочей - и все же не та. Накипавшее раздражение грызло его, как боль: Кроуфорд не привык к такому эмоциональному накалу, он всегда избегал неконструктивных состояний. Две минуты. Он остановил машину, посмотрел на часы и выругался сквозь зубы. За угол? Там четырехполосная дорога, явно неверный путь. Влево? Заканчиваются лавчонки. Значит, другой квартал, возможно, другой район. Куда чертов Фуджимия мог повернуть от оранжерей Мацумото? Но Брэд ехал не наобум, он четко чувствовал правильность дороги… Галлер ошибся. И ошибся Куртц. Их ошибки стали фатальными, финальными, и уложили пророков под могильные плиты. Кроуфорд не погибнет из-за совершенной ошибки, он всего лишь проиграет, весьма нелепо утратив ключевую фигуру своей стратегии. Так случается. Возможно, этому не стоит придавать слишком много значения. Шварц прекратят операцию, расторгнут договоры и покинут Японию. Наги пожмет плечами, соглашаясь, Фарфарелло разочарованно хмыкнет и попросит разрешения погулять, а Шульдих будет счастлив. Достаточно рациональный вариант развития событий. Невозможный. Эмоции вступали в борьбу с рассудком. Кроуфорд не желал проигрывать дважды, терять столь прекрасное видение - оно возвращалось несколько раз, зачаровывая, как ценная камея в музейном стенде, как бриллиант на черном бархате, - и все же его эмоции не имели отношения к честолюбию, гордости или даже достоинству сильного. Он хотел не реванша, не мести, не результата - процесса. Пути. Игры, удовольствие от которой обещало значительно перекрывать полезный эффект. Игра становилась все сложнее, коварней, и обретала собственную волю. Утрата ключевой фигуры болезненна, потому что ведет к поражению… это "потому что" неуклонно таяло, оставляя Брэда без спасательной шлюпки рациональности. Фуджимия нужен ему, чтобы победить. Фуджимия нужен ему. Брэд проклял все и признался себе, что лучшая деталь камеи - не труп Мацумото со вспоротой грудной клеткой, а выражение глаз Айи, запрокинувшего белое как мел лицо. В привычной системе ценностей - всего лишь немного пищи для самолюбия, мелочь, не стоящая борьбы, но… Насколько губительны для дел лишние эмоции, Кроуфорд знал с детства. Поэтому никакого нового опыта не получил, поняв, что часы, минуту назад попавшиеся ему на глаза - те самые, белые с черными стрелками. Двухсторонние. Он выехал в переулок с противоположного конца. Брэд высунулся из машины. Проклятая вывеска мерцала точно над ней. Оставалась минута, но это уже не имело значения. Финиш пройден. Высокий широкоплечий гайджин расшвыривает толпу, проталкиваясь к оцепеневшему, с полусонным выражением лица, японцу. Тот стоит посреди тротуара, недоуменно уставившись в глухую стену: только что неловкий прохожий толкнул его, развернув вполоборота, словно манекен. Теперь парень пытается понять, откуда взялся тупик. Веки полуопущены, плечи никнут; у парня неестественного цвета волосы и слишком бледная кожа; руки, прячущиеся в длинных рукавах, наверняка исколоты. Через минуту он повернется и пойдет, как ему кажется, к выходу из тупика, пересекая улочку. Подвыпивший водитель-кореец некстати даст по газам. Удар будет достаточно сильным, чтобы сломать ребра. Врача не потребуется. …этого уже не произойдет. Гайджин хватает наркомана, разворачивает к себе, безжалостно трясет за плечи, голова японца мотается, как у куклы, он даже не делает попытки отстраниться. Наконец, иностранец с размаху дает ему пощечину - и удерживает в объятиях, когда у красноволосого подламываются колени. Полторы дюжины косых взглядов. Все. Кроуфорд посадил его на переднее сиденье, пристегнул. Фуджимия не реагировал на прикосновения; дела обстояли хуже, чем казалось. Пальцы пророка стиснули узкий подбородок, заставляя Абиссинца поднять лицо. Зрачки расширены, дыхание замедленное и неглубокое, реакции запаздывают; похоже на наркотический дурман, но состояние биополей говорит об ином. Сознание наркомана обращено вовнутрь, в собственный мозг, опоенный ядом; оно как бы сводится в точку, пока сверху начинает расти кора, изолирующая от реальности. Фуджимию точно вывернули наизнанку. Американец скрипнул зубами. Больше он ничего не мог увидеть, большее было по части Шульдиха, что не внушало энтузиазма. Кроуфорду казалось неправильным задействовать кого-то еще. Как будто это было его личное дело. "Мое упущение", - подумал он. - "Я не должен был его посылать". Следовало успокоиться и подумать. Неясно, чего хотел Крот. Неясно, что он сумел узнать. Айя не состоянии отвечать на вопросы, - ничьи, кроме вопросов рыжего телепата. В любом случае пора возвращаться. Когда Кроуфорд ждал ответа Шульдиха, барабаня подушечками пальцев по откинутой крышке мобильника, ему пришла единственная на сегодня полезная идея. "Жди меня дома. Это важно", - отчеканил он и отключился, не слушая возражений: когда Шульдих чувствовал себя необходимым, то неизменно начинал ныть и ставить условия. Потом Брэд повернулся к Айе, пытаясь поймать его расфокусированный взгляд. Помедлил и приказал: "Спи". Айя уставился на собственные колени, потом медленно закрыл