ОДЕРЖИМОСТЬ
 

Автор: RikaSA
Бета: Varesso, Enji, Stephania
Фандом: Weiss kreuz
Рейтинг: NC-17
Жанр: angst, romance, slash
Пайринг: Брэд Кроуфорд/Ран Фудзимия
От автора: Огромное спасибо: Варессо - моей бете и бессменному консультанту по Японии, еще раз Варессо и Стеф - за экскурс в экономику, Энджи - благодаря которой, этот фик теперь можно читать на нормальном русском языке
Отказ от прав: Персонажи фика принадлежат их создателем. Автор фика не извлекает материальной выгоды от их использования. Размещение фика на других ресурсах – с согласия автора. Ссылки на фик – приветствуются.
Отзывы: сюда

 

 

За следующий месяц я убеждаюсь, что он абсолютно равнодушен к Сакуре, потому что, когда, уже после ее возвращения, я в разговоре интересуюсь о ней, он знает о ее поездке еще меньше, чем я. Мне доложился Шульдих, а он даже не вслушивался в щебет вновь встретившихся подружек.

А еще я узнаю, что мы оба боимся щекотки под коленками, и что диван так же удобен для занятия сексом, как для разговоров. Хотя именно из наших бесед мне становится понятно, что ни он, ни Айя никогда не затрагивали напрямую вопроса, что они будут делать, когда девочка выйдет из больницы. Айя хочет все, что видит на картинках в журналах, от одежды до места жительства, но при этом не задумывается ни о чем конкретном. А Ран не хочет лишний раз тревожить ее, ревностно охраняя от любых забот. Мне очень хочется спросить: какого черта он накручивает себя, если даже не знает, чего хочет она? Но если я его об этом спрошу, он все равно не поднимет с ней в разговоре эту тему, а для себя наверняка найдет еще какой-нибудь повод для треволнений. Он не умеет решать проблемы по мере их поступления, и боюсь, что с этим уже ничего нельзя поделать. Он такой, какой он есть. В лучшем случае мне удастся лишь в чем-то переубедить его, но изменить – уже не в моей власти.

Зато я продолжаю открывать что-то новое не только в нем, но и в самом себе. Хотя после того, как я понял, что мне доставляет удовольствие болтать с ним каждый вечер по телефону с другого конца света, тратя бесценное время и впечатляющую сумму денег, то уже ничему не удивлюсь. Я никогда не имел ничего против утренних рейсов, но после очередной командировки узнаю еще одно их преимущество: раз это не время визита Рана в больницу, то он может встретить меня прямо в аэропорту. Его фигура кажется еще тоньше на фоне большой черной машины, когда он стоит, прислонившись к ней плечом, ожидая, пока мы выйдем из зоны прилета. Его волосы пламенеют под ярким солнцем, развеваясь слепящим ореолом от утреннего ветра. А он сам такой свежий и аппетитный, как только что сорванный с ветки запретный плод… Я не удерживаюсь и на мгновение прижимаю его к себе, прикасаясь губами к виску. Он вспыхивает, но не отталкивает меня, напротив, замирает на ту же долю секунды, и его губы скользят по моей щеке.

- А дядюшку Шу? - нахально стреляет зелеными глазами подошедший телепат.

Уже отпущенный мной Ран цепко хватает его за галстук, притягивает к себе и, послушно клюнув в щеку, отпускает обратно, а потом поворачивается к Фарфарелло с таким решительным видом, что психопат-убийца отшатывается от неожиданности. Наги благоразумно отступает назад. Я смеюсь, глядя на смущенного Шульдиха, насупленного Фарфарелло и недоуменно пожимающего плечами Рана.

- Ты его совсем разбаловал, Брэдли, - бормочет слегка уязвленный немец, пока Ран усаживается за руль, а остальные члены команды загружаются на заднее сидение.

- Привыкай, - советую я, не обращая внимания на вопросительно-изумленный взгляд телепата.

- О, Майн Готт, Брэдли, ты влюблен, - неуверенно произносит Шульдих.

Никогда еще не видел его таким ошарашенным.

- Хуже, Шульдих, - «успокаиваю» его я, - одержим, - и усаживаюсь вперед.

Ран ждет, пока Шульдих устраивается на заднем сидении, я же откидываю голову и прикрываю глаза. Может, и не стоило так откровенничать с телепатом, но в данный момент мне абсолютно все равно, чем это когда-нибудь против меня обернется. А в том, что Шульдих попытается извлечь для себя какую-то пользу из моего признания, я не сомневаюсь. Но я разберусь с этим, когда придет время, как всегда. Сейчас я устал. Не только от поездки и почти бессонной ночи с длительным перелетом, но и от постоянно нарастающего напряжения. Если месяц назад нас с Раном захлестнула эйфория, то теперь мы, определенно, переживаем кризис, как в долгой затяжной болезни. Я чувствую, как с каждым днем все туже и туже закручивается спираль, и вот-вот наступит развязка. Если мы выдержим, то Шульдиху, да и остальным, действительно придется привыкнуть к более свободному положению Рана в нашем доме, а если мы не сумеем сохранить хотя бы те отношения, которых достигли к данному моменту, то Шульдиху и не с чем будет подкатывать ко мне…

Я открываю глаза, и смотрю на четкий профиль Рана. Он сосредоточен на дороге и, как всегда, чуть хмурится. Его руки спокойно лежат на руле, и огромная машина, как прирученный зверь, слушается каждого его движения.

