Автор: Jasherk K.KraKamyn
Фандом: WeisS Kreuz
Бета: -
Рейтинг: NC-17
Жанр: Romance, angst
Пайринг: Кроуфорд/Шульдих, Кроуфорд/Ран/Шульдих
От автора: если бы бой из OVA «STRAFE» был правдой… Возможны самые разные ООС, по той причине, что этот фандом я знаю и люблю в большей степени опираясь на сам фандом, как таковой, а не на оригинал. В общем, Айя и Йоджи убили Оми. Кен убил Йоджи и Айю. Айя еще живой лежит в парке и истекает кровью.
Отказ от прав: Персонажи фика принадлежат их создателем. Автор фика не извлекает материальной выгоды от их использования. Размещение фика на других ресурсах - с согласия автора. Ссылки на фик - приветствуются.
Отзывы: сюда
Окна соседних домов уже почти все погасли в сгустившейся темноте, когда громкие голоса внизу дали ему понять, что Кроуфорд и Шу все-таки вернулись. Почти обрадованный, что его томительное ожидание, наконец, закончилось, Айя поспешил вниз.
В проходной гостиной было темно, свет падал только из-за угла, из коридора, где судя по тону голосов, не просто спорили, а уже откровенно ругались двое вернувшихся Шварц.
Как человек в чем-то элементарно деликатный Айя решил подождать, пока они закончат, чтобы уже потом, без промедления и без обиняков, сразу же сообщить Кроуфорду свое решение. В надежном укрытии темноты Фудзимия замер, невидимый из коридора, дожидаясь конца ссоры. С того места, где он почти по профессиональной привычке затаился, ему хорошо были видны и прислонившийся спиной к стене тихо озлобленный Кроуфорд, и обильно жестикулирующий взбешенный Шульдих.
- А вот такой вот я человек! - очевидно не очень переживая по поводу того, что их могут услышать, орал немец. – У меня есть мое личное свободное время, и не тебе решать, как я им распоряжаюсь. Распоряжаюсь, как хочу! Делаю, что хочу! Хожу, куда пожелаю.
- Шульдих, не смей орать на меня, - угрожающе щуря глаза, еле слышно шипел на него Кроуфорд. – Я знаю, какой ты. Но не забывайся. Не думай, что мне нравиться каждый раз вытаскивать тебя из неприятностей.
- А кто просил тебя вмешиваться? Я просил? Я не просил, - Шульдих весь дергался от возмущения и ярости, его рыжие волосы мотались из стороны в сторону.
- Шульдих, ты часть моей команды, и как бы я к этому не относился, я отвечаю за тебя. Если бы это не было так, я бы и возиться не стал.
Немец отпрянул назад так резко, будто сказанное лидером каким-то образом задело его за живое:
- Какая же ты бессердечная сволочь, Брэд!
- Кроуфорд, Шульдих, - высокий американец чуть подался вперед. – И если ты вдруг забыл, то ты ослушался моего прямого приказа. Или ты смеешь оспаривать мое лидерство?
- Nein! Конечно, нет, - набычился Шульдих.
- Может быть, ты считаешь меня недостаточно компетентным командиром? – теперь уже Кроуфорд наседал, его голос звучал мягко и угрожающе. – А как иначе я должен понимать такое откровенное пренебрежение моими приказами?
- Брэдли, но ты же знаешь. Мне было нужно! – почти отчаянно крикнул Шульдих.
Оглушительная пощечина едва не сбила Шульдиха с ног.
- Ты забываешься, Шу, - сладко прошипел тихий голос.
- Черт, больно же, Брэд, - защитным жестом Шульдих закрыл ладонью скулу. – Я только хотел сказать, что…
- Shut up! – коротко рявкнул Кроуфорд, для большей весомости сопроводив каждый из двух коротких английских слогов двумя новыми оплеухами.
- Sheisse, Bred!
На ярко освещенном лице Шульдиха за всем этим хаосом растрепанных прядей отчетливо читались уязвленная гордость и почти что обида, почти что испуг.
- Так что ты хотел мне сказать? - пальцы Кроуфорда зарылись в дикую гриву немца, резко потянули назад.
- Я никогда не оспаривал твое лидерство, Брэд, - жмурясь от боли, выдавил Шульдих. – Ты это знаешь, Брэд.
В голосе его странно мешались ноты смиренного повиновения и упрямого вызова Кроуфорду.