глаза и склонил голову к плечу. Кроуфорд некоторое время смотрел на него, раздумывая. Отвернулся; крутанул ключ, заставляя себя сосредоточиться на планах операции и известных привычках Крота. Она бросалась в глаза: неуместно, резко, почти болезненно, назло - именно сейчас, когда обстоятельства менее всего располагали любоваться ею. Фарфоровая азиатская красота, от которой англосаксы теряют разум. Кроуфорд подозревал, что Абиссинца можно просто поставить на ноги, велеть: "Вперед", и он пойдет. Следовало так и поступить, но он не хотел, и отговорился перед самим собой тем, что не следует перегружать обожженное сознание. Узрев Брэда, вносящего Фуджимию в дом на руках, Шульдих вытаращил глаза и сделал вид, что падает без чувств. - Вы уже поженились? - осведомился он умирающим голосом. - Шульдих, прекрати. - Да я еще и не начинал. - Не начинай, - попросил Брэд таким тоном, что ерническая ухмылка сползла с лица рыжего. - Если коротко, то именно сегодня Крот вздумал провести публичную лекцию. И он на нее попал. - Вот уж попал так попал. - Шульдих поморщился: любые разговоры о Кроте были для него неприятны. - И что? - Я хочу знать, что он с ним сделал, - американец пристроил свою ношу на диван и уселся рядом. - Хочу, чтобы ты это исправил. - А если я не сумею? - с интересом спросил телепат. - Сумеешь. - "Только попробуй позабавиться у него в голове". Немец закатил глаза, услышав эту мысль. "Хуже будет тебе. Поверь пророку", - лаконично докончил Кроуфорд. "Верю, занудливый Брэдли", - Шульдих, глядя Кроуфорду в глаза, притянул Абиссинца к себе; со вкусом потискал, откинул аловолосую голову на спинку дивана. Провел большим пальцем по губам Айи; фиолетовые глаза открылись, создавая иллюзию бодрствования, хотя неподвижный взгляд устремлялся в области сновидений. Смотреть на это было неприятно до крайности. - Ты точно его не хочешь? - задрал брови немец, небрежно гладя Айю по голове. - Тогда можно мне? Если его сейчас поиметь, знаешь, какой он будет чудо? Ласковый и послушный, ммм… - Шульдих, займись делом, - сухо сказал Брэд. - А чем же я, по-твоему, занимаюсь? "Там все как пластилин", - в мыслях Шульдиха было куда меньше сарказма, чем в голосе. - "Крот не стал ничего лепить, просто расплавил ему всю защиту и вытолкнул на улицу. Тотальное восприятие, рецепторы перегружаются, у кого-то инсульт, кто-то просто едет крышей". "Что он помнит?" Шульдих зарылся носом в волосы Айи. Абиссинец резко вдохнул, выгибаясь, сухие губы шевельнулись: - Собака… рыжая… - Обласкал, - гнусаво прокомментировал телепат. - Что он помнит? - жестче повторил Кроуфорд. - Он сказал, - мрачно ответил Шульдих, кривя губы. - Рыжую собаку. Здоровую тварь с человеческими глазами. Больше ничего. Брэд помедлил, осознавая. "Зачем это надо было Кроту?" "Я не знаю. Я могу только предполагать. У него очень узнаваемый почерк, любой опознает сразу, это как визитная карточка. Он все знает, Брэдли, пожалуйста, давай бросим это и уедем, я так не могу, я боюсь". "Шульдих, если бы он все знал, то не стал бы этого демонстрировать. Успокойся. Ты можешь привести Фуджимию в чувство?" "Сам придет. Если до сих пор не свихнулся, то уже ничего с ним не сделается. Застынет". - Весь как на ладони, моя радость… - вслух добавил телепат, прижимаясь щекой к виску Айи. - Ого! Его первая девушка была еще глупее, чем Мальвина нашего Наги, она думала, что если не завязать презерватив узлом, то из него разбегутся червячки и заползут ей прямо в киску. Мальчики ему нравятся больше, но у малыша все равно уже три года не было секса. Он не любит, когда его трогают, потому что от этого тут же летит с катушек. Кудо к нему грязно пристает, но он против неуставных отношений в команде, - Шульдих уже всхлипывал от смеха, - и вообще Кудо не в его вкусе. - Шульдих, прекрати. - "Прекрати это. Лучше подумай, какие у Мацумото были причины". "И думать не буду. Не хочу про него думать". - Тебе что-нибудь отловить эксклюзивно? - несмотря на довольно сумрачный мысленный фон, немец лукаво ухмылялся. - Хочешь знать, что он о тебе думает? Предложение действительно было заманчивое. На секунду Брэд заколебался. Узнать, насколько сейчас он близок к цели, весьма полезно. Рационально. Но пользоваться для этого посредничеством Шульдиха казалось отвратительным. Приемом не столько обманным, сколько мелким в своей подлости. - Когда мне потребуется это узнать, я спрошу у него сам. Шульдих внезапно отшвырнул Фуджимию - с такой силой и озлоблением, что тот упал пророку на колени. Брэд равнодушно, копируя действия телепата, поднял Айю и уложил головой себе на плечо. Вплел пальцы в алые волосы, взял за руку. Телепат из Кроуфорда был, мягко говоря, дюжинный, но при таком физическом контакте передать базовые эмоции и пару простых фраз он мог. "Успокаивайся. Приходи в себя". Волна холода - нежесткого, ласкающего, как дуновение морского ветра в жару. Это подействовало: через некоторое время Айя осознал ненормальность своего положения и стал пробовать освободиться.
дальше >>>		<<< назад

Aurenga
http://www.mr-yaoi.ru