Это не совсем удачная аналогия, но в какие-то моменты я чувствую себя опасным хищником, склонившим голову перед этим мальчишкой. Конечно, для меня это лишь временное состояние, в отличие от постоянного послушания железного монстра, но сейчас я как раз был бы не против чуть-чуть подпортить свой имидж, особенно, если бы его руки оказались не на руле… Наверное, я все-таки вздыхаю слишком громко, он отвлекается, на секунду встретившись со мной глазами в зеркале. Чуть насмешливый, глубокий, многообещающий взгляд. Я смотрю на него с таким же вожделением. Его губы трогает улыбка, и он снова переключает свое внимание на дорогу, а я опять прикрываю глаза, чтобы не выдать довольный блеск: в первый раз за время моего отсутствия мы не отдалились друг от друга. Я сумел удержать его даже на расстоянии, а он думал обо мне больше, чем о тех, кто оставался рядом с ним.

Я не знаю, что на меня находит: за закрытыми веками я вижу его лицо с полыхающими жаром глазами и приоткрытыми губами. Я слышу, как с них срываются судорожные вздохи. Я так хочу его, что брюки становятся немилосердно тесными, и прикрываюсь полой пиджака, чтобы никто не заметил этого не вовремя нахлынувшего безумия. Но все, о чем я могу думать, это как я наконец-то окажусь с ним наедине.

- Эй! Куда ты так несешься? – притворно возмущается сзади Шульдих. - Брэд, он угробит твою машину!

- Не угробит, - отвечаю я, не открывая глаз.

Раз нам обоим так не терпится покинуть машину, остается только тешить себя надеждой, что ему хочется сделать это по той же причине, что и мне.

- Не угроблю, - подтверждает Ран таким голосом, что мне требуется вся моя выдержка, чтобы внешне остаться безучастным.

Когда машина тормозит, я открываю глаза, и замечаю, как одновременно, не глядя друг на друга, мы срываемся с места. Но троица с заднего сидения, как сговорившись, вываливается из машины с поистине потрясающей скоростью. Шульдиху приспичило пристать с подколками к Наги. Юноша, насуплено, устремляется к лестнице, отбрыкиваясь словесно, но телепат быстрее – он вырастает прямо перед ним, перекрывая нам всем выход из гаража. Фарф подыгрывает своему дружку и не дает Наги подняться вверх. Я торможу уже перед компанией. Резво выпрыгнувший из машины Ран замирает рядом, почти касаясь меня плечом. Но я чувствую его близость так, как будто распластан по нему каждой клеточкой своего тела.

Шульдих поддевает Наги, но смотрит-то на меня. Клянусь, я сейчас его убью, хотя телекинетик, кажется, сделает это раньше, если телепат не перестанет дурачиться. Я убью их всех, если они не дадут нам пройти или не уйдут отсюда сами. Рыжий игриво подмигивает мне и в мгновение ока оказывается у самой двери в дом, еще одно мгновение - и его уже нет в гараже. Наги, обрадовано, спешит наверх. Фарфарелло несется за ним. Я поворачиваюсь к Рану…

В другое время он бы попытался меня остановить, да и я бы не набросился на него с такой поспешностью. Даже пять минут назад, если бы нас не задержали игры Шульдиха, мы бы успешно добрались до спальни. А сейчас это…

Одержимость. Когда его джинсы расстегнуты, и я стягиваю их вниз, пока мы целуемся и пытаемся отступить к ближайшей стене. Я впечатываюсь в него всем телом, он нетерпеливо выпутывается из штанин, и тут же вскидывает ноги, оплетая ими мою талию.

- Черт, - чуть слышно стонет он, когда мы отрываемся друг от друга, чтобы хоть немного глотнуть воздуха, - крем… он в кармане джинсов…

Я еще сильнее прижимаю его к стене, поддерживая только одной рукой, и достаю маленький тюбик из кармана пиджака. Он смеется, запрокидывая голову, а я приникаю к его горлу. Не помню, если ли теперь в его гардеробе что-то с высоким воротником, но даже если нет, сниму с Шульдиха бандану, он мне должен за сегодняшнее представление и последовавшее за ним безумие... Ран продолжает смеяться, хотя теперь, когда я завладеваю его ртом, этот смех больше похож на стон. Он развязывает мой галстук, расстегивает верхние пуговицы рубашки, и его руки скользят под одеждой на мою спину.