- Берлинская дрянь, - совсем тихо прошипел Кроуфорд, а рука его все тянула и тянула назад рыжие патлы, и, подчиняясь ей, Шульдих вдруг плавно опустился перед ним на одно колено, запрокинув длинное лицо наверх, к своему лидеру. Руки с такими длинными пальцами рассеянно потянулись наверх, замерли, не смея коснуться американца.
Долгий миг они смотрели друг другу в глаза из такой позиции, а потом с какой-то нерешительной мягкостью в каждом движении Шульдих потянулся к брюкам Кроуфорда, расстегнул ширинку и высвободил из нижнего белья наполовину возбужденный член своего лидера. Рука, так и не отпустившая его волос, шевельнулась, накручивая длинные пряди на кулак, и, подчиняясь ей, Шульдих подался вперед, вытягивая губы, чтобы обхватить ими орган Кроуфорда. Руки немца осторожно легли на бедра их лидера для опоры, и он с неожиданным умением начал делать Кроуфорду минет.
В полном шоке, не в силах пошевелиться, Айя смотрел, как телепат упоенно вылизывает пенис Кроуфорда, трется о него лицом, подчиняясь требованиям руки в его волосах, усердно работает ртом, с каждым жестоким рывком заглатывая немаленький член своего лидера глубоко в горло.
«Пидеры!» - Айю даже свело от отвращения. Он многого мог ожидать от Шварц. Но они превзошли все его представления о безнравственности и низости. Брэд Кроуфорд, которого он почти начал уважать, трахал в рот Шульдиха, к которому Айя почти начал испытывать симпатию. Его враги, казавшиеся ему по меньшей мере достойными врагами, на деле оказались всего лишь мерзкими пидерасами. Только необходимость оставаться неслышным и невидимым удержала Айю от того, чтобы не броситься в туалет с целью немедленно прочистить желудок после такого зрелища.
Было унизительно даже смотреть на это. Отвратительно и непристойно.
Сверх всех своих многочисленных пороков Шварц оказались еще и гомосексуалистами.
Тихо-тихо Айя попятился назад, чтобы натолкнуться спиной на неподвижно-напряженного Фарфарелло.
- Правда, они такие смешные, когда делают это? - дуновением воздуха прошептали пухлые губы у самого его уха.
Мерзость! Они все! Все они были ему омерзительны. Удар локтем пришелся ирландцу точно в солнечное сплетение, но тот, казалось, и не заметил его.
- Не надо, - почти ласково предупредил он. – Ты сделаешь больнее себе, чем мне или Богу.
Обозленный правотой ирландца, прекрасно понимая, что стоит ему сказать только слово, и те двое, в коридоре, услышат их, Айя лишь брезгливо отстранился от Фарфарелло, почти не двигаясь при этом с места. Он хотел уйти, немедленно исчезнуть оттуда, прочь от всей этой мерзости! Но непроизвольно среагировав на малопонятный тихий звук снова взглянул на двоих Шварц в коридоре.
Голова по-прежнему стоящего на одном колене немца была отчаянно запрокинута назад по воле безжалостно тянущей его за волосы руки его лидера. Кроуфорд кончил прямо на него. Густые белые капли спермы упали на лицо Шульдиха, на все еще открытый оскверненный пидорский рот его, на закрытые глаза с часто дрожащими темно-рыжими ресницами, на щеки, на волосы…
Все происходило почти бесшумно. Частое дыхание Кроуфорда легче было увидеть, чем услышать, и только Шульдих мягко, как будто бы в полусне слизывал сперму со своих губ.
- Все, пора смываться, пока они нас не засекли, - прошелестел у затылка голос Фарфарелло, колыхнулся легким дыханием воздух, и Айя понял, что сумасшедший поспешил последовать собственному совету. Айя тоже не заставил себя ждать, тенью скользнув прочь в направлении кухни.
Никогда в жизни он не чувствовал себя глупее, чем сидя в темноте за холодильником, в ожидании того, что притихшие и вроде как даже помирившиеся после секса Шварц поднимутся наконец наверх. Когда звуки шагов и негромко переговаривающиеся голоса постепенно затихли, Айя, как вор, прокрался к себе в комнату.
Его все еще трясло и с ощущением полного шока, он вдруг понял, что возбужден. Обжигающий стыд забрался к нему под кожу, сжимая легкие, выдавливая из сознания последние крохи здравого смысла.