Одержимость. Когда я выдавливаю скользкую массу наугад между его распахнутых ног, и тут же погружаюсь в него. И нам обоим все равно, насколько шершавая за его спиной стена, и что кто угодно из обитателей дома может в любой момент вернуться в гараж…

Он такой легкий, что мне без труда удается удерживать его одной рукой, пропуская другую между нами и обхватывая его напряженный член. Он такой сильный, что ему достаточно моей поддержки и собственных ног, чтобы не сбиваться с заданного мной ритма. Он такой возбужденный, что даже не пытается противиться своему телу, моему нетерпению, нашему общему желанию. Несколько минут захлестнувшего нас безумия, во время которых мы вообще не думаем ни о чем, кроме собственного удовлетворения. А потом, обжигаясь, задыхаясь, крича, доводим друг друга до полного опустошения…

Одержимость. Когда он опускает ноги и, уткнувшись в мою грудь, пытается восстановить дыхание, а я также тяжело дышу в его макушку, запустив руку в его волосы и притиснув к себе за талию.

- Кроуфорд, это все одержимость, - бормочет он, едва обретя способность говорить.

- Конечно, Ран, - соглашаюсь я, опуская руку на его ягодицу.

Он вздрагивает.

- Я совсем не скучал по тебе, - упрямо шепчет он.

Его губы касаются моей кожи, скользят по горлу, когда он поднимает голову.

- Я тоже.

Я чуть сильнее прижимаю его к себе, и где-то там, внизу живота, где только что было прохладно от остывающей и подсыхающей спермы, снова становится жарко.

- Мне пора ехать… - произносит он первое, что пришло в голову, но мы оба знаем, что еще слишком рано.

- Тебе нужно переодеться, - советую я, поглаживая его поясницу, - в спальне.

Его руки снова оказываются за воротником моей рубашки, а в глазах – неистребимый вызов.

- В спальне, - соглашается он.

И мы оба знаем, что никуда он не поедет раньше времени.


~~~


Вечером я в который раз становлюсь свидетелем часто повторяющейся сцены: Ран стоит на крыльце, изучая стоянку, а рядом мнется Сакура, пытаясь что-то втолковать ему. Разумеется, с такого расстояния я никогда не вижу его лица, но когда я заезжаю на стоянку, он каждый раз бросает ей пару слов через плечо и быстро идет к машине. Сегодня я подъезжаю прямо к крыльцу, решив не тратить время на парковку. С какого-то места я вижу, с какой радостью он смотрит на приближающуюся машину и обиженное лицо замолчавшей девушки. Я притормаживаю и распахиваю дверцу, слыша обрывок его достаточно вежливого: «Увидимся завтра», и он начинает разговаривать со мной еще толком не сев в машину.

- Кроуфорд, Айя сегодня сделала первый шаг! Сама!

Он просто захлебывается от счастья, а я, улыбаясь, смотрю на его радостную мордашку. Мне нравится видеть его счастливым. Ради этого я готов выслушать, что там случилось у Айи и в нужный момент покивать в ответ.

- Хочешь отпраздновать?

Он подозрительно косится на меня, но в глазах пляшут игривые чертики.

- Опять какое-то непотребство?

Я принимаю игру.

- Никаких танцев на столах и стриптизеров, клянусь.

Он прищуривается, что означает крайнюю степень подозрительности.

- Я тебе не верю, Кроуфорд. У тебя слишком честный взгляд.

Я притворно вздыхаю.

- Ты меня раскусил. А чего бы хотелось тебе?

Он задумывается только на секунду.

- Как ты думаешь, нас пустят опять в тот маленький ресторан?

Я знал, что ему там понравится. Однако для меня сюрприз, что он сумел там что-то разглядеть. Насколько я помню, нам было сильно не до окружающего антуража.

- Думаю, да. Разве что будут подслушивать под дверью, чтобы мы не занялись чем-нибудь непотребным…

Он смеется и откидывается на сидение.

- Тогда поехали, доставим им это удовольствие.

Я тоже смеюсь и трогаю машину с места. Ран снова начинает говорить что-то про Айю, но я не вслушиваюсь. Я смотрю на тонкую фигурку, замершую на крыльце, смотрящую вслед удаляющейся машине. Я не склонен недооценивать противника, даже если это молоденькая беззащитная девушка, и не считаю ниже своего достоинства защищать то, что считаю своим. А Ран - мой, и я знаю, что выиграю и на этот раз, чего бы мне это ни стоило.


~~~


За две недели Айя делает огромные успехи: она уже может немного пройти сама без посторонней помощи. Ран радуется каждому ее шагу, как счастливый родитель любому достижению своего ребенка. А меня сильно настораживает его ничем не омрачаемая восторженность. Нет, с одной стороны, хорошо, что он перестал себя накручивать, но с другой - абсолютный отказ от размышлений на важную для него тему не предвещает ничего хорошего. Чем больше он счастлив сейчас, «забывая» об Айе, тем больше будет потом винить себя за несуществующее невнимание к сестре, и я с ужасом представляю, насколько огромным окажется в один далеко не прекрасный момент его стремление пожертвовать собой ради нее.