Немедленно бежать отсюда. Скорее прочь из этой клоаки! Из этой черной ямы позора и безумия.
Пара минут дыхательной практики помогли взять себя в руки, а холодная вода вернула трезвость и ясность мысли.
Он теперь же, не мешкая ни минуты, не дожидаясь пока, его пригласят, сам пойдет к Кроуфорду, поблагодарит и скажет американцу о том, что он уходит. К черту, в сплошную ночь, в никуда. Лишь бы больше не оставаться под одной крышей с психопатами и извращенцами.
Погруженный в тени и тишину, дом казался спящим, почти заброшенным, будто покинутым своими обитателями. Звуки его шагов гулко отдавались во тьме от молчащих стен. Этот чужой дом, казалось, еще не верил, что он и правда уходит.
Кроуфорд открыл ему сразу же, даже не пытаясь для приличия сделать вид, как будто бы дожидался стука в дверь. Без пиджака, с ослабленным галстуком, лидер Шварц выглядел почти незнакомцем.
- Проходи, Ран. Я ждал тебя, - мягко произнес он, пропуская Айю к себе в комнату.
Обстановка у Кроуфорда оказалась даже еще более спартанской, чем у Наги. Из мебели обращало на себя внимание только глубокое кожаное кресло напротив двери, между двумя узкими окнами, да кровать, широкая, как двуспальная, но почему-то приставленная к стене.
- Ты, я вижу, определился с ответом, - будто подталкивая его к разговору, спросил Кроуфорд.
- Да.
Айя посмотрел прямо в глаза американцу, и внимательные орехово-карие глаза за стеклами очков спокойно выдержали его взгляд. Глупо думать, что ты можешь удивить чем-то оракула. Глупо даже пытаться. Но дело было не в этом. Айя смотрел на этого человека, на этого мужчину, и все никак не мог понять, как он мог? Почему..? Касаться Шульдиха… таким образом. Своего коллеги, подчиненного, товарища. Трогать его. Использовать его и опускаться вместе с ним…
- А, Айя, ты здесь? – дверь ванной открылась и оттуда вывалился сонный, довольный и мокрый Шульдих. Одной рукой он пытался вытереть свои мокрые волосы полотенцем, а второй придерживал сползающий у него с плеча плохо завязанный халат. Нелепейший махровый халат темно-зеленого цвета с рисунком в виде маленьких желтых зверьков. Покемонов.
- А мне нравится мой халат, - благостно ухмыльнулся Шульдих из-под мелькающего полотенца и растрепавшихся по лицу влажных рыжих прядей. – По-моему, очень стильно.
Халат все-таки сполз, обнажая острое белое плечо. Такое колкое, угловатое. Совершенно не женское.
Айя почувствовал, что у него сводит желваки: он глаз не мог отвести от этого плеча.
- Ну, не наглей так уж откровенно, - изогнув тонкую наглую бровь, улыбнулся Шульдих.
Брэд Кроуфорд подступил к Айе ближе, сзади, со спины.
- Шульдих бывает просто невозможен. И все-таки он хорош, – и прямо над ухом с колкой прямотой: - Я же знаю, ты его хочешь.
Вайсс ощутимо напрягся. От стыда, от этой беспардонности, от того, что да, подавитесь, он действительно хотел Шульдиха.
- Ну, Брэд, если ты не против, то я точно не против, - все так же бесстыже ухмыльнулся рыжий своему лидеру.
- Я не против. Я знал, что так и будет.
Даже в голосе Кроуфорда звучала улыбка, и Айя почувствовал, как его легонько подтолкнули в плечо:
- Иди к нему, Ран.
Айя хотел сказать «нет», отрубить, повернуться и уйти. Но сам не заметил, как шагнул к Шульдиху, а потом еще и еще, и Шульдих, наглый, рыжий, мокрый, полуголый, оказался прямо перед ним. Они почти не отличались по росту. И плечо у него было белое. Белое-белое. А глаза болотно-зеленые. И в них блестел смех и вызов.