В отличие от него, все это время я думаю и анализирую. Конечно, я и так уже многое знаю про него, но я никогда не подозревал, насколько он раним и неуравновешен, противоречив и непоследователен. Я видел только очевидное: лежащая в коме сестра – его единственное больное место. Я, как и все, ошибался. Фасад «железного Фудзимии» надежно скрывал все его слабости и колебания. Но с каждым днем он позволяет мне все больше увидеть настоящего Рана. Наверное, он все еще не доверяет мне, но так получилось, что за шесть лет я оказался единственным, кто смог пробить его барьер, и он осознал, как тяжела на самом деле та ноша, которую он на себя взвалил. Так часто бывает, когда тащишь неподъемный груз, а потом кто-то вызывается помочь, и ты понимаешь, что больше ни за что не поднимешь его один… Видимо, я – первый, кто оправдал его бессознательные ожидания, не отмахнулся от его проблем, не спасовал перед дополнительными трудностями, разделил с ним не только горе, но и радость.

Теперь он настолько боится потерять эту реальность, что просто зажмурил глаза и окунулся в нее с головой. Я не хочу быть тем, кто нарушит с трудом обретенное счастье, зато я буду тем, кто вернет все это ему.

Я вижу очень четко то, что случится совсем скоро, но не собираюсь предпринимать что-то прямо сейчас. У меня нет доказательств. В данном случае мои видения, подкрепленные словами Шульдиха, вряд ли будут для него авторитетны. Ран не поверит словам. Поглощенный успехами сестры и безоблачным счастьем со мной, он совсем ничего не замечает вокруг. Он так рад за Айю, что так же терпеливо сносит ее нынешние капризы, как раньше выдерживал бесконечные монологи, а потом спешит поделиться со мной ее очередной победой, не обращая внимания на недовольство Сакуры. Попытку открыть ему глаза он воспримет, как подвох с моей стороны, посягательство на его отношения с сестрой. Так что я понимаю, что не в моих силах повлиять на развитие событий, я могу только изменить последствия, преломив ситуацию в нужный момент. И я терпеливо жду этого часа.

Однажды утром, когда мы разговариваем, как всегда устроившись на диване, Шульдих просовывает голову в дверь, и, ухмыляясь, смотрит на нашу «идиллию». Ран оставляет увлекательное занятие по порче очередной стрелки на моих брюках и замолкает на полуслове. Я надеваю очки и вопросительно смотрю на немца.

- Есть дело, Брэдли.

Ему не нужно добавлять насколько это важно, я и так знаю, что он бы никогда вот так запросто не вломился бы в мой кабинет без крайней надобности.

Ран молча встает с дивана и оставляет нас наедине.

У Шульдиха немного информации, но она чертовски интересна. Телепат подтверждает то, что я уже знаю, и дает мне кое-что новое. Но одно ясно несомненно: теперь я ни за что не оставлю Рана одного. Если потребуется, я буду сопровождать его каждый день. Но я почему-то уверен, что все разрешится именно сегодня.


~~~


Я помню почти дословно, что должно произойти, но внутри меня все равно все клокочет от ярости. Мне хочется надавать пощечин Айе, чтобы она начала хоть немного думать головой. Мне хочется избавиться от Сакуры, хотя она сама уже не рада той каше, которую заварила. Она действовала импульсивно. Оскорбленная отвергнутой любовью, она вывалила на Айю всю свою боль, свои чувства и несбывшиеся надежды, и только потом поняла, как глупо поступила, сразу не просчитав последствий. Но теперь отступать уже поздно, и, как многие женщины, надеется, что Ран, мужчина, как-то решит эту проблему. Айя просит брата забрать ее из больницы. Она устала, ей скучно, ей плохо… Дети не только жестоки, но и страшно эгоистичны. Ей не приходит в голову, как устал он, как было тяжело ему все эти годы и насколько больно и плохо она делает ему сейчас. Айя не видит, что он съеживается на глазах, слушая ее жалобный голосок. Сакура оцепенела, когда увидела меня, входящим в палату следом за Раном. Я видел страх в ее глазах. Это приятно, когда тебя помнят. Но потерявшая голову от ревности дурочка оправилась от шока, и теперь явно на стороне Айи, гордясь своей смелостью. Тоже мне Ланселот в юбке, спасающий свою красноволосую принцессу от дракона… Она тоже не понимает, что с ним происходит. Она не видит, что он в ужасе от слов Айи: «Мы будем жить вместе, Ран…»

Все это слишком тяжело для него. Пора прекратить этот фарс. В конце концов, именно за этим я сюда и пришел.

- Айя, то, что ты предлагаешь, совершенно невозможно. Они вздрагивают все. И замерший рядом со мной Ран, и сидящая в постели Айя, и стоящая над ней Сакура.

- Во-первых, ты еще не настолько поправилась, чтобы обходиться без квалифицированной медицинской помощи.

- Нет! Я уже здорова!

- Айя, ты проходишь несколько шагов сама, а потом тебе нужна посторонняя помощь.

Это звучит жестоко, но правда не всегда бывает приятной, а этой девчонке нужно научиться думать, наконец. Она жалобно надувает губы, но молчит.

- Ран не может одновременно зарабатывать деньги на вашу жизнь и ухаживать за тобой, - уже мягче продолжаю я. - Правильно?

С этим она соглашается без особых раздумий.

- К тому же он не специалист. Он может поддерживать тебя на прогулке, приготовить еду и подать стакан воды. Но он не может делать тебе массаж, регулировать программу физических упражнений, дозировать лекарства и заниматься восстановлением твоей речи.

Она ненадолго задумывается, но тоже согласно кивает.

- Значит, - продолжаю я, - он должен будет работать, чтобы приглашать на дом дорогостоящих врачей и нанять тебе сиделку. Это стоит во много раз дороже, чем твое пребывание в больнице. Это невыгодно.

- Вы привыкли все мерить деньгами, мистер Кроуфорд!

Айя раздражает, но она не виновата, что отстала в своем развитии. Но Сакура исчерпала все шансы на малейшую жалость с моей стороны. Такое впечатление, что это у нее шесть лет не работали мозги. Айя-то сейчас как раз сосредоточенно размышляет, а не несет чушь.

- Да, Сакура, - вежливо отвечаю я девушке, - я умею считать деньги. Но в данном случае я говорю о том, что вряд ли у Рана останутся средства к существованию после оплаты столь дорогостоящей няньки и дюжины врачей.

Сакура догадывается, кто платит за лечение Айи сейчас. Сначала от троих Вайсс ей стало известно, что Ран больше не работает в цветочном магазине и не поддерживает связь со своими бывшими друзьями. Потом она узнала от Айи кое-какие подробности о нынешней жизни Рана, а когда девочка назвала мое имя, Сакура сделала правильный вывод. Я только никак не могу понять, неужели она настолько глупа, что не понимает, что у Рана нет и никогда не будет таких денег? Тем временем Айя явно начинает вспоминать азы математики и вот-вот станет задавать ненужные вопросы, а я не хочу обсуждать с ними еще и эту проблему. Пусть Ран сам расскажет ей то, что сочтет нужным.

- И, Айя, ты забыла еще одно, последнее, но самое главное обстоятельство.

Обе девушки изумленно смотрят на меня.

- Ран не может жить вместе с тобой, потому что у него уже есть дом.

Теперь и красноволосая голова вскидывается вверх, и взгляд фиалковых глаз прожигает меня насквозь.

- Он может помогать тебе материально, пока ты не станешь самостоятельной. Он может проводить с тобой целые дни, развлекая тебя. Но он не может в который раз бросить все, что у него есть, ради тебя. Может быть, ты позволишь ему немного подумать и о себе?

- Мистер Кроуфорд…

Но Айю, так же как и меня, не интересует мнение Сакуры, а Ран так ошарашен, что все еще не может найти слов для возражений. Конечно, девочка не осознает всего размера его жертвы, но, видимо, даже того, что она может понять, оказывается достаточно.

- Ран! – она вскидывает руки, и он тут же оказывается рядом, прижимая ее к себе. – Прости меня, Ран! – сквозь слезы повторяет она. – Прости, я такая глупая…

- Ну что ты, сестренка, - он подозрительно сопит, поглаживая ее по голове. – Все в порядке.

Я подхожу поближе, но у меня нет желания прерывать их идиллию, наоборот, я хочу сделать так, чтобы им никто не мешал.

- Нам лучше оставить их наедине, - негромко, но твердо говорю я Сакуре.

Она бросает на меня недоверчивый, испуганный взгляд, но, тем не менее, выходит следом в коридор.

- Вы – страшный человек, мистер Кроуфорд!

Обычно мне плевать на маленьких глупышек, но я уважаю мужество и стойкость. А эта девочка смертельно меня боится, но все еще готова бороться. Только поэтому я еще разговариваю с ней.

- Не буду спорить. Это действительно так. Но я и не прячусь за маской доброты, в отличие от тебя.

- Вы считаете, что я…?!? – ее голосок дрожит, но кулачки угрожающе сжимаются. – Как Вы можете?!?!

- Могу, - прерываю я всплеск ее праведного гнева. - Я могу очень многое, Сакура. Надеюсь, ты помнишь Шульдиха? - По тому, как она вздрагивает, я понимаю, что телепат произвел на нее неизгладимое впечатление. – Так вот: это был первый и последний раз, когда я позволил тебе зайти так далеко. Не вставай у меня на пути, Сакура. Серьезные игры не для тебя.

Она очень напугана, бледна, как мел, и явно намеревается упасть в обморок, но тут из палаты выходит Ран, мягко прикрывает за спиной дверь и сверлит меня гневным взглядом.

- Поехали домой, Кроуфорд!

Кажется, меня ждет не шуточная разборка. Я с трудом сдерживаю улыбку.

- Ран…

Он недоуменно оборачивается, только сейчас заметив свидетельницу нашего разговора, и раздраженно вздыхает.

- Не сейчас, Сакура, извини. Нам надо ехать.

Если он всегда разговаривал с ней таким тоном, то любовь действительно странная штука. Хотя не мне этому удивляться: со мной он обычно беседовал куда более жестко.

- Ран, пожалуйста…

Девушка не умеет вовремя остановиться.

- Что «пожалуйста»? - взрывается он, разворачиваясь к ней. – Сакура, я был так рад, что у Айи есть подруга, и я всегда доверял тебе, но ты…!!! Как ты могла наговорить ей все это?!?

- Я хотела помочь!!! – чуть не плача восклицает она.

- Кому?!? – орет Ран, встряхивая ее за плечи. – Айе, внушив ей черт знает что!?!? Мне, заставив уйти от Кроуфорда?!?! Себе, поссорив нас с сестрой?!?

Еще немного, и он будет трясти ее, как грушу… Хотел бы я на это посмотреть. Но лучше бы он успокоился, а то скоро на его вопли сбежится весь медперсонал. Как будто услышав мои мысли, он глубоко вздыхает, отпускает ее и продолжает уже почти спокойно, но от этого его слова звучат еще более весомо.

- Ты только что пыталась влезть в мою жизнь.

- Фудзимия-сан, я…

-И хуже всего, - не слушая ее, продолжает Ран, - что для этого ты использовала Айю.

- Я не хотела…

Девушка плачет, но Ран безжалостен, когда дело касается тех, кто ему дорог.

- Или ты наш друг, Сакура, или враг. Мы все ошибаемся, но я бы не хотел ошибиться в тебе. Я бы хотел и дальше считать тебя нашим другом. Подумай об этом.

Моя угроза ее напугала, его – лишила всякой надежды. Он смотрит на нее холодно и отстраненно, а когда снова поворачивается ко мне, то просто пылает от переполняющих его противоречивых чувств. Конечно, превалирует гнев, но по отношению ко мне он очень далек от равнодушия.

- Поехали, Кроуфорд, - шипит он, и устремляется по коридору к лестнице.

Что-то мне подсказывает, что с разборкой он не дотерпит до дома.

Его выдержки с трудом хватает до машины.

- Ты знал, о чем будет разговор, и поэтому пошел вместе со мной! – кричит он, яростно сверкая глазами.

- Конечно, - спокойно откликаюсь я. – Я никогда не пускаю ситуацию на самотек в важных для меня вопросах.

- А это – важный для тебя вопрос?

- Ты? – уточняю я. - Конечно, важный.

Он хмурится и поджимает губы, но не дает себя остановить.

- Почему ты меня не предупредил? – чуть менее экспансивно спрашивает он.

- А что бы это изменило? Ты бы додумался до того, что не можешь расстроить сестру, и снова принес бы себя в жертву, - спокойно отвечаю я.

И он опять взрывается.

- Конечно, ты не против, только когда я приношу себя в жертву тебе!?!?

Я все еще спокоен, по крайней мере, внешне.

- Что-то я не слышал возражений против этого в палате, - но в моем голосе уже достаточно холода.

- Как ты посмел решить за меня?!?

- Я дал тебе достаточно времени, Ран. Ты решал слишком долго, - отрезаю я.

Сейчас он взорвется окончательно, приведя меня в холодное бешенство, мы наговорим друг другу много всего такого, о чем потом пожалеем, и будем долго и мучительно исправлять последствия.

Но он молчит. Дуется, отвернувшись от меня и отодвинувшись на край сидения, но молчит. Он прекрасно понимает, что я прав, и на самом деле его часто тяготит вынужденная взрослость. Он умный, упрямый и удивительно выносливый, у него сильный характер, но ему не дали возмужать постепенно. Чтобы выжить, он многому научился. Сначала отгородился ото всех стеной молчания, а потом, когда боль немного прошла, понял, что все уже приняли хмурый имидж и признали авторитет. Он понял, что не стоит разрушать то, что так удачно защищает его от всего мира. Но я-то знаю, что он и сейчас - неоперившийся юнец, по-прежнему скрывающий свою боль и всеми средствами старающийся не показать свои слабости. Именно поэтому у него ничего бы не получилось с тем, кто слабее его. Ему нужен источник силы рядом с собой, а не тот, кто будет отнимать эту силу у него. Он противится опеке над собой, но так же отчаянно в ней нуждается.

И мы оба прекрасно понимаем, что именно я даю то, что ему так необходимо.

Теперь нужно только время, чтобы он признался в этом самому себе.