И Айя сам не понял, как он схватил чертова немца обеими руками, впился губами в его рот. Не целуя, терзая, мучая в кровь. Невероятная дикость происходящего спутала все мысли. На вкус рот Шульдиха оказался солоновато-пряным и одуряюще жадным, а кожа его после душа – влажной, разогрето-теплой и очень свежей. Айя вцепился в него, вцепился крепко и страстно, не чувствуя, как впивается пальцами в бока и под ребра Шульдиху, раня ногтями его кожу. Но немец только шумно выдохнул ртом, подставляя горло для поцелуев, не пытаясь оттолкнуть, а только ближе прижимая к себе бывшего врага. Шея, напряженно подрагивающее горло под безжалостными укусами, вожделенный изгиб плеча. Согнуть по своей воле, подчинить, надругаться…
- Тише, Ран. Не попорти мне Шу, - властное прикосновение на удивление легко отвлекло его от пьянящего тела немца, и Айя, едва соображая, пошел за Кроуфордом к кровати. – Мы никуда не спешим, Ран. Получай удовольствие.
Получай удовольствие.
Будто под действием какого-то заклятия, полностью парализующего волю, Айя сел на край кровати. Прямо перед ним Шульдих без малейшего стеснения распустил завязки халата и, двигаясь вкрадчиво и как-то нарочито развратно, приблизился к нему. Опустился перед сидящим Вайсс на колени, на четвереньки.
~Ты так сильно хочешь меня, что можно просто купаться в твоих мыслях, - промурлыкал все тот же смешливый голос в его голове. – Не жди, что я все сделаю сам. Раздевайся.~
Айя кивнул и стал стаскивать через голову водолазку, и Шульдих не замедлил прижаться лицом к его обнажившемуся животу под бинтами, сладко, влажно, развратно целуя, требуя к себе внимания. Вместе, сталкиваясь нетерпеливыми руками они избавили Айю от ботинок и брюк. И тогда уже рыжий Шварц атаковал его с неожиданной безжалостностью сладострастия. Будто бы всю жизнь только о нем и мечтал, будто бы хотел съесть его живьем. Когда мокрый, бешенный в своей требовательности рот впился ему в пах, Айя едва сдержал крик, опрокинулся назад на локти. Бедра сами взметнулись вверх, в вожделенную полость.
Получи, сволочь!
У него слишком давно не было секса.
И мелькала рыжая макушка у него между ног, и его тянуло, тянуло жилы, тянуло мысли, тянуло немеренный восторг, будто водоворотом скручивая и затягивая его в ненасытную, всасывающую глубину. Еще и еще, и еще! Изнасилую тебя, сволочь! Получай!
На обжигающей, выворачивающей шкуру волне, он прогнулся, тупо понимая, что кончает и уже никак не может сдержать себя.
Наверное, он все-таки закричал, потому что эхо звука отдалось у него в ушах, в прогнувшейся спине, во всем теле. Айя почувствовал, как его тело по собственной воле содрогается, выплескивая свой восторг в горло Шульдиху, вгоняя его туда как можно глубже. А потом все разом схлынуло, оставляя лишь легкое головокружение и чувство опустошенности. И приятное ощущение влажных губ и языка тщательно вылизывающих его гениталии.
- Подними задницу, Шу, мне так неудобно, - пугающе ласково приказал Кроуфорд, и, с трудом разлепив глаза, Айя увидел, как над растрепанной мокро-рыжей головой, за торчащими острыми лопатками, Брэд Кроуфорд настойчиво двигает рукой, вламываясь в задницу Шу двумя пальцами. Шульдих утробно похныкивал от особенно резких движений, но ласковые манипуляции ртом не прекращал.
Это было непотребно и дико! При включенном верхнем свете. Они же не собирались действительно делать это.
Впрочем, отвращение получилось каким-то вялым, искусственным, ненатуральным. И Айя сам не мог не признать этого.
А еще он понял, что опять возбуждается. Прямо вот так, почти сразу.
- Забирайтесь оба на кровать, - чуть ли не урча горлом распорядился Кроуфорд.
Айя подобрал ноги к животу, и уже через пару секунд в его личное пространство так
естественно и легко вторгся Шульдих. Длинные мокрые патлы охлестнули по руке, глаза сияли, длинное угловатое тело так и дышало возбуждением.
Никогда бы не подумал, что голый Шульдих в его руках, целующийся, гибкий, дышащий, живой, может ощущаться так правильно, так хорошо!