~~~


Я сижу на диване и читаю газету. Ран так и не пришел ко мне в кабинет, но я все еще надеюсь, что он вернется уже сегодня. Я перелистываю страницу и слышу, как открывается дверь. Он медлит, но потом все-таки заходит в комнату и устраивается на другой половине дивана. Я продолжаю читать, он молча сидит рядом, потом все-таки подвигается поближе. Еще несколько минут, и он, как обычно, укладывается на бок, подставляя голову под мою руку.

- Я все еще сержусь на тебя, - предупреждает он.

- Знаю, - главное не допустить ни тени улыбки в голосе, а то он взовьется и сбежит.

Я поправляю газету и, поглаживая его по голове, продолжаю читать. Он терпит подобное невнимание всего несколько секунд.

- Она выйдет из больницы, и тебе не за что будет платить, - злорадно констатирует он.

- Ошибаешься, - парирую я. – Ей надо будет на что-то жить, получать образование. Кстати, ты когда-нибудь думал о своем будущем?

Он игнорирует вопрос.

- Но когда-нибудь Айя станет самостоятельной, а мне не нужны твои деньги.

- Тогда, может быть, ты будешь жить со мной бесплатно? – спрашиваю я, и переворачиваю страницу.

Он какое-то время лежит неподвижно, потом перемещается головой на газету, закрывая значительную часть листа.

- Почему?

Теперь я не могу прочитать подробности проникновения Sony на европейский рынок мобильных телефонов, зато вижу его аккуратное ушко, выглядывающее из красных волос.

- Что «почему»?

Мягкое, теплое ушко под моими пальцами…

- Почему ты решил платить за меня?

Он чуть выгибает шею, и я принимаю приглашение, спускаясь по ней вниз.

- Обнаружил, что имею немного лишних денег, - пытаюсь отшутиться я.

Но он хочет серьезного ответа, и недовольно вздыхает.

- Почему ты думал, что деньги – единственный способ заполучить меня?

Я поглаживаю выемку ключицы, заглядывая ему в лицо.

- А разве я был не прав? Мы бы могли начать как-то по-другому?

Он какое-то время молчит, потом снова вздыхает.

- Ты всегда прав. Это раздражает.

Я смеюсь, перемещая руку на его плечо.

- У тебя есть возможность попытаться поймать меня: вдруг я когда-нибудь ошибусь.

- Заманчивое предложение, - откликается он.

- Еще какое, - подзуживаю я.

Он переворачивается на спину и смотрит на меня снизу вверх.

- Ты чертовски самоуверенный тип, Кроуфорд.

Мне хочется щелкнуть его по носу, но я просто провожу по нему кончиками пальцев и очерчиваю губы.

- А почему нет? Я почти во всем – лучший.

Он пренебрежительно фыркает, и пока он не начал перечислять мои возможные недостатки, я подбрасываю еще один повод для размышлений:

- А может быть, когда-нибудь тебе удастся победить меня в спарринге.

- Если бы ты дрался честно, это давно бы случилось! – возмущается он.

Я только хмыкаю.

- Когда это произойдет, я сниму твой пояс, и буду носить, как трофей! – мечтательно произносит он.

- Черное на белом. Классическое сочетание, - подхватываю я, поглаживая обнажившуюся полоску его животика. - Только пояс? – уточняю я, проскальзывая под футболку.

- Ты – сексуальный маньяк, Кроуфорд!

Он пытается оттолкнуть мою руку, я позволяю, но только для того, чтобы обнять его и притянуть к себе на колени.

- Мне кажется, что это еще один довод в мою пользу, - усмехаюсь я и наклоняюсь к его порозовевшему лицу.

И вдруг я вижу Рана, сидящего на полу спальни, перед раскрытой дорожной сумкой, а на его коленях лежит катана. Он проводит пальцами по ножнам и оборачивается ко мне. У него удивительно одухотворенное и счастливое лицо. Он больше не считает позором свою связь со мной… Это будет не так скоро, как мне хотелось бы, но он простит себя.

Я вижу их с Айей, гуляющими по парку. Она качает их соединенные руки, что-то говорит ему, и они смеются. Я это вижу, но слышу только его смех… И его испуганный голос:

- Кроуфорд?!? Что с тобой? Брэд?...

Я встряхиваю головой, отгоняя видение, и вижу, как он испуган, заглядывая в мое застывшее лицо.

- Это просто видение… Ты назвал меня «Брэд»?

Он смущенно моргает и, не отвечая на вопрос, продолжает настаивать.

- Что ты видел?

- Ничего плохого для тебя, котенок.

Но его глаза по-прежнему наполнены страхом. Кажется, я понимаю почему…

- Для нас, - поправляюсь я.

- Совсем-совсем ничего? – очень по-детски уточняет он.

Я приподнимаю его голову за подбородок и смотрю в фиалковые глаза.

Он – мой ребенок, которого у меня никогда не будет. Он – мой возлюбленный, которого я и не думал уже обрести. Он может быть таким, каким я захочу: ласковым котенком и диким зверьком, неуверенным мальчишкой и бесстрашным воином, безжалостным убийцей и страстным любовником… У него нет паранормальных способностей, но он ближе к нам, чем к нормальным людям. Ему тесно в заданных рамках и тяжело под грузом воспитанных условностей. Я научу его жить, не прикрываясь удобными оправданиями, и никто мне в этом не помешает. Я буду для него всем необходимым: внимательным слушателем, терпеливым учителем, надежным другом и изобретательным возлюбленным.

И просто позволю ему быть самим собой…

- Совсем ничего, Ран. Я обещаю, что с тобой больше ничего не случится.