А потом над немцем, со спины, тоже обнаженный навис Кроуфорд, и Шу вывернулся, бедрами по-прежнему прижимаясь к животу Айи, одной рукой обхватил Кроуфорда за шею и стал целовать его с такой отчаянной самоотдачей, что имеющий очи да увидит! А Айя не был слеп, у него даже дух перехватило. Потому что он увидел это, он вдруг увидел это в своих врагах. Он просто понял: Шу любит Кроуфорда.
Наконец разлепив измученные рты, какое-то долгое мгновение Шварц безмолвно смотрели друг на друга. Сразу можно было сказать: они разговаривают мыслями. В завершение этого разговора Шу коротко и очень нежно поцеловал Кроуфорда в подбородок.
- А я-то и подумать не мог, что ты такое предложишь, - вслух сказал он и снова повалился в объятия Айи.
И были жаркие, жаждущие тела, и частое дыхание, и ненасытные руки. Громко и охотно стонал зажатый между ними обоими Шульдих, и уверенная рука прижимала его член к напряженно пульсирующему члену Кроуфорда, ласкала их оба вместе, покрывая жирной желеобразной смазкой. А потом Брэд предвинулся ближе, устраивая правую ногу Айи поверх своего бедра, и шепнул что-то резкое по-немецки. В ответ на его слова Шу поднялся на коленях над Айей, спиной в объятия Кроуфорда. Сильное, красивое тело чуть прогнулось в пояснице, дыхание четко подчеркнуло линию поднявшихся ребер. Брэд обнял его одной рукой, поперек груди, будто случайно задевая бледные острые соски, и настойчиво потянул Шульдиха вниз.
И следом дрожь неудержимой волной пошла по всему телу Айи, когда он почувствовал, как головка его изнывающего в нетерпении члена, так крепко прижатого к члену Кроуфорда, скользнула в тесную расщелину между ягодиц немца.
- Mein Got! Кроуфорд, неужели я дожил до того, что ты решился на barebacking, - с усмешкой на губах, но неожиданно напряженно жмурясь, отчего глубокая морщина пролегла у него между бровей, прошептал Шу и резко подался назад. Всего мгновение его плоть отчаянно сопротивлялась вторжению, а потом вдруг поддалась, и Айя чуть не задохнулся от немыслимой тесноты и сладости его нутра. В поисках опоры Шульдих отчаянно уцепился руками за плечи Айи, уперся в них, сопротивляясь требовательному нажиму Кроуфорда.
- Nicht so schnell, bitte. Nicht so schnell2, - до крови кусая губы, почти что с мукой выдавил рыжий. - Es tut mir weh. Furs erste3.
- Nein, Nutte. Еrtrage uns4, - судя по тону, непреклонно возразил ему Кроуфорд, любовно кусая Шульдиха в плечо. Каждое его слово звучало как шумный выдох. - Es ist zum Aushalten. Fur dich5.
А Айя даже кричать не мог, только чувствовать и сжимать в обоих кулаках покрывало. И вместе с Шу кусать губы.
Происходящее было так щемящее развратно и восхитительно, что он сам не мог понять, способен ли выдержать это жаркое душное давление, и пульсацию, и упоительную упругость... А Шульдих опускался все ниже, принимая их обоих все глубже, шипя и мотая головой. И когда он больше уже не мог, Шу закричал, сотрясаемый мощными судорогами, забился, давая свободу своему телу, которое упрямо хотело вытолкнуть их. Его крик, дикий и совершенно животный, наполнил комнату и голову Айи, и не осталось никакого смысла, а только одно ослепительное желание. Трахать его.
И они его трахали.
Вместе. Кроуфорд задавал жесткий упорный темп, подчиняя себе конвульсивные движения собственных бедер Айи. Шу дрожал, вцепляясь ногтями Айе в плечи, он был уже весь мокрый от пота, а его возбужденный член, горячий и твердый, скользил и терся о живот Айи.
- Ya. Oh, ya, - сипло дышал немец, не открывая глаз.
- Шуль… диг… - Айя сам не понял, что прохрипел это, утопая, изнывая, сгорая в нем вместе с Кроуфордом. Рука сама собой нащупала орган телепата, сжала, создавая тоннель и для него.
- Ya! – зеленые глаза распахнулись, и Шульдих забился всем телом, исступленно насаживая себя на них обоих.
При таком напоре оказалось просто невозможно удерживаться в прежней позиции, и Шу фактически повалился ему на грудь, властная рука Кроуфорда прижала его сверху, не давая изменить положение. На миг у Айи перехватило дыхание, но желание было сильнее, к тому же Брэд больше не сдерживал себя, и Шу пытался двигаться им навстречу, и можно было целиком захлебнуться в этом водовороте страсти и желания, и жажды. Огненный ком копился в нем слишком долго, слишком нестерпимо, слишком жарко, и он взорвался.
И вся боль, все напряжение, весь стыд, все его мысли, все чувства – все будто смыло в этой единой волне оргазма.
Только спустя несколько минут, когда Айя вспомнил, как дышать, смотреть и понимать что-то, он осознал мокрую тяжесть Шульдига у себя на груди, и на животе у него было мокро и липко. Из них троих только Кроуфорд все еще продолжал двигаться в растянутом анальном проходе телепата (это Айя чувствовал превосходно).
- Nutte, - коротко, будто плевки в спину ослабшего Шульдига, повторял он на каждом выдохе. – Dirne. Meine Dirne6.
Айя чуть шевельнулся, высвобождая зажатую между их телами мокрую руку, и вдруг встретился глазами с Шу. Шу улыбался, но смотрел при этом так грустно, что Айе показалось, будто он даже сочувствует немцу. Он не понимал, что значат эти слова, но один только тон Кроуфорда мог сделать достаточно больно. Тому, кто его любит.
И не зная никаких слов утешения, не помня где, когда и как все это началось, Айя обнял немца обеими руками, беспорядочно гладя по плечам, по спине, по волосам. Как если бы немец плакал, и его надо было утешать. Айя утешать не умел. Но когда-то ему хотелось, чтобы кто-то вот так обнимал его. Губами Айя прижался к пылающему виску Шульдиха, едва ли не целуя. Он не знал, что тут можно сказать. Он совершенно не ожидал, что вместо него заговорит Шульдих. И что он скажет именно это:
- Вот видишь, как хорошо бывает, правда? Признай, приятно чувствовать себя живым. А ты живой, Айя. Ты жив.
Кроуфорд над ними шумно выдохнул и, прогнувшись в спине, кончил вслед за ними.
- Айя, подвинься, - тихо шепнул он и, когда вайсс без вопросов выбрался из-под Шульдиха, уткнулся лбом в спину повалившегося на живот немца и на какое-то время замер так, неподвижно, по-прежнему опираясь на локти, будто не решаясь опуститься на спину Шу полным весом.
Они все трое дышали и молчали. И неожиданно для себя Айя начал проваливаться в дремоту.
- Ну, все теперь в душ, - вытряхнул его из этого неверного состояния бодрый, как обычно, голос Кроуфорда.
В ответ Айя честно пошевелился, а Шу только нарочито застонал.
- Брэ, ты наверное шутишь. Ты же не думаешь, что после такого я смогу куда-то идти.
- Думаю, сможешь. Если захочешь, - на удивление мягко и почти даже уважительно ответил Кроуфорд. И почему-то Айя догадался, что в этих словах звучит разрешение не вставать и никуда не ходить.
Совсем уже сонный и как-то странно расслабленный Айя вслед за Кроуфордом посетил ванну, а потом они расстелили кровать, и он уже слабо понимал, как так получилось, но в эту ночь он остался спать с ними.
И не видел никаких снов.
*~*~*
Стояла глубокая ночь, когда он пробудился от неожиданного дискомфорта, в темноте рядом с ним ровно дышал Кроуфорд и надрывно всхрапывал время от времени Шульдих, оба теплые и расслабленные. Но что-то все-таки было не в порядке.
Айя продрал глаза и осторожно осмотрелся.
С ночного неба за открытым окном на него взирали две луны: агатово-белая – праматерь приливов, и желтая, как топаз – глаз Фарфарелло.
Псих сидел на подоконнике открытого окна, спиной наружу, свесив ноги в комнату, и молча смотрел на них. Лунный свет серебрил мягкий мех его макушки, делая его как никогда похожим на хищную и утонченную кошку.
Очевидно, он выбрался из своей комнаты на крышу и специально пришел сюда.
А потом Айя почувствовал, что его взгляд встретился с этим немигающим желтым зрачком. Фарфарелло видел, что он не спит.
Жест руки в короткой перчатке с обрезанными пальцами был таким легким и нереальным, как полет мохнатой ночной бабочки.
«Иди сюда».