Я начинаю привыкать к этому странному ощущению: теплоты, разливающейся у меня в груди, когда я вижу, как от улыбки зажигаются искорки в его бездонных глазах…


~~~


Два года спустя



- Послушай, Кроуфорд, это же полный бред!

Я поднимаю голову и смотрю на Рана. Он устроился на диване, вытянув длинные ноги на журнальный столик и водрузив себе на живот ноутбук.

- Что именно? – уточняю я.

- Пакет услуг по реинвестированию, предлагаемый «Никко Ситигруп», – полное дерьмо!

Кому, как ни лучшему студенту экономического факультета Токийского Университета знать все о пакетах инвестиций? Если бы он еще поменьше общался с Шульдихом, то его речь не была бы так украшена разнообразным сленгом. Но он, как и немец, четко знает, когда может позволить себе употреблять жаргонные словечки, а когда - нет.

- И что ты предлагаешь?

- Вложения в недвижимость через «Сумитомо». Не самый высокий процент, зато никаких левых махинаций.

- Не хочешь рисковать? – подначиваю его я.

Он пренебрежительно фыркает.

- Ты же знаешь, что это не так. Просто пока я не вижу на рынке варианта, позволяющего получить норму прибыли, превышающую процентную ставку по нашим вложениям в США. Пока не вижу, - с усмешкой добавляет он.

Я не ошибся в нем: котенок, умудрившийся с прибылью вести дела загибающегося цветочного магазина, развернулся в полную силу, когда в его руки попали настоящие средства.

Он захлопывает крышку ноутбука, снимает стильные очки и сладко потягивается. У него прекрасное зрение. Он заказал себе очки с каким-то новомодным покрытием, которое гарантирует защиту глаз от усталости во время работы за компьютером. Я не слишком верю этой рекламе и пока не вижу разницы, но внимательно слежу за результатами испытаний. К тому же они ему очень идут. Этакий котенок-финансист… Правда, Наги утверждает, что в очках Ран так похож на его бывшего учителя истории, что при виде его юноша каждый раз судорожно пытается придумать оправдание невыученному уроку.

Я снимаю очки, встаю из-за стола и, пройдя через комнату, усаживаюсь рядом с Раном. Он отставляет ноутбук на столик и сворачивается калачиком, как всегда кладя голову мне на колени и подставляя ее под мою руку. Его волосы больше не выстрижены неровными прядями. Шульдих говорит, что это уже не модно, зато новую его прическу характеризует одним словом, которое произносится с восторженным придыханием: «Кавай!» Мне как-то все равно: неровные пряди или длинная коса. Какая разница, если из-за красных волос по-прежнему выглядывает аккуратное, аппетитное ушко?

- Звонила Айя, - его пальцы начинают свое варварское путешествие по стрелке моих брюк. - Я обещал ей поездку в Австралию на каникулах.

Айя живет в пансионе, и Ран настоял, чтобы мы оплачивали счета хотя бы поровну. Теперь у него есть свои средства. Он получает свой процент от каждой удачно проведенной сделки и что-то типа зарплаты за помощь в ведении счетов, поэтому может себе позволить отправить Айю на каникулы или оплатить ее учебу. Хотя почти половину своих прошлогодних накоплений он спустил на аукционе в Лондоне, купив мне в подарок ко дню рождения тот самый пистолет 17-го века, к которому я присматривался уже несколько месяцев. Фарфарелло презрительно фыркнул, увидев его покупку, но потом сменил гнев на милость, заявив, что такой механизм стрельбы явно оскорбляет Бога и служит лучшей рекламой холодному оружию.

Мне, безусловно, приятен и сам его подарок, и тот факт, что Ран потратил на меня такую сумму, но теперь я с некоторым содроганием жду приближения следующей моей даты: что еще придет в красноволосую голову неугомонного котенка? Он по-прежнему непредсказуем.

- Ты слишком балуешь свою сестру, - укоряю его я.

- А ты – меня, - довольно откликается он.

- Ты – лучший, а она – троечница, - усмехаюсь я.

- Я – взрослый, а она – ребенок, - парирует он.

Я скольжу рукой по его боку, обнимая за упругий животик, и резко хватаю этого «взрослого» в охапку, начиная щекотать. Он извивается и смеется, пищит и отбивается, но, конечно, оказывается прижатым к дивану. Длинные волосы кровавыми змеями разбегаются по черной кожаной обивке. Он распластан подо мной, лицом к лицу, грудью к груди, животом к животу.

- Ты – мой, - шепчу я в смеющийся рот, поглаживая его щеку.

- Ты такой собственник, Кроуфорд, - отвечает он, зарываясь пальцами в мои волосы на затылке и притягивая к себе мою голову.

Трудно не быть собственником, когда в моем распоряжении подобное чудо. Я знал, что он не такой, как все, но его способности превзошли самые смелые мои ожидания. И я никогда не ожидал от Рана, что он разделит со мной не только постель, но и страсть к финансовым махинациям.

Судьба всегда была ко мне благосклонна. Если бы Ран с самого начала не отказался участвовать в миссиях Шварц, я бы давно задействовал его в операциях, и еще не известно, чем бы это для него закончилось. А так он приносит гораздо больше пользы. В конце концов, трех боевиков мне более чем достаточно. Нужен еще и человек, которому я смог бы доверить проведение финансовых операций. Это снимает с меня часть нагрузки и позволяет уделять больше времени стратегическим разработкам и поиску потенциальных клиентов.

За что я люблю свою команду – любые перемены помогают нам стать еще сильнее. Я рад, что включение котенка стало очередным подтверждением этого правила.

Он властно притягивает меня к себе, впиваясь в мои губы, явно считая, что одержал надо мной хоть какую-то победу. Что ж, не буду лишать его иллюзий.

Я-то уверен, что по-прежнему держу его под контролем.

Он мой и ничто никогда не изменит этого.

 

<<< назад
Конец
 

RikaSA
http://www.mr-yaoi.ru

Сайт управляется системой uCoz