И после всех событий прошедшего дня, Айя тихо, чтобы не разбудить Брэда и Шульдиха, выскользнул из кровати, натянул штаны, подобрал водолазку и по собственной воле пошел к Фарфарелло. И совсем не странно было понимать, что ему действительно хочется, если не поговорить с сумасшедшим, то во всяком случае послушать, что он скажет.
Фарфарелло подвинулся на подоконнике, освобождая место, чтобы он мог вылезти и сесть рядом.
- Трогательно, - мягко шепнула ночь, и Фарф чуть кивнул головой в комнату, в направлении кровати. Айя взглянул туда, где на простынях ночного света крепко прижимались друг к другу двое спящих шварц. Шульдих лежал на спине, разметав под одеялом и из-под одеяла свои длинные конечности, рыжие волосы хаосом были разбросаны по подушкам и острому бледному лицу. Одной рукой он легко обнимал плечи Кроуфорда, во сне положившего голову ему на грудь и так отчаянно обхватившего немца обеими руками, как будто Шульдих в любой момент мог растаять, если не цепляться за него достаточно крепко.
Это было так интимно и лично, что Айя заставил себя оторвать от них взгляд, посмотреть мимо.
- Видишь, как плотно они укутаны в кокон переплетенных крыльев? - тихо, торжественно, почти нараспев произнес Фарфарелло. - Так они защищают друг друга. У Кроуфорда крылья по цвету, как заря. А у Шульдиха – как закат. Только сейчас они так сплелись, что уже и не поймешь, где чьи.
Слова лились из уст сумасшедшего неожиданно красиво, как стихи или песня.
- А твои крылья – багрянец.
Айя только молча кивнул. «А твои крылья, Фарфарелло, лунный свет».
– В нем невозможно найти ни одной плавной линии, сплошные углы, но все же его тело создано для любви.
Сначала Айя не понял, что он говорит, но пристальный взгляд ирландца, неотрывно упертый все время в одну точку там, в комнате, не оставили ему никаких сомнений, даже если бы не прозвучала следующая фраза: - Бог не любит Шульдиха. Он родился в Содоме.
- Никогда не слышал, - покачал головой Айя: «А я думал, он из Берлина». - Где это?
- Ты был там этим вечером. Вместе с ним.
Айя нахмурился и подумал, что не хочет понимать последнюю фразу.
- Ты любишь его? - чуть шевельнулись пухлые губы Фарфарелло.
Его даже дернуло от такого вопроса:
- Я бы так не сказал, - и почти с вызовом: - А ты?
- Нет.
В их нелепом разговоре шепотом по душам повисла пауза. Ночь дышала прохладой за их спинами, качались и шумели деревья в маленьком садочке под окнами.
Под безрукавкой Фарфарелло мягкой белизной сияли бинты, и Айя подумал, что со стороны они оба, забинтованные, на карнизе крыши, должны наверно представлять собой довольно странное зрелище.
- Но мы иногда трахаемся, - завершая логическую мысль, все тем же тоном добавил ирландец. Уперев локти в колени и положив подбородок на руки, Фарф болтал ногами и едва заметно качался из стороны в сторону. – Не думай, что это легко: жить с таким бескомпромиссным альфой, как Кроуфорд. Иногда Шу бывает нужно больше животной дикости, ярости и страсти, чем тот может дать, и тогда он приходит ко мне. И я даю ему это. Иногда ему нужно больше нежности, чем может дать Кроуфорд, и тогда он тоже приходит ко мне. И получает это. – Коротко-обстриженная голова психа все заметнее болталась из стороны в сторону, как у китайского болванчика: - Иногда ему нужно вспомнить, что он тоже мужчина. Я не отказываю ему и в этом. - Судорожно-нервным и в тоже время каким-то сомнамбулическим движением Фарфарелло вздернул руку к приоткрытому рту, с силой вжимая пальцы по обе стороны от перечеркнувшего его шрама. - Шу говорит, что ему нравятся мои губы.
- Фарфарелло?
- Да.
- Я не останусь здесь. С Вами.
Их спины холодил сквознячок. Под шорох их голосов в темной комнате крепко спали Шульдих и Брэд.
- Я знаю.
Почему-то Айя даже не удивился.
- Я собирался сказать это Кроуфорду. Сегодня.
- Не беспокойся, он тоже знает. Он же оракул. Он знал об этом с самого начала.
- Но почему тогда?
Впервые за весь этот странный разговор Фарфарелло вдруг повернулся к нему, посмотрел прямо в глаза:
- Потому что у нас такого шанса уже не будет. А у тебя есть. У тебя есть шанс жить как человек, Айя.
Отросшие пряди волос мотались перед глазами, перечеркивая ночь, и неожиданно что-то как будто щелкнуло у него в мозгу.
- Я не Айя. Меня зовут Ран, Фарфарелло.
Он поднялся на карнизе, всей кожей чувствуя, как ночь вокруг наполняется предчувствием дождя. Деревья шептались о дожде, неизбежностью дождя пах ветер. Рядом грациозно выпрямился Фарфарелло.
- Здравствуй, Ран.
Это прозвучало так нелепо, так странно, но с неожиданной торжественностью в голосе.
- Сегодня Бог узнал и вспомнил тебя, - с этими словами психопат чуть наклонился вперед и очень легко, почти неощутимо поцеловал его в щеку. – С днем рожденья, Ран.
- Спасибо, Фарфарелло, - захваченный в плен дыханием крадущегося дождя, совершенно серьезно ответил он и также легко поцеловал Фарфарелло в ответ, в прорытую глубокими шрамами щеку под повязкой.
А потом они обменялись таким же нелепым, каким-то детским в своей серьезности поцелуем в губы. И губы у Фарфарелло действительно оказались потрясающе мягкими и нежными.
Дождь обрушился на них с небес тягучей и зябкой сыростью, и Ран улыбнулся своим мыслям, потому что лучшей ночи для того, чтобы уйти отсюда, невозможно было придумать!
- Попрощайся за меня с Кроуфордом и Шу. Скажи им, что я… им благодарен. И тебе тоже.
Деревья, поскрипывая, качались от ветра. Он повернулся, чтобы уходить.
- Прощай, - шепнул Фарфарелло, молниеносно выбрасывая вперед левую руку и сквозь разбитые брызги дождя втыкая, практически вбивая пальцы ему в шею, сзади, у основания черепа. В контрольные точки.
Фарфарелло столкнул его с крыши. Крыльев цвета багрянца больше не было…
* * *
В самом раннем часу утра, когда восходящее солнце еще и не думает осчастливить своим сияньем всю страну, в полицейском участке зазвонил телефон, и встревоженный голос с сильным иностранным акцентом прохрипел:
- Скорее. В соседнем доме человек упал с крыши. Вылез из окна под дождь и свалился. Пожалуйста, пришлите «скорую помощь». Я не знаю, куда еще звонить.
* * *
Мелодично пропикали кнопочки сотового телефона, кольнул в ухо длинный гудок, и знакомый голос произнес:
- Да, слушаю.
- Я все проверил. Порядок.
- Он действительно совсем ничего не помнит?
- А когда Эрро ошибался в своей работе?
- Он адаптировался?
- Вполне. С тех пор, как его выписали из больницы, живет полностью в своей легенде. Целыми днями занимается цветочным магазином.
- В одиночку?
- В сущности, да. Хотя у него тут почти постоянно торчит одна девица. Помогает ему. Полагаю, еще немного и они там поженятся. Оракул, ты не видишь тортов, белой фаты и церемонии?
- Перестань. Через 40 минут у нас самолет. Ты должен быть в аэропорту через полчаса.
Трубка пикнула и умерла. Высокий рыжий гаджин убрал ее во внутренний карман длинного, вызывающе безвкусного пиджака, отошел от парапета.
Напротив, внизу на улице миловидная темноволосая девушка и парень с уверенным и честным взглядом открывали цветочный магазин.
Weiter, weiter ins Verderben
Wir mussen leben bis wir sterben
Дальше, дальше, к погибели!
Мы должны жить, пока не умрём.
«Dalai Lama»
Rammstein
Das ENDE
Немецко-русский мини-словарик Шульдиха и Брэда Кроуфорда:
1. Guten Morgen, Morgenvogel. - Доброе утро, утренняя пташка!
2. Nicht so schnell, bitte. - Не так быстро, пожалуйста.
3. Es tut mir weh. Furs erste. – Это больновато по началу.
4. Nein, Nutte. Еrtrage uns. – Нет, шлюха. Терпи.
5. Es ist zum Aushalten. Fur dich. – Ты вполне способен это выдержать.
6. Meine Dirne – Шлюшка моя.
Jasherk K.KraKamyn
http://www.mr-yaoi.ru